30.08.2011 | Сергей Маркедонов

Внеочередной тест к очередной годовщине

26 августа 2011 года исполнилось 3 года с того момента, как президент России Дмитрий Медведев подписал указ о признании государственной независимости Абхазии и Южной Осетии. С этого момента только 4 государства присоединились к решению Москвы. При этом во всех четырех случаях возможны изменения позиций. Недавняя история с признанием Абхазии маленькой тихоокеанской республикой Вануату это четко показала. Впрочем, нельзя исключать, что где-нибудь на территориях, далеких от постсоветского пространства найдутся государственные лидеры, готовые на признание двух бывших автономных образований в составе Грузинской ССР. Однако, как бы ни менялись конфигурации списков стран, признающих Абхазию и Южную Осетию, нельзя не заметить, что за 3 года дискуссия о непризнанных республиках, как на территории бывшего СССР, так и за ее пределами вышла на новый уровень…

До 2008 года этот вопрос рассматривался почти исключительно в «привязке» к этнополитическим конфликтам. По справедливому замечанию британского политолога Лоренса Броерса, «вместо того чтобы видеть в этих образованиях самостоятельную политическую среду, де-факто государства воспринимаются только в контексте их взаимодействия с внешними игроками и мирными процессами».

Российское признание двух бывших грузинских автономий заставило посмотреть на эту проблему шире. Оно здало возможность (естественно тем, кто был заинтересован в непредвзятом анализе) обратиться к переосмыслению проблем непризнанной государственности. Насколько могут быть жизнеспособными институты в условиях непризнания внутриполитической динамики в де-факто образованиях, а также нежелания понять саму эту динамику? Можно ли считать государством образование, зависимость которого от своего патрона возрастает? В самом деле, за 3 года Абхазия и Южная Осетия полностью сняли для себя «грузинскую проблему». Во-первых, нет прямой военной угрозы, которая в течение 2004-2008 гг. нависала над двумя республиками. Во-вторых, изменилась в их пользу политико-географическая конфигурация. В Кодорском ущелье нет теперь «правительства Абхазии в изгнании», а на территории югоосетинских анклавов юрисдикции Тбилиси. Но эти два резона, обозначеных выше, могут быть подвергнуты критики контраргументом. Социально-экономическая зависимость и Абхазии, и Южной Осетии от России увеличилась. Чтобы это доказать, нужно просто обратиться к финансовой арифметике. В 2010 году Россия выделила Абхазии 1, 8 миллиарда рублей безвозмездной помощи. При этом переходящий остаток на 2011 год составил 1,2 млрд. рублей. Растет и военно-политическая зависимость. А как иначе трактовать тот факт, что между Россией и Абхазией 30 апреля 2009 года было подписано Соглашение «О Совместных усилиях в охране государственной границы Абхазии»? В соответствие с ним было образовано Пограничное управление ФСБ РФ в Республике Абхазия (!). Первая застава этого управления в поселке Пичора Гальского района года была открыта 8 декабря 2010. И таких фактов за 3 года наберется немало. Все эти факты позволяют экспертам говорить о «российском протекторате» (Давид Петросян) или об «углубляющейся зависимости» (авторы доклада «Международной кризисной группы») Абхазии и Южной Осетии. Однако и политико-экономическая арифметика имеет свои нюансы. А как быть с тем, что население двух бывших автономий Грузии именно в России видит гаранта своей безопасности и готово к определенному делегированию полномочий Москве? Это, если угодно, выбор, который правящие элиты пытаются транслировать более или менее удачно.

Как бы то ни было, а «уход от Грузии» стал для Абхазии и Южной Осетии свершившимся фактом. Каким бы ни было наше личное отношение к этому политическому сюжету. Но для того, чтобы такой уход наполнился чем-то более существенным и сущностным, чем бегство само по себе, частично признанные образования должны демонстрировать позитивную динамику, избегая скатывания к нестабильности и хаосу. Иначе трудно будет доказывать свое право на самостоятельное бытие. Понятное дело, этот процесс не будет легким и быстрым. Но в любом случае без выполнения этого условия слабые надежды на широкое международное признание становятся еще более призрачными.

Празднования третьей годовщины признания независимости для Абхазии оказались зарифмованы со сдачей очередного политического теста. В этот день здесь состоялись внеочередные президентские выборы. Путь к ним начался после смерти Сергея Багапша, второго президента Абхазии, чье имя будет навсегда связано с началом процесса международной легитимации абхазской государственности. И это необходимо четко понимать, так как сама инфраструктура постсоветской Абхазии сформировалась не в 2008 году, а намного раньше. Назовем основные вехи на этом пути. Во-первых, это принятие «Закона о гражданстве» (декабрь 1993 года). Этот акт практически сразу отрезал возможности для участия в политической жизни тем, кто принимал участие в вооруженной борьбе против Абхазии в 1992-1993 гг. И он же показал, что для нынешнего абхазского государственного проекта массовое возвращение грузинского населения невозможно. Каким бы несправедливым нам ни казался этот подход, он до сих является консенсусом среди абхазских лидеров. Во-вторых, принятие Конституции сначала Верховным Советом (1994), а затем одобрение ее на референдуме (1999). Основной закон Абхазии также заложил немало этнократических элементов в фундамент непризнанной государственности. Чего стоит только статья 49, дающая право на президентство только этническому абхазу. Между тем, в отличие от Нагорного Карабаха, где «титульный» этнос армяне, составляют почти 100%, абхазы не являются доминирующим большинством населения республики. И с этой проблемой рано или поздно столкнется любой абхазский лидер. В-третьих, передача высшей власти от одного президента другому. В 2004-2005 гг. в Абхазии в отличие от Грузии этот факт имел место. Тяжело больной Владислав Ардзинба не просто покинул свой пост по медицинским показаниям, а ушел от власти лишь после того, как состоялись выборы президента. При этом ставленник Ардзинбы уступил в борьбе Сергею Багапшу. На выборах 2011 года столкнулись два представителя команды Багапша Александр Анкваб и Сергей Шамба, а также Рауль Хаджимба, несостоявшийся преемник, бывший вице-президент и премьер-министр, ставший за последние годы главным оппозиционером и критиком власти. Впрочем, из двух представителей команды второго президента Абхазии на роль его преемника Багапша в большей степени подходил Александр Анкваб. Именно он сыграл значительную роль в победе своего предшественника в 2004-2005 гг. Не имея возможности из-за пятилетнего ценза оседлости участвовать в избирательной кампании, он всеми своими силами и ресурсами поддержал Сергея Багапша. А затем в течение семи лет позиционировал себя, как «член команды», не выражая публично претензий на первый пост. Хотя многие политологи и журналисты многократно писали об амбициях Анкваба. Шамба стал членом команды второго президента после кампании 2004-2005 гг. В первом туре тех памятных выборов он сам выставлял свою кандидатуру, и многими представителями «багапшистов» рассматривался тогда не иначе, как «спойлер» команды «Семьи», продвигавшей Хаджимбу. За это время много воды утекло. Шамба, проработав министром иностранных дел, перешел после президентской кампании 2009 года (принесшей победу Багапшу) на работу председателя правительства. Если же говорить о Хаджимбе, то в 2011 году он снова сделал ставку на демонстрацию связи и преемственности с первым президентом и отцом-основателем Абхазии, пригласив его вдову Светлану Джергения баллотироваться с ним, как кандидата в вице-президенты.

На первый взгляд, досрочная кампания 2011 года не была столь острой, как выборы 2004 года. Скорее она напоминала первые выборы президента после признания абхазской независимости (декабрь 2009 года). Тут сыграли свою роль и опасения, как бы после смерти Багапша в Абхазии не произошел крупный внутриполитический раскол с серьезными последствиями. Нынешняя кампания прошла без видимых инцидентов. Оба главных фаворита выборов (Анкваб и Шамба) в июле 2011 года оставили свои посты, включившись в гонку, оставив временное президентство в руках спикера национального парламента Нугзара Ашубы. Государственное ТВ дало равные временные возможности для кандидатов. Три кандидата поставили свои подписи под «Хартией о честных выборах». Пожалуй, исключением из общего правила стала скандальная история с демонстрацией откровений бывшего министра обороны Грузии Тенгиза Китовани, в которых тот заявило связях Анкваба с грузинскими спецслужбами. После этого Александр Анкваб обвинил штаб своего оппонента Сергея Шамбы в распространении «черного пиара». На это Шамба на встрече с избирателями Нового Афона (16 августа 2011 года), отвечая на критику в свой адрес, заявил: «В таком случае, у меня есть встречные вопросы: может, тогда я завел уголовное дело против Александра Анкваба? Я опубликовал приказ Шеварднадзе о включении Анкваба в состав Государственного совета Грузии? Сам Александр Анкваб не объясняет народу все эти факты, а пытается скидывать на меня опубликование интервью». Однако в этой связи стоит отметить, что Рауль Хаджимба, считавшийся аутсайдером кампании, не попытался использовать этот скандал. Он, напротив, заявил, что черный пиар нарушает «Хартию за честные выборы» и призвал своих сторонников после демонстрации откровений Китовани не выходить на массовые акции против Анкваба. Впрочем, помимо этого следует не пропустить и другой важный сюжет. «Грузинская тема», столь популярная в Абхазии в 1990-е годы для очернения оппонентов, сегодня уже не работает. Именно Анкваб, против которого была использована эта карта, оказался бенефициарием выборов 2011 года. По справедливому замечанию абхазского политолога Ираклия Хинтбы, «люди устали от этой темы. У нас выросло целое поколение после войны. К тому же в обществе есть запрос на честные выборы. И когда кто-то это откровенно нарушает, это не может понравиться людям».

С другой стороны, выборы 2011 года спровоцировали определенный раскол в команде второго президента Абхазии. И тут дело не только в личном соревновании Шамбы и Анкваба. Так разделились мнения и в абхазском клоне «Единой России» «Единой Абхазии». И теперь интересно понаблюдать, насколько этот раскол является конъюнктурным. Или, напротив, имеет более серьезные основания под собой. Как бы то ни было, а личные отношения Шамбы и Анкваба становятся еще одним дополнительным тестом для республики. Смогут ли кандидаты забыть о вчерашней борьбе и работать вместе? Или мы увидим новую оппозиционную конфигурацию в республике? Ждать ответов на эти вопросы остается недолго.

Таким образом, у нынешней кампании помимо очевидного итога - победы Александра Анкваба в первом туре - есть еще, как минимум, два. Первый - это создание еще одного прецедента цивилизованной смены власти посредством выборов. В негласном соревновании с Грузией счет становится 2:0 в пользу Абхазии. Жаль, что Европейский Союз не хочет этого видеть. Второй - это сохранявшаяся интрига. До последнего дня трудно было со стопроцентной точностью определить имя победителя, хотя за исключением неприятного эпизода с Китовани, громких скандалов не было. Теперь от победителя зависит то, во что он конвертирует свою победу. В реформы, которые Абхазии необходимы или же в «стабилизацию» и укрепление режима личной власти. Многие критики Анкваба именно в этом его упрекают. Однако не будем забывать, что та оппозиция, которая в 2004 году не дала победить административному ресурсу и операции «преемник»,была взращена во многом усилиями именно Анкваба. Как бы то ни было, а внеочередной политический тест Абхазия сдала. Но спокойной жизни республике это не обещает. Пройден один этап, за ним следует другой.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати