07.04.2011 | Сергей Маркедонов

Абхазия на турецком направлении

Абхазия продолжает наращивать свои международные контакты. 7 апреля 2011 года стартует визит президента частично признанной республики Сергея Багапша в Турцию. Естественно, этот визит нельзя рассматривать, как официальную поездку, поскольку Анкара признает территориальную целостность Грузии. Более того, посол Турции в Грузии Левент Мюрат заявил о том, что не проинформирован о запланированном визите лидера Абхазии и отказался вообще комментировать данное сообщение.

В самом деле, Сергей Багапш пребывает в Турцию не по приглашению президента и правительства, а как гость Федерации абхазских ассоциаций (ABHAZFED) и Федерации кавказских ассоциаций (KAFFED), действующих на территории Турецкой Республики. Планируется, что 7-8 апреля он пробудет в Анкаре, а 9-10 посетит Стамбул и Адапазар. В отличие от первого президента Абхазии Владислава Ардзинбы Сергей Багапш до 2011 года не посещал Турцию. Напомним, что Ардзинба был в Турецкой республике в 1991 году и был принят по большей части оппозиционными политиками, которых, однако не отнесешь к числу политических маргиналов. После этого, конечно же, турецкое направление не стало для Абхазии основным (в виду того, что прямой сухопутной границы между этими образованиями нет, зато таковая есть с Россией).

Однако для Сухуми «турецкое окно» никогда не закрывалось. Этому помогал, в первую очередь тот факт, что на территории Турецкой Республики проживает многочисчленная абхазская диаспора. Формирование этой диаспоры началось 1860-1870-е гг., когда значительная часть населения Западного Кавказа вынуждена была стать «махаджирами» (от арабского - переселенцы). После завершения многолетней Кавказской войны эти люди покинули свою историческую родину, нашли убежище в пределах тогдашней Оттоманской империи. Точное количество абхазов диаспоры неизвестно потому, что в проведенных в Турции переписях данные представлялись либо по религиозному принципу (не выделяя этничность), либо по родному языку (за полтора века для многих потомков абхазских мухаджиров таковым стал турецкий). По данным известного ученого (а ныне советника президента Абхазии по международным вопросам) Вячеслава Чирикбы (в течение нескольких лет он работал в старейшем в Нидерландах Лейденском университете), в Турции сегодня находятся более 200 абхазско-абазинских сел, расположенных в 20 провинциях этой страны. Чирикба считает, что в диаспоре представлены все абхазо-абазинские языковые группы. При этом выходцы из абхазской диаспоры сыграли значительную роль и в революции Кемаля Ататюрка (который считается отцом-основателем современной Турции), и в установлении контактов между советской Россией и кемалистами, и в других важных для своей новой родины событиях. И сегодня выходцы из Абхазии составляют важный сегмент турецких НПО.

После «пятидневной войны» и российского признания независимости Абхазии время от времени с двух сторон предпринимались попытки оживления отношений (в данном случае мы говорим и об официальных шагах, и о действиях со стороны НПО). Так 10 сентября 2009 года турецкий дипломат (на тот момент заместитель министра иностранных дел Унал Чевикоз) посетил Сухуми и встретился с министром иностранных дел Абхазии Сергеем Шамбой. При этом турецкий МИД проинформировали Тбилиси об этом визите и попытались сохранить все требуемые формальности. 10-11 июня 2010 года в Абхазии с двухдневным визитом побывала делегация Международной турецкой ассоциации прав человека. В сентябре же прошлого года Сергей Багапш заявил о своем визите по другую сторону Черного моря: «Я готов посетить Турцию и встретиться там с абхазской диаспорой. Я никогда не бывал там. Это страна, где живет много наших людей, и было неправильно для президента Абхазии то, что я не посещал Турцию в течение последних пяти лет». По словам колумниста известного англоязычного турецкого издания «Today’s Zaman» (выходит, начиная с 2007 года) Хасана Канболата, «Багапш рассматривает Турцию, и как своего близкого соседа, и как близкого родственника. Тот факт, что Турция - «второй дом» для многих абхазов прибавляет в глазах Абхазхии важности для турецкого направления». В этой связи возникает одновременно несколько вопросов. Во-первых, означает ли это если не изменение, то начало серьезных сдвижек в турецких подходах относительно Абхазии? Во-вторых, насколько позитивно турецкое направление будет воспринято в Москве, учитывая традиционную настороженность российских политиков и дипломатов к зарубежным контактам своих союзников и партнеров (в этом контексте можно вспомнить российско-армянские отношения)? Сможет ли РФ использовать это «абхазское окно» для дальнейшего наращивания той позитивной динамики, которая в последние годы обозначилась в отношениях с Анкарой?

Думается, что турецкий интерес к Абхазии следует рассматривать, в первую очередь в контексте общего интереса Анкары к Большому Кавказу. Турция сегодня уже не та, которую политики и эксперты знали в период между 1923 годом и окончанием «холодной войны». Нынешняя Турция стремится играть более активную роль в таких регионах, как Ближний Восток, Балканы и Кавказ, делая при этом акцент на «мягкую силу», и пытаясь позиционировать себя, как конструктивный партнер и медиатор между Западом и Востоком. В этой ситуации надеяться на то, что Анкара последует примеру Москвы и радикально изменит свои подходы к Грузии (стране, в которую немало инвестировано) вряд ли возможно. Впрочем, в пользу этого тезиса есть и иные соображения. Расширение международного признания Абхазии превращает эту республику в место активного привлечения иностранных инвестиций и привлекательный курорт, что объективно заставит турецкий бизнес вступать в дополнительную конкуренцию с возрождающейся черноморской здравницей. Однако помимо прагматических соображений есть и более серьезные внутриполитические резоны. По справедливому замечанию турецкого исследователя Октая Танрисевера, «приблизительно 10% населения Турции ведет свое этническое происхождение с Кавказа. Здесь большие черкесские и тюркские диаспоры с Северного Кавказа, главным образом в Центральной Анатолии...Также есть и грузины, азербайджанцы, армяне, живущие в разных частях Турции. Эти сообщества имеют тесные отношения с грузинами, армянами и азербайджанцами в самом Кавказском регионе. Эти общины создали различные ассоциации и фонды, организовались с неправительственные структуры. Их общественная активность состоит из культурной деятельности, которая позволяет им сохранить свои традиции и культурную идентичность и в то же время лоббировать политические вопросы, которые они считают важными для своих этнических групп и собратьев на Кавказе». При этом та же грузинская диаспора Турции имеет свою организацию «Gürcistan Dostluk Derneği» («Грузинская Ассоциация дружбы»). И хотя отношения между турецкими грузинами и абхазами не являются открованно враждебными, некоторый уровень напряженности присутствует. И власти Турции вряд ли захотят углублять эти внутренние разломы, которые существуют внутри турецкого общества. Тем паче, что национальная политика этой страны ориентирована на приоритет надэтнических ценностей и гражданско-политическое понимание нации. Педалирование этнических различий и политизация этничности вряд ли будет интересно официальной Анкаре, а потому столь щепитильный вопрос, как признание независимости Абхазии вряд ли будет поднят на щит.

Другой вопрос, расширение контактов на различных уровнях. В конце концов, абхазские (и другие кавказские НПО) Турции - это не официальная власть. И раз Запад (в особенности Европейский Союз) настаивает на развитии неправительственного сектора в Турецкой Республике, как на критерии успешной демократизации, то с этой стороны, как говорится, «все чисто». Как бы то ни было, а поддерживать «абхазское окно» открытым Анкара заинтересована. Что же касается Абхазии, то ее президенту и всему политическому классу республики важно показать миру, что ее внешняя политика- это не игра в одни лишь российские ворота. В этом плане любые контакты за пределами «Садового кольца» представляют значительный интерес, так как повышают капитализацию республиики.

Но насколько расширение турецкого направления Абхазии интересно для России, которая часто с излишней ревностью относится к внешнеполитическим контактам абхазских политиков и общественников? Начнем с того, что сегодня отношения России и Турции находятся на подъеме, и «абхазский вопрос» можно включать в этот благоприятный контекст. Далеко не все позиции Москвы и Анкары стопроцентно совпадают, но сам фон двусторонних контактов благоприятствует постановке многих важных вопросов для республики (в особенности касающихся гуманитарной проблематики). Во-вторых, признание Россией Абхазии уже сыграло значительную роль в эволюции настроений внутри абхазской диаспоры Турции.

Сегодня они далеко не столь негативны по отношению к РФ, как это было еще в 1990-е годы. Учитывая непростые перспективы сочинской Олимпиады и общее оживление «адыгской проблемы» на Северном Кавказе, такие новые если не союзники, то попутчики могли бы быть весьма полезны для перевода непростой этнополитической проблемы в конструктивное русло. Особенно учитывая их многообразные связи с адыгскими организациями и турецкими правительственными структурами. Впрочем, для этого помимо воли нужно более высокое качество принятия и выработки политических решений.

Сергей Маркедонов - приглашенным научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США)

Версия для печати