23.11.2010 | Валерий Выжутович

Прожиточный минимум оптимизма

Социальное самочувствие граждан в период кризиса - вещь загадочная. Как ни измеряй, результат получается обескураживающий. Вот и опять. Исследовательская группа ЦИРКОН обнародовала данные выборочных опросов населения с июня 2008 года по октябрь 2010-го. Самое первое и очевидное: в течение этого времени доли россиян, заявляющих, что они удовлетворены либо не удовлетворены своей жизнью, ожидают ее улучшения или, напротив, ухудшения, оставались весьма устойчивыми. А именно: 56-60 процентов опрошенных декларируют удовлетворенность жизнью, примерно треть с оптимизмом смотрит в ближайшее будущее, 38-43 процента не удовлетворены тем, как складывается их жизнь, и 12-15 процентов ожидают ее ухудшения.

Был задан и вопрос: как вы оцениваете положение дел на вашем предприятии (в организации, учреждении)? Большинство (56 процентов) считают его нормальным, 17 процентов - хорошим, 19 процентов - тяжелым, 2 процента - отличным, 3 процента - безнадежным. Между декабрем 2008 года и мартом 2009-го, отмечают исследователи, динамика оценок была негативной - выросла доля респондентов, утверждающих, что на их предприятии произошли сокращение штатов, перевод работников на неполную рабочую неделю, урезание или задержка зарплаты, отмена премий и бонусов. Но уже к июню, по оценкам опрошенных, ситуация стабилизировалась и дальнейшего ухудшения не происходило. Таким образом, делают вывод эксперты, для большинства россиян кризис не стал тяжелым испытанием. Доля граждан, реально почувствовавших социальное недомогание, составляет примерно 20 процентов, не больше. Но вот что странно: на прямой вопрос, каким образом кризис повлиял на материальное благополучие их семьи, половина опрошенных ответили, что это влияние негативно. Одновременно 63 процента граждан выразили мнение, что финансовый кризис в России продолжается, ситуация в экономике остается тяжелой.

В чем дело? Кризис реально затронул лишь пятую часть населения, а пострадавшими себя считают едва ли не все?

Этому парадоксу общественного сознания эксперты ЦИРКОНа дают такое объяснение. На их взгляд, число россиян, сообщивших, что они пострадали от кризиса, составили три группы граждан. Это, во-первых, реально пострадавшие, то есть те, кто был уволен с предприятий, переведен на сокращенную рабочую неделю, лишился бонусов и премий и т.п. (около 20 процентов). Это, во-вторых, слишком чувствительные потребители информации, склонные верить пессимистическим оценкам, катастрофическим прогнозам (10-15 процентов). Это, в третьих, люди, действительно впавшие в бедность, но впавшие в нее гораздо раньше - в прошлом веке. Под кризисом они понимают весь период реформ, начиная с 90-х годов. Именно среди них немало людей, считающих себя пострадавшими от кризиса, а также тех, кто полагает, что кризис продолжается.

Между тем все не так уж плохо. Например, численность безработных, зарегистрированных в службе занятости, опустилась до 1,68 миллиона человек и близко подошла к докризисному уровню (1,3-1,4 миллиона). Сезонное высвобождение рабочих рук несомненно ухудшит картину, но количество безработных, по официальным прогнозам, к концу года едва ли превысит 2,3-2,4 миллиона человек.

А вот у самих российских граждан - снова все тот же парадокс общественного сознания - иные представления об уровне безработицы. Представления эти основаны не столько даже на собственных наблюдениях, сколько на ощущениях и настроениях. По данным фонда «Общественное мнение, 58 процентов респондентов уровень безработицы у себя в регионе оценивают как высокий. Если верить опросам, хуже всего дело обстоит в Пензенской области, где высокий уровень безработицы отмечают 84% граждан. На острый дефицит рабочих мест жалуются жители Орловской (82%), Смоленской (81), Иркутской (78), Курганской (77), Оренбургской (77), Омской (76) и Ульяновской (76) областей, Алтайского (79) и Красноярского (77) краев. Наиболее же уверенно себя чувствуют москвичи, из которых лишь 37 процентов полагают, что безработица в столице достигает серьезных масштабов. Словом, все статистические данные свидетельствуют о реальном снижении безработицы, а граждане этого не замечают. Почему?

Мне кажется, это от стойкого недоверия ко всякой цифири, внушающей хоть мало-мальский оптимизм. Разнообразных катаклизмов за последние двадцать лет в России было немало. Поэтому в социальной психологии - постоянное ожидание неприятностей. Если несколько лет подряд все хорошо, люди начинают тревожиться: что-то не так, скоро должен случиться обвал. И когда он случается, вступает в силу еще в советские времена приобретенная убежденность: все плохо, а будет еще хуже.

Всегдашнее ожидание худшего, ставшее социальной привычкой, формирует те самые настроения, что зафиксированы социологами. Граждане не доверяют статистическим выкладкам, экономическим прогнозам, полагая, что в них таится вольный или невольный обман. Так оно нередко и бывает. Хотя в данном случае цифры не врут: в начале года в России насчитывалось 2,28 миллиона официально зарегистрированных безработных, сегодня - 1,68 миллиона. Но если население не верит в стабилизацию рынка труда, то такой психологический настрой дает свои плоды. Тревожное ощущение становится экономическим фактором - подобно тому, как инфляционные ожидания разгоняют инфляцию, а панические предчувствия касательно курсового роста доллара непременно сбываются.

Еще один официально удостоверенный факт: кризис несколько сблизил богатых и бедных. По данным Росстата, денежная дистанция между десятью процентами самых малоимущих и десятью процентами самых обеспеченных имеет тенденцию к сокращению. Тому две причины. Первая: владельцы частных предприятий терпят убытки, топ-менеджеры теряют бонусы и дивиденды. Вторая: государство пока выполняет свои обязательства перед пенсионерами, низкооплачиваемыми работниками бюджетной сферы. Из этих двух причин первая, несомненно, главенствует. То есть это не бедные стали богаче, это богатые стали беднее. Кризис ударил по среднему классу сильнее, чем по низкодоходным слоям населения - они пострадали от кризиса меньше, чем средний класс: им терять было в общем-то нечего. Но легче ли им от сознания, что у кого-то теперь «бисер мелок»? У них-то самих «щи пусты» по-прежнему.

По мнению экспертов, официальная статистика занижает количество граждан с доходом ниже прожиточного минимума. Поскольку занижается и сам прожиточный минимум. А почти 16-кратная разница в обеспеченности между самыми богатыми и самыми бедными не учитывает скрытых доходов. Цифры, которыми мы оперируем, рассуждая об уровне бедности и об уровне социального расслоения, вообще достаточно условны. Мы в точности не знаем, сколько у нас бедных. Ведь даже по официальным оценкам Росстата, примерно 25 процентов ВВП производится теневой экономикой.

А «прожиточный минимум» оптимизма? По данным опросов, он близок к норме. Хотя, как видим, не всегда зависит от реального положения граждан, считающих или не считающих себя пострадавшими от кризиса.

Валерий Выжутович – политический обозреватель, публицист

Версия для печати