07.10.2011 | Сергей Маркедонов

О выгодах и издержках «застоя»: Кавказ в эпоху Брежнева

«Брежнев — это не знак минус для истории нашей страны, это огромный плюс. Он заложил фундамент экономики, сельского хозяйства». Процитированный выше фрагмент принадлежит не историку или политологу, взявшемуся рассуждать о плюсах и минусах советского периода в формате радиопередачи или телевизионного ток-шоу. Комплементы в адрес Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, маршала Советского Союза, лауреата, корифея литературы и орденоносца прозвучали из уст Дмитрия Пескова, пресс-секретаря действующего главы российского правительства и кандидата в президенты РФ. То есть чиновника, который просто по «умолчанию» не может выступать транслятором только своей личной точки зрения. Даже если принять во внимание его образовательный бэкграунд (Песков - историк по образованию). Впрочем, особой новизны в словах пресс-секретаря не прозвучало…

В последние десять лет фигура Леонида Ильича находится в фокусе внимания российских печатных и электронных СМИ. Здесь все, начиная от сериалов (в особенности зрителям запомнился экранный образ, блестяще созданный Сергеем Шакуровым) и, заканчивая документальными проектами, суть которых можно обозначить одним словом «ревизионизм». Все, что в период «перестройки» и «лихих 90-х» подвергалось критическому осмыслению и, как минимум, сомнению, сегодня пересматривается, и в оценках «славных 1970-х» доминирует позитив. Таким образом, Песков просто сжато выразил дух и ощущения нынешней эпохи. Как говорил классик, «какое время на дворе, такой мессия!».

Оценка путинского пресс-секретаря всколыхнула интернет-пространство и СМИ, спровоцировав дискуссии о месте и роли брежневских восемнадцати лет. Однако нельзя не заметить, что большая часть материалов была посвящена не содержательному анализу плюсов и минусов «застоя», а примерке брежневской политической «рубашки» к сегодняшним реальностям. Приятным исключением стала статья в «Ведомостях» с «говорящим» заголовком «Не минус, а дорога в пропасть», посвященная анализу экономических последствий «брежневского просперити». Между тем, рассмотрение эпохи, на которую нам было предложено равняться, стало бы намного более продуктивным, если бы ее анализ велся не по каким-то общим параметрам, а по конкретным темам. Будь то внутренняя политика, экономика или дипломатия. В этой связи обращение к кавказским сюжетам эпохи «застоя» кажется полезным не столько с академической точки зрения, сколько в силу практических резонов. Сегодня этот регион является самым проблемным и в российской внутренней политике (Северный Кавказ), и во внешнеполитической деятельности (страны Южного Кавказа, проблемы которых спровоцировали самый крупный за период после распада СССР кризис в отношениях с Западом). Что полезного было сделано «партией и правительством» для Большого Кавказа в 1960-1980-х годах? И где были допущены далеко не отдельные просчеты и «перегибы»?

С одной стороны, кавказская эмпирика 1960-1980-х годов подтверждает правильность слов Дмитрия Пескова. Несколько лет назад на одном из пражских веб-сайтов вышла статья со звучным названием «Я - сепаратист». В ней чеченский правозащитник Усам Байсаев пишет: «Если сейчас спросить более-менее взрослого жителя республики (речь о Чечне- С.М.), по какому времени ностальгирует, то в девяти случаях из десяти в ответ можно будет услышать, что по брежневскому. И в этом, вряд ли, он будет оригинален. В любой части бывшего Советского Союза о том времени у многих остались приятные воспоминания. Не только у чеченцев. И в застое была своя прелесть: впервые власть тебя не трогала, если ты не трогал власть». Как человек, неоднократно бывающий и работающий на Северном Кавказе, могу засвидетельствовать: мнение Усама Байсаева могли бы разделить многие жители кавказских республик. Действительно, семидесятые годы ХХ столетия были самым стабильным периодом в истории советского Кавказа. 1960-1980 е гг. на Кавказе прошли без депортаций и перекроек административно-территориальных границ (чем так была наполнена история региона в 1920-1950-е гг.), масштабных этнических чисток и межэтнических столкновений. По справедливому замечанию академика Валерия Тишкова, «в 1970-1980-х гг. Чечено-Ингушетия (а эти слова можно с легкостью экстраполировать на все республики Северного Кавказа -С.М.) не была объектом какого-то особого внимания Кремля и руководства РСФСР. Эта автономия числилась среди быстро развивающихся регионов с достаточно стабильной политической и межэтнической ситуацией». Добавим еще цифр и фактов для полноты картины. Статистические сборники брежневских времен сообщали, что на территории ЧИАССР производится до 90% авиационных масел СССР, а в двух вузах города Грозный (Нефтяном института и университете имени Л.Н.Толстого) обучается 12 тысяч студентов. Кстати сказать, с 1957 года (т.е. времени восстановления упраздненной Сталиным ЧИАССР) по 1975 год численность чеченцев с высшим образованием выросла в 70 раз!

Но весь фокус в том, что эти факты являются лишь только одной стороной более широкой и многоцветной палитры. В «благословенные» годы «застоя» официальные статистические сборники не говорили о таком феномене Кавказа, как «шабашничество» и теневая экономика. Данные официальной статистики не отражали и этнического разделения труда. В отчетах в Чечено-Ингушетии был нефтяной бум, в то время, как «титульные» этносы были им не охвачены (у них просто была другая экономическая ниша). Молчал официоз и о таком факте, как рост столкновений на этнической почве (в 1965 году в Чечено-Ингушетии было16 групповых межэтнических столкновений, в 1970-1980- е гг. их число измеряется уже десятками, в 1984-1986 гг. их было уже более 100). Естественно нигде в официальной печати не сообщали о письме ингушской интеллигенции «О судьбе ингушского народа» (декабрь 1972 года) и о четырехдневном ингушском митинге в городе Грозный (январь 1973 года), разогнанном милицией с помощью брандспойтов. На этом митинге ингушские активисты требовали возвращения Пригородного района. Тогда официальные власти не хотели видеть этих явлений, не укладывающих в прокрустово ложе идеологических догм «развитого социализма». Читая тогдашние бумаги партийного руководства, невольно ощущаешь эффект déjà vu. То же стремление «не сгущать краски», не «нагнетать ситуацию». 13 марта 1973 года было принято специальное Постановление ЦК КПСС о ситуации в столице ЧИАССР «Об антиобщественных проявлениях в г.Грозном»: «Потребовать от Чечено-Ингушского и Осетинского обкомов партии решительно устранить отмеченные недостатки, улучшить постановку все политической, организационной и хозяйственной работы в республиках». Таким образом, вместо реального анализа этнополитической и социальной ситуации - идеологическая трескотня, вместо разбора причин межэтнических столкновений - демагогия об «антиобщественных» и «хулиганствующих элементах». А потом искреннее удивление «танцующей революцией» в Грозном в «черном сентябре» 1991 года!

Если же говорить о национальных республиках и автономиях Закавказья, что во многом именно «застой» спровоцировал рост так называемого «системного национализма» внутри официальной партийной иерархии. Происходило это из-за поддерживаемой «дорогим Леонидом Ильичем» политики «коренизации кадров», когда от республиканских вождей требовалась, в первую очередь, внешняя лояльность. В 1978 году в Москве предпочли не заметить, как первый секретарь ЦК КП Грузии и верный соратник генсека (сказавший, что для его республики солнце восходит не с Востока, как для всех, а с Севера) Эдуард Шеварднадзе фактически открыто солидаризировался с националистическими выступлениями тбилисского студенчества. В пользу закрепления конституционного положения о грузинском языке, как государственном. Между тем, тогдашние выступления стали прологом к апрелю 1989 года и трагедии на проспекте Руставели. В той же мере, события 1977-1978 гг. в Абхазии, не проанализированные должным образом и заболтанные пропагандистскими лозунгами, открывали путь к вооруженному конфликту 1992-1993 гг. Именно в стабильные 1970-е годы на Кавказе сформировались три источника и три составные части будущих «национальных революций» конца 1980-х - начала 1990-х годов. Ими стали национальная коммунистическая бюрократия, националистическое диссидентское движение и теневая экономика (национальная квазибуржуазия). По мере нарастания общего кризиса «реального социализма» националистический дискурс становился доминирующим. Так, сохранить контроль над Абхазией стремились и ЦК Компартии Грузии, и грузинские диссиденты. Они же вполне совпадали и во взглядах на перспективы репатриации турок-месхетинцев. В «карабахском вопросе» были едины и лидеры подпольной Национальной объединенной партии Армении, и партийные функционеры в Ереване. По этой же проблеме был возможен консенсус между главой азербайджанской компартии Гейдаром Алиевым и диссидентом Абульфазом Эльчибеем. Ситуативный альянс между национал-коммунистической бюрократией и диссидентами-националистами облегчался тем, что инакомыслие в республиках Кавказа строилось на апелляции не столько к правам человека, сколько к правам этноса. Что же касается «теневиков», то их деятельность среди «своих» существенно облегчалась, ибо помогала включать фактор этнической и родственной солидарности. Правозащитная риторика, конечно, присутствовала - главным образом для внешнего потребления. Однако обычно она заканчивалась там, где речь заходила о «национальном возрождении» и «восстановлении исторических границ».

В период брежневской «стабильности» никто не заметил существование «двух Кавказов». Один Кавказ - встречал «дорогого Леонида Ильича» (гадая, какой же путь изберет генсек для проезда в Баку через Беслан или через Грозный), праздновал «добровольное вхождение» в состав России, выполнял производственные планы. А другой развивал «раннекапиталистические отношения», ждал реванша, формировал националистические группы, терроризировал иноэтничное население, тайно посещал религиозные кружки и мечети. И все это на фоне выезда русского населения (и этнической гомогенизации вообще), углубляющегося этнического разделения труда, а также практически тотального неверия в «ум, честь и совесть» нашей эпохи, которая убаюкивала сама себя сказками о «дружбе народов» и «пролетарском интернационализме». В этой связи тем, кто сегодня восторгается щедрости Аллаха, помогающего без всякой корысти Рамзану Кадырову и Чеченской Республике, хочется напомнить про солнце, которое в «стабильные годы» вставало с Севера. И даже не столько про встающее солнце, сколько про его последующий закат.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати