23.03.2011 | Сергей Маркедонов

Переговоры или борьба до победного конца?

Правительству ее величества следует начать диалог с «Аль-Каидой» для предотвращения в будущем более страшных терактов. Данный тезис озвучил не представитель правозащитного сообщества Великобритании, и не профессор, разделяющий левацкие воззрения. Своими идеями в интервью для документального фильма «Секретная война с террором», подготовленного «Би-би-си», поделилась бывшая руководительница Службы внутренней безопасности Соединенного королевства Элиза Мэннингем-Буллер. С ее точки зрения, «всегда лучше – если у вас есть такая возможность – вести разговор с людьми, которые на вас нападают, чем нападать на них»…

Свои выводы госпожа Мэннингем-Буллер мотивировала следующим образом: «В военном смысле победа над терроризмом невозможна, а потому просто необходимо вести сражение за “умы и сердца” тех, кто симпатизирует террористам, а для этого нужен диалог». «Никакого Ватерлоо (в войне с терроризмом) не будет»,- резюмировала она. Считать тезисы Мэннингем-Буллер сенсацией было бы неверно. Еще 3 года назад глава полиции Северной Ирландии Хью Орде в интервью известному изданию The Guardian» заявлял о том, что Великобритании было бы целесообразно начать переговоры с «Аль-Каидой» в рамках новой стратегии по снижению уровня политического насилия внутри страны. Тогда же Хью Орде заявил: «Если вам требуется моя профессиональная оценка, любую террористическую кампанию можно “удержать” с помощью разговоров, когда есть подходящие для этого условия».

Однако в условиях растущей турбулентности и неопределенности в странах Ближнего Востока и Северной Африки заявления высокопоставленного отставника (а бывших разведчиков и сотрудников спецслужб, как известно, не бывает) стоит рассматривать всерьез. В этих словах сконцентрированы и мнения тех, кто по понятным причинам сегодня не может давать публичные комментарии и участвовать в дискуссиях, но вполне в состоянии давать рекомендации и советы политикам и чиновникам, принимающим принципиальные решения по вопросам безопасности. Тезис о переговорах, как альтернативе жесткому курсу время от времени обсуждается и в России. В особенности применительно к ситуации на Северном Кавказе, самом проблемном регионе страны, где террористическая динамика, к сожалению, показывает не снижение, а устойчивый рост. Победа же над «организаторами великих потрясений», несмотря на умеренно оптимистическую риторику властей не очевидна. По крайней мере, в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Но насколько переговоры являются действительной альтернативой жесткой линии по отношению к террористам?

Начнем с того, что в реальной жизни и в реальной политике силовые действия против террористов и переговорные практики не существуют изолированно друг от друга. Нередко вчерашние террористы становятся не просто «системными политиками», но и лауреатами Нобелевской премии (Ясир Арафат, Менахем Бегин). Та же самая Великобритания, занимая жесткую линию в отношении ИРА (Ирландской республиканской армии), неоднократно вела с ней секретные переговоры ради достижения перемирия и остановки политического насилия. Схожую практику использовало и испанское правительство в отношении с ЭТА (баскская организация, использовавшая террористические методы борьбы), и органы власти и безопасности Франции в отношении с различным спектром террористических организаций. Кстати, раз мы уже заговорили о нобелевских премиях, то секретные переговоры между Израилем и ООП (Организацией освобождения Палестины) также сегодня не для кого уже не являются секретом.

Почему это происходит? С одной стороны, совершенно очевидно, что одностороннее удовлетворение требований террористов само по себе политическое насилие не останавливает. Напротив, оно может «поднимать ставки» в игре, провоцировать «организаторов великих потрясений» на новые преступления. Более того, уступки им дезориентируют общественное мнение, показывают умеренным политикам, что парламентский путь или ненасильственное сопротивление власти неэффективно. И напротив, тротил, автомат - самое действенное средство для успеха и, возможно, конечной победы. С другой стороны, любая силовая борьба имеет свою ресурсную базу, которая, в самом деле (здесь госпожа Мэннингем-Буллер права) не может быть ограничена одними лишь военно-техническими средствами. И если, имея военно-полицейское преимущество ты, наталкиваешься на массовую поддержку террористов (или, как минимум, молчаливый нейтралитет и абсентеизм большинства), это ставит много сложных вопросов. И самый главный из них, какую цену приходится платить за жесткую линию. В странах с демократическим устройством «цена вопроса» становится зачастую принципиально важным фактором, который сдерживает и сковывает армию, спецслужбы, заставляет «людей в погонах» превращаться в политиков. В любом случае, на переговоры идут не от хорошей жизни и вовсе не обязательно по причине имманентной политической мягкотелости и не из-за абстрактной любви к миру и прогрессу, а в силу обстоятельств.

И вот здесь то и начинаются многочисленные нюансы. Ведь переговоры переговорам рознь. В нулевые годы стало практически правилом хорошего тона «припечатывать» Виктора Черномырдина за его пресловутую фразу «здравствуйте, Шамиль Басаев». Между тем, реальная эмпирика буденновской эпопеи многим обличителям ЧВС незнакома. В этой связи хотелось бы обратить внимание на то, что, во-первых, на переговоры с северокавказским террористом номер один тогдашний премьер пошел не сразу, а имея за плечами печальный опыт провального штурма. В ходе штурма 17 июня 1995 года удалось спасти только 61 заложника (иногда в СМИ называется другая цифра- 95 заложников) и отбить все корпуса больницы, кроме главного. Конечно, было бы столь же глупо и непродуктивно обвинять в его провале только силовиков (террористы Басаева прикрывались мирными гражданами, как живым щитом и спецслужбы были также стеснены в своих действиях). Но как бы то ни было, неудача штурма катастрофически сужала возможности для маневра. Во-вторых, Черномырдину в Буденновске в ходе переговоров удалось уйти от политико-правовых (статусных) аспектов в отношении Чечни. Террористы получили автобусы и возможность беспрепятственного ухода в Чечню. Благодаря этой договоренности удалось к 19 июня 1995 года освободить большую часть заложников. Оставшихся 123, которых басаевцы взяли в качестве «живого щита» удалось освободить уже по возвращении группы боевиков в Чечню. Ближайшим последствием буденновского теракта стали переговоры с сепаратистами, на которых была достигнута договоренность о введении моратория на военные действия. Однако Москва (вопреки современным интерпретациям) не ставила вопрос о статусе Чечни на обсуждение с Дудаевым или Басаевым. Таким образом, тактические переговоры, целью которых является спасение людей или минимизация гуманитарного ущерба, и стратегические переговоры, на которых обсуждается судьба страны, ее целостности, самоопределения той или иной территории – явления разного порядка. И рассматривать их в одном пакете было бы неправильно.

Что же касается стратегического уровня переговоров, то важно понимать, что терроризм - это не конечная цель, а инструмент для решения той или иной политической задачи. К таковым мы можем отнести этнополитическое самоопределение, религиозную борьбу или реализацию социальной программы. При этом каждую из описанных выше целей будет воплощать в жизнь партия, движения, террористическая сеть, которые лишь по чисто внешним признакам могут быть схожи друг с другом. Как следствие, невозможность выработки некоторых общих стратегий по отношению к ним. Как бы ни был хорош североирландский опыт, к «Аль-Каиде» он автоматически не применим. Как и опыт «первой Чечни» не слишком адекватен для умаровцев. Для какой-то структуры достижение автономии или статуса субъекта федерации, и связанное с этим приобретение статуса «системного политика» будет считаться пределом возможного. Но для какой-то другой организации этого будет мало, а своей главной целью она будет считать не «Ватерлоо» даже, а ошеломляющий (экзистенциальный, если хотите) разгром своего противника. В случае с пресловутой «Аль-Каидой», а также другими сетевыми исламистскими структурами тщетно надеяться на диалог, если их цель - это победа над «крестоносцами и иудеями». Не компромисс, не уступка, не минимизация влияния, а полная и безоговорочная победа. Конечно же, на Северном Кавказе у исламистов местного разлива идеологическая база намного слабее и нечетко выражена. Но уже по тому, как они готовы уничтожать не то, что «неверных», но и собственных единоверцев, исповедующих другие варианты ислама видно, что переговоры вряд ли имеют смысл. Тем паче, что даже достижение тех или иных договоренностей с сетевыми структурами, не знающими принципа вертикали, не будут иметь позитивного результата. Механизм контроля над выполнением данных соглашений просто некому будет обеспечивать, так как и «Аль-Каида», и «Эмират Кавказ» это не ЦК КПСС. И даже не ИРА с ЭТА! Представим на минутку, что правительство Великобритании и США договариваются с Бен Ладеном, а российское руководство торжественно объявляет Умарова «системным политиком», гарантируя ему кресло в парламенте или правительстве Чечни. И что из этого следует? Да ровным счетом ничего, ибо соратники упомянутых персонажей тут же признают их предателями, а их договоры с «неверными» пустой бумажкой. И потом, каков будет предмет переговоров? Установление шариата в Лондоне, Вашингтоне, Москве и Санкт-Петербурге? Где «красная линия» в этом процессе?

Так значит кроме борьбы до последнего иного не дано? Как говорил выдающийся британский социолог Теодор Шанин, «иное всегда дано». Думается, что упрощать ситуацию не стоит. В словах госпожи Мэннингем-Буллер есть здравое зерно, когда она говорит про необходимость «борьбы за умы и сердца». Бороться за умы, сердца и души тех, кто уже взял тротил и вознамерился убивать «крестоносцев и иудеев» вряд ли возможно. Но вот бороться за общественное мнение, находя интересные и адекватные альтернативы кровавой борьба, исправляя социальную реальность, которая делает востребованным терроризм, необходимо. И в этом плане, и Запад, и Россия демонстрируют страшное отставание. Недавно автору этой статьи довелось поучаствовать в работе одного «круглого стола», посвященного безопасности Афганистана и Центральной Азии. Каково же было мое удивление, когда серьезный эксперт на полном серьезе предложил рассматривать использование беспилотных аппаратов, как эффективное средство борьбы с «Талибаном». Как будто от использования дорогостоящих аппаратов происходит перелом в сознании населения? Как будто из-за дорогостоящего металла афганцы перестают верить и поддерживать исламистские проекты? Впрочем, и в России в этом плане хвастаться нечем. В особенности, когда наши чиновники всерьез обсуждают эффективность очередной финансовой инъекции в ту или иную республику Северного Кавказа или измеряют результативность федеральной политики количеством визитов федеральных чиновников в Дагестан, КБР или Чечню.

Следовательно, отказ от стратегических переговоров и капитуляции перед террористами вовсе не означает сведение антитеррористических мероприятий к одним лишь КТО, «точечным ударам», «ликвидациям» и «акциям возмездия». Тем паче, что тактические переговоры ради спасения жизней конкретных людей, не обусловленные вопросами статуса, государственной целостности и сдачи территорий, наверное, исключить невозможно. Иначе государство в общественном мнении не будет сильно отличаться от мастеров тротила. Но, в первую очередь, нужно выиграть войну за умы и создать хотя бы основы новой социальной, психологической и политической реальности. Необходима не только политическая и правовая, но и морально-эстетическая делегитимация терроризма, что в одном лишь военно-полицейском формате невозможно.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати