31.01.2011 | Александр Ивахник

Ходорковский и Давос

В связи с обсуждением на Всемирном экономическом форуме темы инвестиционного климата в России отечественные политики и предприниматели выступили с оценками того, как на означенный климат может повлиять приговор Хамовнического суда по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Это не удивительно. Ведь западная общественность в широком смысле, отнюдь не только правозащитники, рассматривала исход этого деле как наглядный индикатор того, происходят ли серьезные изменения в судебной системе России, становятся ли суды менее зависимы от позиции исполнительной власти, в частности, ее силовых структур. Закономерно, что в списке вопросов, направлявшихся на интернет-сайт давосского форума перед выступлением там российского президента, вопросы о процессе Ходорковского и о судебной системе лидировали.

В преддверии этого выступления, которое Дмитрий Медведев явно рассматривал как принципиально важное для себя, он в общении со СМИ дважды столкнулся с вопросом о судебном деле Ходорковского. Вечером 24 января журналисты «Ведомостей», обсуждая с президентом проблему низкого доверия общества к судебной системе, в частности, упомянули о том, что «в решении суда по делу Ходорковского и Лебедева экономическая деятельность получила столь абсурдную интерпретацию, что это может напугать любого бизнесмена». Медведев в этой связи сказал: «Безусловно, неправосудные приговоры подрывают доверие ко всей судебной и даже правовой системе в целом. В этом сомнений быть не может. Но я надеюсь, что вы не ждете от меня оценки не вступившего в законную силу приговора в отношении Ходорковского и Лебедева». И продолжил: «Для меня более важна картина в целом, чем отдельные ее части. И эта картина меня, мягко говоря, не вполне устраивает. Сегодня значительное число представителей бизнеса, а не только упомянутые вами люди, отбывают наказание по экономическим составам — весьма и весьма строгое. И если уж говорить о проверке законности и обоснованности таких решений, то она должна затрагивать целую совокупность подобного рода составов преступлений».

Таким образом, из общего контекста президентского ответа следует, что у него есть сомнения в обоснованности второго судебного решения. Но через день уже в Давосе в интервью телеканалу Bloomberg Медведев явно поменял акценты. Он, во-первых, отрицал, что по первому, налоговому, делу Ходорковского правосудие действовало избирательно. Во-вторых, он настаивал на том, что разговоры о несовершенстве судебной системы применительно к процессу Ходорковского «носят абсолютно деструктивный эффект», а президент не должен вмешиваться в конкретные судебные дела. В-третьих, отвечая на вопрос: «Как объяснить инвесторам, что не будет новых ходорковских?», он заметил: Я считаю, что инвестор любой – и российский, и иностранный – должен соблюдать законы, в противном случае он может получить тюремный срок, как это произошло в случае с Ходорковским или в случае с Мейдоффом, который получил несколько больше».

Чем объясняются столь разительные смысловые различия в рассуждениях Дмитрия Медведева по одному и тому же вопросу, остается только догадываться. Но вряд ли его чисто легалистская аргументация в интервью каналу Bloomberg могла показаться убедительной западным инвесторам, разбирающимся в российских реалиях. Еще можно спорить, насколько применявшиеся ЮКОСом схемы налоговой оптимизации соответствовали российскому законодательству конца 90-х – начала 2000-х годов. Но никто не будет спорить, что подобные схемы использовались и другими нефтяными, и не только нефтяными, компаниями. Ни для кого не является секретом, что масштаб дела ЮКОСа определялся политическими факторами. Что касается обвинения по второму делу, то его абсурдный характер очевиден для любого человека, не лишенного логики и здравомыслия. Рассуждая абстрактно, президент, конечно, не должен пытаться повлиять на исход конкретного судебного дела, но это при том условии, что и другие высшие представители исполнительной власти не влияют. Наконец, надуманное сравнение Ходорковского с Мейдоффом (к ЮКОСу люди относятся по-разному, но никто не считает его финансовой пирамидой) можно объяснить лишь тем, что прежде оно звучало из уст второго участника тандема.

Помимо президента Медведева своими оценками возможного влияния второго процесса Ходорковского на нашу инвестиционную привлекательность поделились и другие участники российской делегации в Давосе. Наиболее определенно высказался вице-премьер Игорь Сечин: «Киллеры и жулики сидят, а бардак прекращен, правила игры есть - я думаю, для инвесторов это основное». Понятно, что Сечин, который считается главным организатором разгрома ЮКОСа и – в качестве председателя совета директоров «Роснефти» - основным бенефициаром этого разгрома, доволен приговором по второму делу Ходорковского и Лебедева. А установленные правила игры, по его логике, состоят в том, что западные компании, рассчитывающие на успешный бизнес в России, должны обо всем договариваться с чиновниками и действовать в тесной связке с российскими государственными компаниями.

Действительно, желающие играть по этим правилам находятся. Об этом свидетельствуют последние сделки «Роснефти» с BP и Exxon Mobil. Но ведь речь идет о крупнейших нефтяных ТНК, которые готовы работать и в Саудовской Аравии, и в Нигерии. Подобные инвестиции полезны, но по большому счету они отнюдь не способствуют избавлению от «сырьевого проклятия» России, к чему так стремится президент Медведев, настаивая на необходимости инновационного развития отечественной экономики. А инвесторы, ориентирующиеся на проекты в быстро меняющихся высокотехнологичных секторах, заинтересованы в совсем других правилах игры с минимальным бюрократическим влиянием и гарантиями беспристрастных решений судебных инстанций.

Представители российского бизнеса в Давосе в лице Андрея Костина, Владимира Евтушенкова и Олега Дерипаски, конечно, в отличие от Сечина, не могли приветствовать приговор по второму делу Ходорковского. Тем не менее, в той или иной форме они выразили мнение, что это дело не является крупным негативным фактором для иностранных инвесторов и не ухудшит инвестиционную привлекательность России. Не ясно только, кого они хотели убедить – зарубежных партнеров или самих себя. Ведь все всё понимают. Понимают и в России, и за ее пределами. И если в силу каких-то причин невозможно говорить откровенно, то, может быть, лучше промолчать?

Тем временем продолжается чистый отток капитала из России. В разгар кризиса в 2008 году он составил 133,9 млрд. долларов, в 2009 году - 56,9 млрд., в прошедшем, уже, казалось бы, послекризисном, году - 38,3 млрд., причем в четвертом квартале года отток резко увеличился - до 22,7 млрд. долларов.

Александр Ивахник - руководитель департамента политологического анализаЦентра политических технологий

Версия для печати