23.06.2011 | Сергей Маркедонов

Слабое звено

На первый взгляд, оружейная сделка между Францией и Россией (купля-продажа кораблей-вертолетоносцев класса «Мистраль») напрямую не влияет на геополитическую ситуацию в Кавказском регионе и не связана с динамикой российско-грузинских отношений. Однако военное партнерство одного из членов НАТО со страной, которую в Тбилиси считают оккупантом, развивается на фоне некоторых дипломатических шероховатостей в отношениях между Грузией и Францией. В итоге получается определенный контекст, который чрезвычайно интересен для рассмотрения. Этот контекст показывает, что, как минимум, идеализировать отношения Тбилиси и стран Запада не следует. Впрочем, как не следует и делать генеральные обобщения, говоря о «западном мире».

В интервью журналу «Тбилиселеби» («Тбилисцы») посол Франции в Грузии Эрик Фурнье высказался в духе, который официальные власти кавказской республики не могут приветствовать. Так, французский дипломат заявил о том, что руководство Грузии ищет «ответственность за войну (имеются в виду события 2008 года - С.М.) не там, где надо». Некоторые цитаты из интервью Фурнье мгновенно разошлись по интернету. В особенности нижеследующий фрагмент: «Кто начал войну? Кто первым выстрелил по направлению к Цхинвали? Вы не сможете заново написать историю и возложить ответственность в другом месте, а не там, где она есть. Если копнуть немного глубже, то должны потребовать разъяснений у меньшевистской республики, которая в 1921 году истребила осетинское население, а не во Франции и другой стране. В этом деле реальная ответственность возложена на национализм обеих сторон». В принципе никаких Америк Фурнье не открывал. Схожий подход (разве что без отсылов к опыту меньшевистской Грузии) был зафиксирован и в Докладе комиссии экспертов ЕС во главе с швейцарским дипломатом Хайди Тальявини. Конечно же, нюансы в таком деле становятся самым важным фактором. В докладе комиссии ЕС Россия была также подвергнута жесткой критике за «паспортизацию» и одностороннюю поддержку Южной Осетии и Абхазии, что, по мнению, экспертов также способствовало августовской войне. Но право «первого выстрела» было признано все же за Грузией. Не будем забывать и о том, что многие европейские и американские эксперты высказались в 2008-2011 гг. в схожем духе. Но одно дело эксперты и даже комиссия, спонсируемая ЕС, а совсем другое- высказывание дипломата.

Тем паче, Фурнье и раньше становился причиной выяснений отношений в связи с критическими высказываниями по отношению к Грузии. В марте нынешнего года интернет наполнился сообщениями о том, что посол Франции заявил о скатывани Грузии к «необольшевизму». Правда, затем было распространено сообщения пресс-аташе французского посольства в Тбилиси, в котором утверждалось, что посла неправильно поняли и перевели, вырвав из контекста определенные цитаты. После этого уже грузинские сайты начали один за другим перепечатывать информацию о том, что в действительности посол Франции считает грузинский опыт политической трансформации успешным, а «неправильный перевод» был выгоден тайным и явным врагам и недоброжелателям Грузии. Однако тема «неправильного перевода» не ограничилась одной лишь мартовской историей. Недавно в фокус информационного внимания попало заявление уже не посла, президента Франции Николя Саркози о том, что Москва полностью выполнила условия соглашений августа-сентября 2008 года. Эти соглашения известны также, как «план Медведева-Саркози». На этот раз виновными признали журналистов, которые, как и в случае с Фурнье «перевернули смысл» слов французского лидера. 22 июня 2011 года МИД Грузии устами заместителя министра Нино Каландадзе заявил: «Трудно давать какую-либо оценку, до тех пор пока мы не поговорим с послом и не спросим, почему было сделано заявление подобного типа. Будет удивительно, если Эрик Фурнье действительно говорил что-то подобное, так как речь идет о представителе страны, которая была посредником во время российско-грузинской войны, а также посредником в создании соглашения о прекращении огня». Нельзя полностью исключать повторение истории с предыдущими заявлениями Фурнье и Саркози. Может быть снова крайними окажутся переводчики или журналисты. Однако нельзя не заметить определенной закономерности: слишком частыми ошибки переводчиков стали именно на французском направлении. Да и история с куплей - продажей «Мистралей» добавляет масла в огонь. Тем паче, что история оружейной «сделки» восходит к «послеавгустовским временам».

