20.04.2011 | Сергей Маркедонов

Актуальные мысли бывшего президента и действующего политика

18 апреля Левон Тер-Петросян, первый президент Армении (1991-1998 гг.), а ныне лидер внепарламентской оппозиции, собранной под эгидой АНК (Армянского национального конгресса) дал интервью Русской службе БиБиСи. Наверное, разговору известного политика с журналистом не менее известной радиовещательной корпорации можно было бы не придавать серьезного значения. Однако многие тезисы, озвученные Левоном Тер-Петросяном, заслуживают интереса, поскольку позволяют более адекватно понять тот контекст, который складывается и складывался вокруг динамики мирного процесса вокруг Нагорного Карабаха.

В 2011 году, когда отмечается двадцатилетие распада Советского Союза также весьма полезно узнать, что называется из первых уст, оценку тех драматических событий, от одного из архитекторов позднесоветской и постсоветской реальности. Впрочем, интерес к интервью Тер-Петросяна подогревается не только историческими или геополитическими контекстами. Внимание к мнению бывшего президента Армении усиливается в силу того, что этот человек представляет собой практически уникальный случай постсоветского политика. Находясь на политическом Олимпе Армении, он покинул его (скорее, под давлением, чем добровольно), а затем попытался вернуться. И хотя попытки «большого возвращения» не увенчались успехом, Тер-Петросян не сдается и не останавливает свою политическую борьбу. На сегодняшний день он является лидером крупнейшей оппозиционной силы страны, которая регулярно проводит массовые акции протеста. Более того, 8 апреля 2011 года АНК под водительством Тер-Петросяна озвучил требования, которые в конце месяца должны быть либо удовлетворены, либо проигнорированы властью. Хотя не исключен вариант какой-то промежуточной реакции официального Еревана (поскольку попросту игнорировать кампании АНК не представляется возможным). Следовательно, интервью 18 апреля надо рассматривать, как важный факт внутриполитической презентации бывшего президента Армении. Однако справедливо было бы говорить и о внешнеполитической презентации, поскольку тема нагорно-карабахского конфликта была одним из фокусов интервью. Интересный факт. Накануне интервью влиятельной британской радиовещательной корпорации Тер-Петросян провел встречу (она состоялась 12 апреля) со спецпредставителем Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии сэром Брайаном Фолом. Этот дипломат уже не первый год работает по кавказскому направлению, и нагорно-карабахская тематика входит в число приоритетов его ведомства (Форин офис). Автору статьи не раз доводилось принимать участие в «круглых столах» и «мозговых штурмах» по Карабаху, проводимых МИД Великобритании. В ходе встречи с Фолом Левон Тер-Петросян заявил, что Армения придает чрезвычайную важность углублению отношений с Соединенным королевством.

Рассмотрим основные тезисы, озвученные первым президентом постсоветской Армении. Думается неслучайно, что Тер-Петросян довольно подробно остановился на фоновых событиях, в контексте которых происходил генезис нагорно-карабахского конфликта. Очень часто внутри Армении его ругают за то, что в последние годы он пытается представить себя, как «нового политика», сосредоточившегося на реалиях сегодняшнего дня и не вспоминающего про собственную деятельность в конце 80-х – начале 90-х годов. Тер-Петросян этот недостаток исправляет.

В этом плане интересны и показательны оценки первого президента Армении по поводу того, кто сыграл решающую роль в его эскалации. Это, конечно же, союзный центр, который и «комендантский час ввел», и вообще «разжег конфликт». Как будто бы только центр виновен в том, что население двух республик, позабыв про советское братство, стало бороться за победу «своей» точки зрения с помощью погромов и националистической истерии. Как будто центр стал выгонять армян из Азербайджана и азербайджанцев из Армении, доказывая необходимость этих мер с помощью исторического и географического презентизма! Спору нет, центр оказался не на высоте. И это еще мягко сказано. Однако снимать с себя ответственность за эксцессы против представителей другой этнической группы, а также советских военнослужащих, солдат внутренних войск было бы неправомерно.

Крайне важными представляются и те выводы, которые касаются прогностических способностей и ресурсов лидеров армянского национального движения в эпоху «перестройки». Журналист БиБиСи обращается к Тер-Петросяну со следующим вопросом: «Тут я хочу спросить о Нагорном Карабахе. Вы когда начинали это движения за Карабах, вы хоть отдаленно представляли, к чему это может привести?» Этот вопрос, что называется, бьет в самое «яблочко». Его можно с не меньшим успехом адресовать (жаль, что это невозможно просто в силу физиологических причин) Звиаду Гамсахурдиа, Абульфазу Эльчибею, Владиславу Ардзинбе. В самом деле, представляли ли радетели за «национальное возрождение», что в результате их деятельности республики будут вовлечены в кровавые разборки друг с другом? Просто потому, что никакой вменяемой демократической альтернативы этническому национализму не было, и в результате краха прогнившего режима КПСС с его Политбюро, вакуум власти заполнить будет некому. Левон Тер-Петросян честно отвечает: «Нет, не представляли. Потому что мы, когда начинали в 88-ом году, ни у кого в мыслях не было, что Советский Союз распадется. Мы исходили с чего? Есть Советский Союз, есть советская конституция. В рамках советской конституции да нам было позволено поднять это вопрос: вывести Карабах из состава Азербайджана и включить в состав Армении. Такие прецеденты были, Каракалпакия несколько раз переходила несколько раз из Узбекистана в Казахстан и обратно, Крым и так далее». В данной оценке нельзя не увидеть некоторого, то ли лукавства, то ли действительно искреннего непонимания возможных последствий. И Каракалпакия, и Крым передавались из одного субъекта в состав другого (тут можно было бы вспомнить еще и о передаче в состав Грузии территорий северокавказских республик после депортации репрессированных народов с последующим возвращением их по «месту приписки») не под давлением снизу. В этом контексте история с Нагорным Карабахом резко выделялась. Само требование о передаче НКАО из состава Азербайджана в состав Армении было не инициативой ЦК КПСС и его Политбюро, а снизу (эту темы озвучил областной совет автономии). Данный подход ломал всю старую систему представлений, в соответствие с которыми только центральные органы власти могли определять «прописку» той или иной территории. Карабахские же армяне (а затем и Ереван) покусились на это право фактически и идеологически (ведь весь их пафос был обращен на незаконные действия товарища Сталина и Кавбюро, решивших в одностороннем порядке вопрос о «прописке» спорной территории). Сегодня, спустя 20 лет, лучше видится тот факт, что на смену провалившимся коммунистическим вождям пришли люди, которые в стратегическом плане стояли отнюдь не выше своих предшественников. Решая сиюминутные задачи «освобождения от империи Кремля», они не просчитывали ни возможных издержек, ни той цены, которую придется платить за этот выход из советской игры.

В принципе этот тезис и сам первый президент Армении косвенно подтверждает, когда отвечает на вопрос журналиста о последствиях этнополитического самоопределения: «Измерений много. Смотря, из каких измерений выходить. Если вы хотите из экономического и социального измерения, конечно спад есть, это факт. Еще не одно государство, может кроме прибалтийских, не достигло по уровню жизни, того уровня жизни, которая была в 88-ом году. Не достигла, это факт. Но, не хлебом единым. Есть явления независимости, есть явления демократии, которые мы получили, есть явления свободы слова, есть стремление свободы совести, все это мы приобрели». Интересная логика! Если в Армении есть «явления демократии и свободы слова», то почему тогда АНК проводит акции против «узурпаторского и мафиозного режима»? Зачем предъявляет ему ультиматумы? Или «свои мафиози» и «свои узурпаторы» лучше назначенцев из ЦК КПСС? И можно ли назвать демократией ту ситуацию, при которой любые выборы превращаются в «предчувствие гражданской войны»? Так было в Армении в 1996 и в 2008 гг., в Грузии в конце 1991 года и в 2003 году (имеется в виду неразрешенная на тот момент ситуация в Аджарии). В Азербайджане также два президента (Муталибов и Эльчибей) покинули свои посты не в соответствие с демократическими процедурами. Да и передача власти от отца к сыну с последующим конституционным закреплением неограниченного числа легислатур вряд ли тянет на демократию. Предвижу возражения оппонентов. Сама Россия на этом фоне выглядит неважно (расширение временного срока для президентской легислатуры с 4 до 6 лет, отмена выборов губернаторов и переход к «сити-менедженту» на локальном уровне, то есть к фактическому сокращению выборной процедуры). Факты бесспорные, и спорить здесь даже, в общем-то, не с чем и незачем. Однако все это говорит о том, что простого факта «бегства от Москвы» недостаточно ни для процветания, ни для демократии. Пока же, немного перефразируя слова известного теоретика сионизма Владимира (Зеэва) Жаботинского, постсоветские республики добились одного: чтобы их били по лицу «свои» полицейские (армянские, грузинские, азербайджанские). В общем, не хлебом единым!

Отдельная (и, пожалуй, самая важная тема) интервью - карабахское урегулирование. На вопрос журналиста «Скажите, в какой момент стороны были наиболее близки к заключению по-настоящему полнокровного, полновесного мирного решения?» Левон Тер-Петросян отвечает, называя вполне определенную дату- 1997 год. Экс-президент Армении так описывает этот период: «…Была возможность решить эту проблему. То есть передать какие-то территории Азербайджану, заключить перемирие, и так далее, создать промежуточный статус Нагорного Карабаха, потом решить вопрос окончательного статуса Карабаха». В самом деле, в своем выступлении 26 сентября 1997 года Тер-Петросян (тогда еще президент) призвал к необходимости компромисса в урегулировании карабахской проблемы. Он фактически согласился на поэтапное разрешение конфликта, то есть на отказ от решения всех политико-правовых вопросов в одном пакете в пользу «малых дел». В провале данного плана Тер-Петросян винит карабахцев, а также людей из собственного окружения, которые стремились к реализации максималистских устремлений. Какие выводы мы можем извлечь из этой констатации? Во-первых, как бы кому это ни нравилось, а без «карабахского фактора» любые переговоры не могут увенчаться успехом. Просто потому, что статус спорной территории не касается жизней людей, проживающих в Ереване, Раздане, Гюмри, Дилижане или Абовяне. Не жителям перечисленных армянских городов выбирать между разными политическими лояльностями, в то время, как карабахские армяне, а никто другой стоят перед выбором между гражданством Азербайджана, Армении или независимостью (конечно, со всеми оговорками, что это не будет независимость наподобие Франции или Германии). Во-вторых, бывший президент Армении косвенно подтверждает консенсус, существующий внутри самой республики относительно Карабаха, поскольку даже люди в его команде (как он говорит о них, «люди вокруг меня») не поддержали в 1997 году подходов Тер-Петросяна. Но интересен в этой связи другой сюжет. «Миролюбивые» политики из АНК в ходе своих массовых кампаний нередко критиковали нынешние власти Армении за уступчивость и в карабахском вопросе, и в процессе переговоров с Анкарой. Любимым тезисом внепарламентской оппозиции в 2009 году (когда процесс улучшения отношений с Турцией шел вверх) был вывод о нелегитимности власти, как главной предпосылке для неоправданных уступок Анкаре. Следовательно, говоря об АНК как о «мирной альтернативе» действующей власти необходимо все же отделять некоторые пропагандистские элементы от реальности, которая намного более сложна и запутана. Наивно считать, что простая смена лиц в Ереване (даже мирным и ненасильственным путем) приведет к прогрессу в процессе карабахского урегулирования или армяно-турецкой нормализации.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати