10.07.2013 | Сергей Маркедонов

«Временное исполнение» обязанностей, как первый шаг к новому возвращению

4 июля 2013 года Юнус-бек Евкуров изменил свой статус. Он попросил президента РФ принять его досрочную отставку. С этого момента и до выборов регионального руководителя, намеченных на 8 сентября, он будет «временно исполняющим обязанности» главы республики Ингушетия. Сам Евкуров намерен принять участие в предстоящей кампании. Своей досрочной отставкой он сделал первый шаг к тому, чтобы вернуться на свою прежнюю должность с новыми источниками легитимности.

Выборы главы Ингушетии имеют свои процедурные особенности, на которых следует остановиться подробнее. В начале апреля федеральный центр определился с моделью формирования губернаторского корпуса. Впрочем, точнее будет сказать не с моделью, а с моделями. Президент РФ Владимир Путин подписал закон, позволяющий определять способ избрания глав республик, краев и областей на региональном уровне. Речь, конечно же, вовсе не шла о возвращении к губернаторской вольнице.

Фактически основной целью закона была возможность отказа от прямых выборов руководителей российских субъектов, что, безусловно, повышало возможность более активного использования административного ресурса. Подобное решение мотивировалось сохранением стабильности или, как минимум, недопущением дальнейшей дестабилизации там, где она уже имела место быть. Ради объективности, надо заметить, что подобная мотивация, сколь бы «охранительной» по стилю, она ни выглядела, имеет под собой определенное основание. В особенности это касается республик российского Северного Кавказа, самой проблемной части РФ. Однако под предлогом сохранения и упрочения стабильности и безопасности Москва практически не проводит полноценную интеграцию сложной территории (что в очередной раз показали и инциденты в Пугачеве Саратовской области), что работает не на пользу российской государственности и целостности страны.

Как бы то ни было, а после того, как Москва нашла некоторое промежуточное решение между возвращением к прямым выборам и сохранением де-факто режима назначений губернаторского корпуса, Народное собрание Ингушетии в мае 2013 года большинством голосов (23 из 27) высказалось за парламентский путь избрания главы республики. Будущий руководитель будет избран тайным голосованием депутатами высшего представительного органа республики из числа трех партийных претендентов, предложенных президентом России.

По этой модели выборы главы Ингушетии пройдут впервые. В самом молодом из российских субъектов (республика была образована только в июне 1992 года, то есть после распада Советского Союза и некогда единой Чечено-Ингушетии) был период управления посредством Временной администрации. Затем имели место прямые выборы. При этом у каждой кампании были свои отличительные особенности. В феврале 1993 года де-факто имел место референдум о доверии Руслану Аушеву, который выдвигался на безальтернативной основе и получил поддержку в первом же туре с 99, 94% голосов. В это сегодня трудно поверить, но тогдашний результат был вовсе не тем, что сегодня политологи и публицисты описывают, как «кавказский феномен». За Аушева по большей части голосовали отнюдь не в силу административного ресурса, а из-за завышенных ожиданий, которые, забегая вперед, не исчезли и сегодня. Однако в 1998 году Аушев переизбрался уже с 66, 5% голосов поддержки в конкуренции с известным работником прокурорским работником и общественным деятелем Иссой Костоевым. В апреле 2002 года во втором туре выборов победу одержал Мурат Зязиков (Аушев еще до выборов оставил свой пост). В 2005 году он же был наделен полномочиями главы республики президентом РФ уже по новым правилам, утвердившимся после отмены прямого избрания губернаторов и президентов национальных республик.

Таким образом, два первых ингушских руководителя имели опыт, как прямого избрания, так и назначения (Аушев до своего первого избрания в 1993 году непродолжительное время работал в качестве назначенного главы Временной администрации республики). Юнус-бек Евкуров, получивший свой пост в конце октября 2008 года, выборного опыта еще не имел. Даже по «промежуточному формату». И еще во время дискуссий относительно прямых выборов глав российских регионов он публично высказывался за их преждевременность в условиях Ингушетии. Однако Евкуров не может не понимать разницы между простым назначением («наделением полномочиями») и выборами, пусть и в урезанном виде, и с оговорками. Это - дополнительный источник легитимности, с дефицитом которой он столкнулся с самого первого дня работы в должности главы республики.

Говоря о позиции руководителя именно этой северокавказской республики, следует отметить, крайне узкие коридоры возможностей для любого, кто занимает или займет в будущем это место. Здесь непросто заслужить лавры победителя и сделать эффектный пиар. Проблематичным представляется и дальнейший карьерный рост. У Ингушетии, конечно же, есть свои конкурентные преимущества в виде небольшой территории и концентрации жителей вблизи столицы, что улучшает транспортную доступность, а также молодого по возрасту и мобильного населения. Однако наряду с этими позитивными чертами список сложностей и проблем выглядит намного более солидным. Рост численности населения при слаборазвитой экономической инфраструктуре и недостатке рабочих мест провоцирует безработицу (по этому показателю республика занимает первые места, как по России в целом, так и внутри Северного Кавказа) и бедность. Не стоит забывать и о том, что в 1990- годах население республики стремительно увеличилось не только за счет прироста, но и за счет высокого миграционного притока, а также вынужденных переселенцев, что умножало не только социальные, но и политические риски. Не самые простые (если не сказать жестче) отношения у Ингушетии с соседями. И хотя этнополитический конфликт с Северной Осетией на сегодняшний день (и в этом роль Евкурова очень высока) утратил свою остроту, проблема Пригородного района до сих пор остается национальной травмой, влияющей на развитие республики в целом. С другой стороны в последние годы актуализировалась проблема административного размежевания с Чечней, возглавляемой амбициозным Рамзаном Кадыровым, рассматривающим себя не просто, как главу республики, но как политика, близкого Владимиру Путину и его опору на Северном Кавказе.

При этом для Москвы первостепенными приоритетами остаются Северная Осетия и Чечня. Первая критически важна с точки зрения военной инфраструктуры, логистики и безопасности всего Большого Кавказа (добавим сюда и фактор Южной Осетии, и весь комплекс российско-грузинских отношений). К тому же Северная Осетия является самой урбанизированной республикой Северокавказского региона. Чечня же - символ сохранения единства и территориальной целостности страны. Отсюда и сложности в восприятии политики федерального центра с одной стороны (Ингушетия при таком подходе нередко выглядит субъектом «второго плана»). И любому ее ответственному руководителю крайне важно не впасть в соблазн «игры в ревность» и инструментального использования такого сложного восприятия в своих корыстных целях.

Сегодня шансы «временно исполняющего обязанности» выглядят предпочтительнее, чем у других гипотетических претендентов. И дело даже не в том, что Евкуров сверх меры лоялен Москве (а кто из соседей Ингушетии демонстрирует показную нелояльность?), административный ресурс силен, а оппозиция слаба. Он в отличие от многих других своих коллег по губернаторскому цеху может продемонстрировать некоторые более или менее реальные успехи. Да, проблема Пригородного района не разрешена окончательно, но ее острота и актуальность значительно снижена. Да, террористическая угроза по-прежнему сохраняется. Однако если в 2010 году число жертв терактов и диверсий составляло 326 человек (из них 134 были убиты), то в 2011 году оно сократилось до 108 (при 70 убитых). В 2012 году эта цифра немного выросла до 167 человек (84 убитых). Однако, похоже, полного возвратного движения страшного «маятника» не происходит, хотя каждая человеческая жизнь бесценна. Евкурова можно критиковать за то, что стремительно начавшийся диалог с гражданским обществом, не стал системным. Многие из тех, кто в 2008 году очаровался «новой метлой», отошли от главы республики, стали его жесткими критиками. Видна и усталость третьего руководителя Ингушетии, его собственное разочарование в возможности новых подходов к работе. Более чем очевидно раздражение и стремление упростить повестку дня с помощью пропагандистских схем относительно «американских» и прочих внешних «следов». Но можно ли возложить на него эксклюзивную ответственность за это в условиях «чрезвычайного менеджмента»? Риторический вопрос.

И последнее (по порядку, но не по важности). Имея серьезнейшие ресурсные ограничения, Евкуров показал свою способность держать удар в споре с Рамзаном Кадыровым и его командой. Понятное дело, глава Ингушетии держал оборону, а не вел наступление (а кто бы смог наступать против любимца Путина?). Но ведь далеко не каждый политик федерального уровня мог бы посостязаться с ним в этом умении. Оценивая возможности и перспективы Евкурова, известный журналист и социолог Ислам Текушев сделал вывод о том, что для Москвы было бы «непростительной ошибкой попрощаться» с главой Ингушетии. Признавая все ошибки и просчеты Евкурова, за которые с ним могли бы разделить ответственность и федеральные чиновники, стоит признать: «прощание» с ним без четкой и внятной системной политической альтернативы не кажется адекватным шагом.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон, США)

Версия для печати