До определенного времени отношения Франции и Грузии можно было бы назвать безоблачными. Склонный к популизму и некоторому эпатажу Саркози вызывал большие симпатии у грузинского президента и его окружения. Вспоминается, как в неформальной обстановке на одной из конференций в Греции в сентябре 2006 года Темури Якобашвили (на тот момент вице-президент грузинского Фонда стратегических и международных исследований, а после второй президентской победы Саакашвили министр в его правительстве) называл Францию третьим по важности союзником Тбилиси после США и Великобритании. Однако действительность оказалась сложнее завышенных ожиданий. Вопреки расхожим представлениям «зуб на Париж» у Тбилиси появился не в августе 2008 года, а раньше. В то время, как США, Британия и страны «новой Европы» активно проталкивали Грузию в НАТО, Франция (а также Германия, Италия) высказывались в том духе, что «поспешать следует медленно». Эта позиция была продемонстрирована в канун и во время Бухарестского саммита НАТО в апреле 2008 года. И именно эта позиция способствовала тому, что Грузия не получила столь чаемый ею ПДЧ (План действий по членству, предпоследний этап натовской интеграции). Затем пришел август 2008 года. С одной стороны официальный Тбилиси был рад и всячески приветствовал посредничество Саркози. С другой, соглашения французского президента и его российского коллеги создавали некоторые двусмысленности, которые были неприятны Грузии и ее симпатизантам в странах «новой Европы» (в особенности в Польше и в странах Балтии). По справедливому замечанию французского эксперта Сильвии Серрано, «тогдашний политический контекст обеспечил для Саркози окно возможностей, чтобы сыграть значительную роль в достижении соглашений о прекращении огня. Франция председательствовала в Европейском Союзе в то время, когда американское правительство было слишком связано предстоящей президентской гонкой, и когда Госдепартамент США был дискредитирован тем, что не смог предотвратить августовскую войну. Из-за своей чрезмерной поддержки Михаила Саакашвили некоторые региональные игроки рассматривали американцев, как разделяющих ответственность за конфликт вместе с Тбилиси. Этот контекст оставлял пространство для маневра Европейскому Союзу. Но Саркози, будучи вовлеченным в посредничество по прекращению огня, был вынужден платить большую цену. Он принял большинство российских условий, само соглашение о прекращении огня было по многим пунктам двусмысленным, включая территориальную целостность Грузии. Отсюда и открытие возможности для признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии». Вряд ли французский президент реально думал о каких-то последствиях своих договоренностей с Дмитрием Медведевым. Он играл в собственную пиар-игру (как и играет в нее сейчас на Ближнем Востоке), полагая, что таким образом наращивает геополитическую капитализацию Франции. Однако дело было сделано. И для Тбилиси оно не могло быть слишком приятным, так как все поведение Саркози в августе –сентябре 2008 года показывало: единой позиции Запада по оценке действий России нет. Более того, на Западе есть силы, заинтересованные в продолжении кооперации с Москвой, несмотря даже на факт одностороннего признания Абхазии и Южной Осетии.

Восприятие поведения Франции осложнилось тем, что переговоры по продаже универсальных кораблей-вертолетоносцев класса «Мистраль» начались в сентябре 2008 года. И Грузия в этом увидела новую угрозу себе. Тогда Темури Якобашвили (в то время вице-премьер, сегодня- посол Грузии в США) заявил, что «Мистрали» могут быть размещены в Черном море и использованы для проведения операций против Грузии. С этого времени Тбилиси стал регулярно высказывать озабоченность оружейной сделкой РФ со страной НАТО, мобилизуя ресурсы Вашингтона и «молодых демократий» Центральной и Восточной Европы. И хотя сделка прошла не так быстро, как хотелось бы Москве и Парижу, она стала свершившимся фактом. Отсюда понятна та болезненная реакция на заявление Фурнье (возможно, «некорректный перевод»). Как бы то ни было, а пример Франции показал, что реалистические соображения могут оказываться важнее, чем идеологическая предубежденность и заданность в отношении к динамике отношений между Москвой и Тбилиси. Отсюда и представление о Франции в Грузии, как о «слабом звене» Запада.

Все это, впрочем, не означает, что Франция превратиться для Грузии во врага или недоброжелателя. Не будем забывать и о том, что внутри самой Франции популярность ее президента низка, как никогда. Следовательно, нельзя исключать и некоторых корректировок не только во внутренней, но и во внешней политике Парижа. Вместе с тем, франко-грузинские шероховатости показывают, что на однозначный позитив в отношении к Грузии Тбилиси расчитывать не приходится. Грузинская картинка не видится уже только лишь в одних светлых тонах. Конечно, многое в дальнейших оценках Грузии на Западе будет зависеть от двух основных факторов. Во-первых, это внутриполитический процесс в самой Грузии. В первую очередь речь идет об избирательном цикле 2012/2013. Ждет ли Грузию «путинизация» или будет найден иной путь смены высшей власти? Ответ на этот вопрос многое определит. Во-вторых, позиция России. Чем прагматичнее будет поведение Москвы и в отношении к Западу (США, страны ЕС), тем больше шансов, что «грузинский фактор» будет играть меньшую роль, чем раньше.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати