28.01.2011 | Сергей Маркедонов

Дело Лакобы

В последнее время абхазская тематика оттеснена на второй план другими событиями. Однако недавняя история с абхазским оппозиционером Якубом Лакобой добавила новые штрихи к двусторонним отношениям между Россией и Абхазией. Главный фигурант этого дела Якуб Васильевич Лакоба - один из наиболее колоритных политических деятелей частично признанной республики. В советское время он, выпускник юридического факультета МГУ работал в Президиуме Верховного Совета тогдашней Абхазской АССР и преподавал правовые дисциплины в Абхазском госуниверситете. Определенный колорит (и если угодно пикантность) его, на первый взгляд, стандартной для представителя национальной автономии биографии придавал тот факт, что родным братом юриста был Юрий Лакоба, известный и признанный на территории всего бывшего СССР «вор в законе». Он стал прототипом Даура, героя 21-й главы (повести) «Чегемская Кармен» из знаменитой книги Фазиля Искандера «Сандро из Чегема». В экранизации Юрия Кары по мотивам этого произведения романтический представитель советского воровского мира носил имя Артур (его роль блестяще исполнил Валентин Гафт). В республике из уст в уста передаются многочисленные байки про братскую дружбу юриста и «коронованного вора», которого народная молва наделяет чертами «Робин Гуда». Некоторые из них можно прочесть и в интернете.

Однако Якуб Васильевич сделал себе имя не только благодаря колоритному родственнику. Он стоял у истоков Народной партии Абхазии, одной из старейших политических сил республики, которая, впрочем, не избежала участи подобных объединений постсоветского пространства начала 90-х годов, то есть превращения в маргинала. Иногда Лакобу называют «абхазским Жириновским». Любые аналогии, конечно же, хромают. Между тем, Лакобу можно идентифицировать, как популиста (не вкладывая в это понятие никакого негативного смысла). Просто борьба за «простой народ», «справедливость» и против «зарвавшихся чиновников» стала своеобразным «коньком» его политической деятельности. На рубеже 90-х и нулевых Якуб Васильевич попробовал свои силы на депутатском поприще в Сухумском городском собрании, а затем пытался избираться на президентский пост. На выборах 3 октября 2004 года успеха он не получил, заняв с 0,5% голосов последнее место. Однако, когда реализация операции «преемник» привела к масштабному внутриполитическому кризису в Абхазии, свою роль в его преодолении сыграл. Напомню, что после того, как выборы не смогли определить победителя (возникли, как это часто бывает в «переходных» образованиях, проблемы с подсчетом голосов), а перед республикой нависла угроза внутреннего противостояния, ключевые участники выборов Сергей Багапш и Рауль Хаджимба договорились пойти на новые выборы вместе, как президент и вице-президент. Однако выборы имели бы смысл лишь тогда, когда у претендента на президентский пост был бы оппонент. Этим оппонентом и стал Якуб Лакоба, который в январе 2005 года набрал 4 % и помог, тем самым придать выборам легитимность. Это, впрочем, не помешало ему впоследствии не раз жестко критиковать действующую власть, не скупясь на жесткие оценки.

Вся эта предыстория полезна для того, чтобы лучше понять ту коллизию, которая недавно поставила фигуру абхазского политика в центр внимания частично признанной республики. 21 января 2011 года против него было возбуждено уголовное дело республиканской прокуратурой, а он был задержан. И хотя уже 22 января его освободили из-под стражи, дело приняло нетривиальный оборот в силу нескольких причин. Во-первых, в «деле Лакобы» слишком очевидную роль сыграл «российский фактор». Причиной для его задержания стала публикаций жесткой статьи, в которой он подверг критике действия председателя Счетной палаты РФ Сергея Степашина. Началось все с брифинга длиной в 25 минут (он прошел 12 января, когда Россия и Абхазия пробуждались от затянувшейся новогодней спячки). В ходе этого брифинга Степашин (которого до той поры в Абхазии воспринимали очень позитивно, помня его еще по первому этнополитическому кризису в республике в 1989 году) так прокомментировал недовольство оппозиции по поводу передачи госдач в республике в собственность РФ: «Мне бы хотелось, чтобы оппозиция, все-таки, кроме того, чтобы выдергивать что-то, откуда-то, давала хорошие, конкретные рекомендации. А то подняли шум, вот какую-то собственность Абхазия передает сейчас России. Мы теряем свою собственность. Ну что вы, сейчас меряться будем?» Но это еще полбеды. Далее главный российский счетовод заявил: «Ну, придут сюда другие товарищи, из другой соседней республики и такую оппозицию создадут, что сладко не покажется». Эмоции председателя Счетной палаты немедленно передались не менее эмоциональным абхазским оппозиционером. И Лакоба, имеющий (и тщательно пестующий) репутацию «правдоруба», ответил статьей с зубодробительным названием «Феномен» и синдром Степашина: политический интриган и шантажист». В тексте Лакобы мы можем встретить следующие оценки: «Хочется сказать господину С.Степашину - занимался бы добросовестней своим счетным делом. То, как он поступил – это, конечно же, брак в его работе. И как финансового контролера и как “чистого политика”, если он к таковым себя относит. А может это следствие того, что он, как человек с юных лет военный, казарменный, привык все считать-подсчитывать не иначе, как исключительно по команде, а финансовым премудростям обучился уже в зрелом возрасте, когда до того сложившиеся казарменной природы поведенческие приемы, стиль, манеры, стереотипы преодолеваются с трудом?». Но и это еще не самое хлесткое. Тут, как говорится, каждое лыко пришлось в строку. Лакоба вспомнил и про диссертацию Степашина по роли партийных организаций в руководстве пожарными подразделениями, и про опыт преподавания истории КПСС в училище МВД. Именно эта статья стала непосредственной причиной для «дела Лакобы». Остроты ситуации добавил еще один факт. За день до задержания Лакобы Счетная палата РФ опубликовала отчет о проверке расходования российских бюджетных средств, выделенных для поддержки Абхазии. В докладе фигурирует цифра нарушений на сумму около 347 миллионов рублей. Между тем, тональность выступления Сергея Степашина в Сухуми была по отношению к республиканской власти подчеркнуто корректной. Зато оппозиции серьезно «досталось».

Из этого следует, во-вторых. До сих пор в непризнанной республике не было прецедентов политического преследования оппонентов. Да, административный ресурс против критиков власти могли использовать. В период до «пятидневной войны» оппозиционеров любили обвинять в связях с Тбилиси и прогрузинских симпатиях. Что это такое на своем опыте узнал ныне действующий президент Абхазии Сергей Багапш, когда в 2004 году выступал противником операции «преемник» (когда власть от первого президента Владислава Ардзинбы должна была перейти к тогдашнему премьер-министру Раулю Хаджимбе). Но чтобы задерживать и открывать уголовное дело по политическим мотивам, такого здесь не водилось. Как часто и охотно говорили представители абхазского чиновничьего класса и активисты НПО, в маленькой республике помимо официальной иерархии и противопоставления по линии «власть-оппозиция» существуют особый «абхазский» уровень взаимоотношений. Кто-то чей-то родственник, кто-то одноклассник или однокурсник. Тот же Якуб Лакоба не разрывал своих родственных связей с братом, формально принадлежавшим к «противоположному лагерю». И таких историй в республике десятки. Именно этот «абхазский формат» объясняет то, почему свой рабочий день глава республики начинает с выхода на так называемую «брехаловку» (эдакий сухумский аналог Гайд-парка). Абхазские «пикейные жилеты» обсуждают здесь мировую и кавказскую повестку дня. Возможно, такой формат с точки зрения современной европейской демократии и выглядит архаичным, но с его помощью Абхазия сохраняла свою особую идентичность. Понятное дело, существуют объективные законы истории, которые сильно трансформируют традиционалистские представления. Однако, как бы то ни было, а задержание Лакобы пробило брешь в важной политической традиции. Вопрос, первую ли?

И ответ на этот непростой вопрос зависит не в последнюю очередь от динамики российско-абхазских отношений. Которые в свою очередь с каждым днем все больше и больше напоминают формат внутренней политики Москвы на Северном Кавказе, где главная цель Кремля - чисто внешняя лояльность. И где российская власть готова уступать до той поры, пока этой показной лояльности никто не касается. И партнеры Москвы готовы в этом ей потакать, четко защищая свои административные ренты, но создавая при этом имидж горячих защитников «геополитических интересов великой державы».

Посмотрим на последние события в отношениях между Москвой и Сухуми. Руководство РФ с легкостью приняло абхазские правила игры в отношении пресловутого «жилищного вопроса», хотя эти правила носят дискриминационный характер по отношению к российским гражданам грузинского происхождения. Повторимся, не к гражданам саакашвилиевской Грузии, а к обладателям паспорта гражданина РФ! А через некоторое время после этого абхазское руководство (а дело Лакобы не было бы возможным без его вмешательства) проявляет показную бдительность в отношении «врагов российско-абхазской дружбы».

Именно такое словосочетание ввел в оборот Даур Тарба, представляющий партию власти, названную наподобие правящей партии в РФ, «Единая Абхазия». Не слишком красиво выглядела и попытка некоторых однопартийцев Лакобы демонстративно «отмежеваться» от его позиции. Заметим, что на сайте президента Абхазии вечером 25 января 2011 года появилось весьма характерное по стилю и заголовку («Народная партия не имеет никакого отношения к статье Якуба Лакобы») заявление «группы товарищей» «Вот уже два года, как мы живем в стране, признанной Россией и рядом других государств. С каждым днем Абхазия становится все краше и краше. Восстанавливается инфраструктура, появляются рабочие места, налаживается быт. Жители Абхазии почувствовали себя социально защищенными. Работают все институты государственной власти. Самое главное появилась уверенность в завтрашнем дне». Не правда ли, повеяло знакомым? По мнению журналиста из Абхазии Антона Кривенюка, своими действиями абхазская власть перешла некую «красную черту». Впрочем, наверное, пока такой вывод можно считать некоторым преувеличением. Скорее всего, имела место попытка (хорошо известная по северокавказской практике) сделать приятное столь чувствительным к критике российским чиновникам. Остается только догадываться, считают ли в Москве подобные методы взаимоотношений с оппозицией соответствующими представлениям о «дружбе народов».

Между тем, представителям Кремля и Старой площади, ностальгирующим по ушедшему в небытие Советскому Союзу хорошо бы помнить, что «крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века» была вызвана недооценкой «национального фактора». И если дело Лакобы будет продолжаться, то симпатии населения будут отнюдь не на стороне Сергея Степашина, имя которого до январской истории воспринималось в Абхазии скорее со знаком «плюс». Об этом красноречиво говорят слова известного абхазского журналиста Виталия Шария: «Председатель Счетной палаты Российской Федерации Сергей Степашин стал в последние дни в Абхазии одной из самых популярных и обсуждаемых персон. Причем обсуждаемых, чаще всего, со знаком «минус»». И происходит это потому, что в схеме «свой - чужой» симпатии, как правило, оказываются на стороне местных политиков. Даже если они популисты. В этой связи Москве надо бы избирательно относиться к «подаркам» своих клиентов. Даже если они продиктованы мотивами «великой дружбы». В особенности же не стоит раздавать подарки «тбилисским товарищам», которые весьма рады подозрительности российских чиновников относительно «ненадежных абхазов», которых, как им кажется легко сбить с толку денежными подачками, грантами или мифической помощью столь же мифической оппозиции. До сих пор внутри абхазского общества не было никаких прогрузинских настроений. И даже в случае появления новых трений между Москвой и Сухуми эти настроения вряд ли в обозримой перспективе сформируются. Особенно, если московские визитеры будут «тщательнее работать» над своими публичными речами.

Версия для печати