14.02.2011 | Сергей Маркедонов

Об аналитическом скепсисе и роли личности в террористической истории

Обстоятельства, касающиеся террористической атаки в Домодедово, по-прежнему остаются предметом споров и дискуссий не только в России, но и за ее пределами. Новую интригу этому обсуждению придало видео-обращение Умарова от 7 февраля 2011 года. В нем он взял на себя ответственность за организацию и проведения варварской атаки в аэропорту. Однако кавказский «эмир» убедил в своей правоте далеко не всех. Сомнение в умаровском «авторстве» выразила американская кампания «Strategic Forecasting Incorporated» (широко известная, как «Stratfor»). На следующий день после появления в сетевом пространстве заявления Умарова, аналитик компании Бен Уэст (Ben West) выпустил на сайте «Stratfor» свой комментарий, в котором отверг претензии «эмира» на его причастность к домодедовской акции. Комментарий Уэста предваряло введение, в котором недвусмысленно говорилось, что аналитик, рассматривающий заявление Умарова, считает, что оно «не может быть принято за чистую монету».

Перед тем, как перейти к системе аргументации и выдвижению контраргументов уделим некоторое внимание самой компании, которая поставила под сомнение правоту слов самого известного лидера северокавказских джихадистов. В российских СМИ в связи с недавним комментарием аналитика «Stratfor» не было недостатка в оценках и идентификациях этой структуры. Так, Газета.Ру опубликовала материал со следующим заголовком: «Ветераны ЦРУ сомневаются, что теракт в Домодедово организовал Докку Умаров». Схожим образом оценили ситуацию «РСН»: «Ветераны ЦРУ: Домодедово взорвал не Умаров», GZT.RU: «Ветераны ЦРУ не верят заявлениям Умарова о теракте в Домодедово. Таким образом, в воображении вставал образ организации, чем-то напоминающей среднестатистический российский Союз ветеранов запаса правоохранительных структур и спецслужб. Еще дальше пошли NEWSru c комментарием «Аналитики ЦРУ не верят в причастность Умарова к теракту в Домодедово» и «Комсомольская правда», заявившая: «В ЦРУ сомневаются, что за "Домодедово" стоит Умаров». Снова знакомая многим по детским годам методика «испорченного телефона» сработала в нашем информационном пространстве. Проблема не обсуждалась в содержательном ключе, поскольку в фокус внимания попал хорошо знакомый со времен «холодной войны» брэнд. Более того, ветераны-отставники ЦРУ под пером некоторых авторов превратились в кадровых действующих сотрудников известной разведывательной службы, а «Stratfor», одна из многочисленных компаний, специализирующихся на вопросах безопасности и разведки была полностью отождествлена с ЦРУ. Что ж, не в первый раз негосударственная структура США, занимающаяся стратегическими вопросами, отождествляется у нас с официальным Вашингтоном. Между тем, как в Штатах можно при желании найти множество «мозговых трестов», которые в сфере своих интересов имеют такое направление, как «intelligence», что на русский язык далеко не всегда адекватно переводится, как «разведка».

Между тем, это понятие подразумевает и «добычу сведений» и «сбор информации (что, согласитесь, не то же самое, что профессиональная разведывательная деятельность). Пугающее русское ухо слово «intelligence» применяют даже к работе чиновника в Госдепе, который занимается банальным мониторингом газет и интернет-сайтов. Что же касается собственно «Stratfor», то это - не подразделение ЦРУ, а частная организация, созданная в 1996 году известным политологом Джорджем Фридманом. В ней наряду с пресловутыми «ветеранами невидимого фронта» работают обычные выпускники факультетов со специальностью «political science», выбравшие своим призванием вопросы безопасности и разведки (вообще в Штатах и в Европе работа по этой специальности не означает автоматического включения в игру той или иной «конторы»). Некоторые издания раздувают вокруг «Stratfor» ажиотаж. Так в 2001 году журналист “Barron’s Magazine” Джонатан Лэйнг назвал эту структуру «теневым ЦРУ» («shadow CIA»). Другие издания писали об организации, как о «частном ЦРУ». Однако надо видеть все же некоторый зазор между публицистическими приемами, клише и реальной деятельностью.

Спору нет, у этой структуры сильное влияние, хорошо налаженная система коммуникаций, неплохие источники информации (хотя в случае с Северным Кавказом в этом можно и усомниться). Но, как говорит нам недавняя история с «WikiLeaks», в современном мире не обязательно быть Джеймсом Бондом, чтобы обладать эксклюзивными сведениями. И даже доступ к высшим секретам - это еще не гарантия осведомленности. Зачастую надо просто уметь «вытаскивать» информацию из открытых источников.

Историков этому учат в рамках предметов «источниковедение» и «вспомогательные исторические дисциплины». Кому интересно, могут познакомиться с любой программой или учебником для истфаков университетов. Таким образом, полагать, что позиция «Stratfor» - это мнение ЦРУ, Госдепа или Белого дома нет серьезных оснований. Другой вопрос, что мнение аналитиков влиятельной организации оказывает определенное воздействие на государственные подходы и оценки. Однако такое воздействие является опосредованным и обусловлено множеством различных внутренних и внешних факторов, зачастую далеких от Северного Кавказа и исламской проблематики. В этой связи приятно, что и среди российских комментаторов нашлись те, кто за громкими «брэндами» попытался нащупать содержательные аспекты. Так известная радиостанция «Эхо Москвы» прокомментировала позицию «Stratfor» следующим образом: «Отряды боевиков на Северном Кавказе раздроблены и не имеют единого центра».

Именно этот тезис является ключевым в комментарии аналитика Бена Уэста, который сомневается в том, что все северокавказское джихадистское движение управляется из одного центра и от имени «генсека Умарова». Собственно говоря, в этом выводе никакого гениального открытия нет. Специалисты, писавшие о Северном Кавказе и у России, и в США, говорили о том, что умаровский «Эмират»- это структура виртуальная, ведущая жесткую информационную войну, а потому стремление «эмира» взять на себя все что можно, и что нельзя понятно просто с прагматической точки зрения. В этом плане пример Бэна Уэста с заявлением Умарова по поводу его причастности к инциденту на Саяно-Шушенской ГЭС в 2009 году (которую аналитик по ошибке или незнанию называет «dam», что можно перевести на русский, как «дамба», «плотина» или «насыпь», но никак не как гидроэлектростанция) правомерен. Хотя столь грубая путаница в идентификации объекта чести комментатору не делает. Для Умарова и его сподручных действительно важно произвести эффект на российскую и после теракта в Домодедово (где жертвами оказались иностранцы) и на западную аудиторию. Однако все это не означает, что можно заниматься сеансами политического аутотренинга и принижать опасность, исходящую из Северного Кавказа. Не только для России, но и для Запада. Обоснованность такой угрозы 23 июня 2010 года признал и американский Госдеп (см.: Designation of Caucasus Emirates Leader Doku Umarov, U.S. Department of State, Office of the Coordinator for Counterterrorism: http://www.state.gov/s/ct/rls/other/des/143564.htm).

Тем более, что некоторые оценки Бена Уэста, откровенно говоря, выглядят большой натяжкой. Их более детальный анализ говорит о том, что они противоречат главному выводу о «рассеянном характере» деятельности северокавказских боевиков. В первую очередь, речь идет о том, что позиции Умарова ослаблены со времен августа 2010 года. По словам Уэста, «российские власти нанесли серьезный удар по Умарову, когда они вызвали раскол внутри его организации “Эмират Кавказ”». Непраздный вопрос, а на каком основании американский комментатор считает этот августовский раскол делом российских властей (у того же Умарова была иная версия, он обвинял арабского полевого командира Муханнада в распрях и интригах)? В самом деле, 3 молодых чеченских полевых командира (Асланбек Вадалов, Тархан Газиев и Хусейн Гакаев) вышли из-под формального подчинения Умарова. Но ведь и их «подчинение» никоим образом не походило на членство в КПСС или в НСДАП, то есть в любой вертикально выстроенной системе. И выйдя из-под «контроля» Умарова, они не развернули войну против него, не подняли знамя сепаратистской «Ичкерии» (о чем так страстно вещал Ахмед Закаев и его симпатизанты) и не отреклись от радикального исламизма, как от идеологического прикрытия диверсионно-террористической борьбы. Но даже если августовский раскол и дело рук Москвы, то, как показывают дальнейшие события, распри и уход трех полевых командиров никоим образом не сказались на динамике террористических атак. Уже после августа 2010 года были такие дерзкие акции, как взрыв смертника в Буйнакске, теракт на рынке во Владикавказе, нападение на республиканский парламент Чечни в Грозном, взрыв в Хасавюрте и около железной дороги в столице на чеченской территории, не говоря уже о домодедовском взрыве. В этой связи тезис про «ослабление» Умарова, что называется, «провисает». Как говорится, и без личного «контроля» «эмира» террористы не разучились взрывать и убивать того, кого они считают своими врагами. Подчеркнем еще раз, дело не в Умарове, а в северокавказском террористическом подполье, которое действует, как сеть. И выбивание одной ячейки или звена не вредит сети в целом. Малочисленность групп боевиков - не слабость подполья, а его сила, так как в отличие от де-факто государства их сложнее контролировать. Сложнее даже нащупывать их «пульс».

Неубедительным выглядит и тезис Бена Уэста относительно недоказанности связей Умарова с Ингушетией. Именно тот факт, что лавный подозреваемый в домодедовской атаке является ингушом, вызывает скепсис у американского комментатора. Вот что пишет аналитик «Stratfor» по этому поводу: «На самом деле, неизвестно, работает ли Умаров с боевиками из Ингушетии, он сам чаще работал с боевиками из Чечни и Дагестана». Непраздный вопрос: «Кому неизвестно?» Аналитику известной американской структуры или тем, кто не проявляет (или не хочет проявлять) должного интереса к этому направлению? Иначе, Бен Уэст легко бы обнаружил фамилию такого известного персонажа северокавказского подполья, как Али Мусаевич Тазиев (известный как «Магас»»). Это - ингушский полевой командир, который с 2007 года был провозглашен «верховным амиром» военных формирований «Эмирата Кавказ» и даже называл себя главой вилайята «Галгайче» («галгай»- это самоназвание ингушей). Одно время сайты боевиков даже называли его «человеком номер 2» в северокавказском исламистском движении после Умарова. И, хотя 9 июня 2010 года «Магас» был захвачен в ходе операции ФСБ в ингушском Малгобеке, многие его соратники остаются на свободе (они действуют на административной границе Чечни и Ингушетии). И вполне разделяют антироссийский пафос Умарова, даже не подчиняясь ему непосредственно и не испытывая с его стороны отеческой опеки.

В этой связи радует только то, что отныне, говоря словами Бена Уэста, «Stratfor» обязуется «более внимательно изучать роль Умарова, которую он играет в структурах боевиков на Северном Кавказе». Было бы хорошо, если бы это наблюдение привело бы американских аналитиков конкретной структуры и в более широком смысле экспертное сообщество США, политический класс этой страны к более качественным выводам и оценкам. Хорошо бы понять простую истину: личность Умарова не является определяющим фактором и его личная причастность (непричастность) к тому или иному теракту не может служить критерием измерения опасности северокавказского исламизма. Давно пора отойти от излишней персонификации и сосредоточиться на понимании идеологических и политических дискурсов, которые важнее личности того или иного «эмира». Впрочем, и российским партнерам американских специалистов по «intelligence» (во всех ее формах и проявлениях) следует быть более адекватными. И не пытаться видеть в обычной аналитической слабости, недостаточном профессионализме или некорректности в оценках происки ЦРУ и других американских спецслужб.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати