24.11.2011 | Сергей Маркедонов

История и уроки одного провала

25 ноября 2011 года исполняется 8 лет с того момента, как был провален «Меморандум об основных принципах государственного устройства объединенного государства». В СМИ и политологической литературе этот Меморандум для упрощения называют «планом Козака», названном так в честь фамилии его главного архитектора, на тот момент специального представителя президента РФ по молдавско-приднестровскому урегулированию.

За годы после распада Советского Союза на его территории разгорелось восемь вооруженных конфликтов (а также намного большее количество латентных). После этого и в России, и далеко за ее пределами рождалось великое множество планов мирного урегулирования. Однако ни один проект, нацеленный на примирение враждующих сторон, не был так близко к реализации на практике, как «план Козака». Фактически его сбили «на взлете». Напомню, что текст Меморандума не только был согласован, но парафирован президентами Молдовы и Приднестровья соответственно Владимиром Ворониным и Игорем Смирновым. Процесс срыва подписания мирного плана состоялся в самый канун официальной церемонии. В ночь с 24 на 25 ноября, когда в Кишиневе полным ходом готовились к встрече второго президента РФ Владимира Путина, молдавский лидер после консультации с западными партнерами дал «задний ход».

Сегодня данное событие основательно позабылось. За прошедшие годы на территории Евразии многое изменилось. «Разморожены» два конфликта, нарушены беловежские принципы организации «цивилизованного развода» бывших советских республик, СНГ все меньше напоминает «каноническую территорию» российской внешней политики. Однако многие тенденции, приобретшие сегодня свою логическую завершенность, начинались именно 8 лет назад в молдавской столице.

Многие наблюдатели говорят о том, что молдавско-приднестровский конфликт по своей динамике, первопричинам и последствиям намного легче, чем противостояния между армянами и азербайджанцами, абхазами и грузинами или грузинами и осетинами. Отчасти эти выводы правильны. На Днестре не было тысяч беженцев, вынужденных переселенцев, этнических чисток. Сам конфликт между двумя берегами одной реки вообще носит слабо выраженные этнополитические черты (скорее, здесь обе стороны используют карту этничности инструментально и без фанатизма, по инерции). Между тем, нельзя не заметить, что после провала «плана Козака» восьмилетней давности два днестровских берега разошлись друг от друга намного сильнее, чем это было до ноября 2003 года. И делать вид, что проваленный Меморандум не сыграл существенной роли в динамике мирного урегулирования, значит сильно грешить против истины.

Меморандум, разработанный специальным представителем российского президента, имел, конечно, свои погрешности. В формате небольшой статьи мы не будем анализировать сам текст этого мирного плана. Однако отметим принципиальные моменты. Меморандум безоговорочно признавал территориальную целостность, как основу для разрешения конфликта: «Окончательное урегулирование приднестровской проблемы должно осуществляться путем преобразования государственного устройства Республики Молдова с целью строительства единого независимого, демократического, основанного на федеративных принципах государства, определяемого в границах территории Молдавской ССР на 1 января 1990 года». Но в проекте Дмитрия Козака содержался важный постулат (забытый, увы, российской дипломатией при работе на Южном Кавказе). Суть его такова: территориальная целостность - это принцип, а реализация его возможна в разных формах (федерализм, автономия и прочее). Не может быть целостность любой ценой, даже ценой игнорирования политических реалий! Второй серьезнейший плюс плана Козака - это понимание урегулирования конфликта, как компромисса двух, а не политического танго для одного.

К сожалению, тактические расхождения между основными игроками евразийской игры сломали интересные перспективы, которые открывались бы, если бы план Козака был реализован. Россия совершила серьезную не правовую, а политическую ошибку, не проведя необходимый зондаж своих позиций на предмет подписания Меморандума у западных партнеров (ЕС, ОБСЕ, США). Подписание документа можно было бы отложить, и даже сделать несколько уступок Западу, но в этой ситуации не было бы «отката назад» и демонстративного щелчка по носу. В итоге Молдова просто испугалась укрепления эксклюзивной роли России без сдержек и противовесов. И опасность федерализации (а как еще может существовать страна, искусственно созданная и существующая в этих границах фактически только после завершения второй мировой войны?), и страхи относительно изрядно потерявшей в массе 14-й армии – это уже оправдания «задним числом»! Впрочем, эти страхи внушил ей и Запад, стремившийся к внесению своих то ли пяти долларов, то ли евро в процесс замирения сторон. Позволить России успешно реализовать мирный план в СНГ без фантомов «интернационализации» для Запада, панически боящегося (хотя и безосновательно) восстановления СССР с помощью российской гегемонии, было практически невозможно.

Но каков был «сухой остаток» от сорванного триумфа российской дипломатии? С нее и начнем. Надо отдавать себе отсчет, что Меморандум Козака возник не на пустом месте. Он строился на серьезных наработках и достижениях, сделанных Россией в те самые «проклятые 90-е» (тот же Московский меморандум 8 мая 1997 года). Фактически он стал логическим завершением тех усилий, которые Москва предпринимала, начиная с 1992 года, когда был остановлен вооруженный конфликт. Но после ноябрьского провала российская политика в СНГ заметно упростилась. Неудача в разрешении постсоветского конфликта во многом из-за негибкости Запада привела к его полной демонизации. Это случилось не в один день и даже этап, но это случилось. Сначала была гипертрофированная оценка «цветных революций», потом роли США на Кавказе. Начиная именно с 2003 года, Москва стала всерьез оценивать главную интригу в Евразии, как черно-белое противоборство России и Запада. С этой точки зрения Москва стала оценивать лояльность всех наших бывших братских республик, включая и наиболее близкие России Белоруссию и Армению. Вместо выстраивания в каждом конкретном случае уникальных внешнеполитических конфигураций российские дипломаты стали измерять, насколько та или иная страна «пророссийская» и насколько «прозападная». Увы, но воли для разработки «Козака-2» или «Козака-3» у Москвы не оказалась, причиной чему, среди прочего, и эмоциональные переживания не в меру чувствительных руководителей страны.

Такой поворот российской политики сыграл на руку американским и европейским «ястребам», которые по части упрощения не слишком уступают коллегам из Кремля и Смоленской площади. Многие в Вашингтоне и в Брюсселе, услышав знакомую песню времен «холодной войны» облегченно вздохнули. Ведь теперь и им не надо было ничего придумывать. Достаточно стало лишь слегка обновить старый политический словарь. Вместо «империи зла» «энергетическая империя» и вместо коммунизма империализм. И далее, столь же неперспективная политика по «выдавливанию» РФ (без понимания реальных механизмов и ресурсов «своего решения» проблемы). Столь чувствительный к «руке Москвы» Евросоюз вот уже восьмой год не может предложить документ, который могли бы хотя бы парафировать две стороны. Причина - «дипломатия болельщика», при которой разрешение конфликта воспринимается, не как компромисс, а как победа «нового независимого государства» Евразии. С американскими фобиями относительно эксклюзивной роли России на постсоветском пространстве та же история. Однако количество фобий никак не повышает качество миротворчества.

ЕС (а также и Штаты) так опасались усиления России, что, провалив «план Козака», они добились прямо противоположного. В сентябре 2006 года прошел референдум об интеграции с Россией, а затем было элиминирование элементов молдавского законодательства из приднестровского политико-правового поля (все возможные упоминания об общем государстве). В итоге, из политического лексикона ПМР ушли слова и нормы, связанные с общим с Молдовой пространством. И это – прямой результат провала Козака. Европейцы традиционно были весьма щепетильны в вопросе о персоне президента ПМР Игоря Смирнова. Но сегодня главная проблема для него - не цивилизованная Европа, а собственная оппозиция, стоящая, однако на позициях государственной самостоятельности Приднестровья. Впереди у Смирнова сложные выборы на фоне испорченных отношений с Москвой. И это - последствие усложнения внутриполитической повестки дня Приднестровья, как отдельного от Молдовы образования.

Но главными потерпевшими от провала Меморандума 2003 года были Молдова и другие государства Евразии, страдавшие от сепаратизма. Кишинев потерял возможности хотя бы на бумаге получить единство (поддержанное официально и Тирасполем). История не знает сослагательного наклонения, но пойди молдавское руководство на принятие плана, сценарий мог бы быть иным. Начался бы процесс постепенного втягивания приднестровской элиты в общие проекты (от административно-рыночных отношений до социально-культурных связей). И кто знает, не повторило бы Приднестровье путь Татарстана или Башкирии. И уж совершенно очевидно, что после «замирения Молдавии» Москва, окрыленная успехом, пошла бы на признание Южной Осетии «неотъемлемой частью Грузии». И предприняла бы усилия в этом направлении. С Карабахом и Абхазией ситуация и была, и остается намного более трудной. Но общая позитивная динамика заставила бы конфликтующие стороны искать путей сближения. Но случилось то, что случилось.

Отсутствие стратегического видения ситуации, комплексы, стереотипы и недоверие друг к другу развернули евразийскую повестку дня в ином направлении. Одним хотелось поскорее забыть об особой роли России на пространстве бывшего СССР, а другим не терпелось монополизировать тему мирного урегулирования. В итоге произошла деградация не только молдавско-приднестровского мирного процесса, но и наметился явный регресс в разрешении других конфликтов. Принимая же во внимание нынешний уровень и нынешнее состояние умов политико-дипломатических элит ведущих европейских и евразийских игроков, трудно представить, что уроки провала восьмилетней давности пойдут кому-то впрок.

Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати