12.07.2013 | Сергей Маркедонов

Новые призывы от Доку Умарова

3 июля 2013 года лидер «Эмирата Кавказ» Доку Умаров выступил с видео-обращением к своим сторонникам на Северном Кавказе и в Поволжье. В нем он призвал к срыву предстоящей зимней Олимпиады в Сочи, а также заявил о снятии «моратория» на проведение террористических атак на территории России. По его словам сворачивание боевой деятельности «Эмирата» было воспринято Москвой, как проявление его слабости. Лидер джихадистов выразил готовность продемонстрировать наличие у него ресурсов и возможностей для продолжения диверсий и терактов. Насколько серьезной является умаровская декларация? Где в ней пиар и неуемная бравада, а где реальные риски и угрозы?

Думается, что ответ на эти вопросы следовало бы начать с рассмотрения т.н. «моратория» на проведение диверсионных акцией и террористических атак. Это позволит составить более адекватное представление об особенностях и характере главной северокавказской джихадистской структуры, уже не первый год претендующей на то, чтобы играть определяющую роль не только в пределах Северного Кавказа, но и в Волжско-Уральском регионе. Доку Умаров взял на себя ответственность за целый ряд знаковых террористических актов, таких, как атака аэропорта «Домодедово» и взрывы в московском метро. В своих обращениях он заявлял о том, что российское население поддерживает политику Кремля, а потому рассматривается, как мишень для террористов. Но в начале 2012 года его публичная концепция претерпела изменения. Многие эксперты справедливо заметили, что видео-обращение Умарова, в котором тот заявил о необходимости избегать атак на гражданские объекты, прошло практически синхронно с активизацией протестной активности в Москве и в других городах страны. На этот сюжет обратили внимание и за границей. Некоторые даже осторожно высказались в том духе, что террористическая практика «Эмирата Кавказ» становится не столь откровенно людоедской, как это было раньше.

Однако риторика риторикой, а террористические атаки после февраля 2012 года (появления видео-обращения Умарова) не прекратились. За прошлый год в результате многочисленных инцидентов на Северном Кавказе 700 человек были убиты, а 525 ранены. Правда, в прошлом году количество жертв вооруженного насилия сократилось практически повсюду за исключением небольшого роста в Ингушетии. Хотя в последнем случае есть свой нюанс. В 2011 году в этой республике число жертв терактов и диверсий сократилось до 108 человек убитых и раненых (по сравнению с 326 в 2010 году), а за прошлый год увеличение (167 человек) было несопоставимо с предыдущим сокращением. Понятное дело, что для жертв вооруженного насилия и их родственников всякая подобная статистика не представляет интереса и ценности.

И, естественно, связывать эту тенденцию к сокращению с «доброй волей» лидера «Эмирата Кавказ» не представляется возможным. Сами джихадисты не смогли нарастить имеющиеся у них ресурсы (ячейки подполья продолжили свои акции, главным образом, в пределах границ «своих» национальных республик). Не стоит сбрасывать со счетов и успешные действия спецслужб, и попытки примирения в Дагестане (переговорный процесс между суфиями и салафитами, деятельность по возвращению к мирной жизни «лесных»). Зачем же тогда вообще потребовалась вся эта затея с «мораторием» и его последующей отменой?

Во-первых, северокавказские джихадисты попытались в своей игре использовать возникшее охлаждение между Западом и Россией в связи с третьим сроком Владимира Путина и опасениями партнеров Москвы относительно сворачивания демократии. В 2010 и в 2011 году сам «эмир» и его «Эмират» были включены в «черные списки» Госдепа США. Однако нравится нам это или нет, но среди активных выразителей общественного мнения в Америки и в странах ЕС существует взгляд на региональную нестабильность в России, как на следствие авторитарных поползновений и репрессивной политики. Он далеко не единственный, есть и намного более взвешенные оценки. Кроме того, речь, конечно же, не идет о том, что носители этого критического мнения выступают в поддержку таких деятелей, как Умаров. Но они готовы к признанию того, что ответственность за «умаровщину» в большей степени лежит на российской власти.

Спору нет, к российской политике на Северном Кавказе есть масса претензий. Главное то, что она не обеспечивает качественной интеграции региона в общероссийские процессы, что действительно провоцирует и нестабильность, и политическое насилие. Однако сводить всю сложность кавказской проблематики исключительно к этому было бы сильным упрощенчеством. И трагедия в Бостоне это с новой силой подтвердила. Впрочем, бостонский случай не был первым в череде аналогичных историй. Так, 11 сентября (только 2010 года) в Дании в копенгагенском отеле «Йоргенсен» прогремел взрыв (к счастью, никто из жильцов гостиницы не пострадал). По этому делу был арестован 24-летний Лорс Джокаев, проживавший до того в течение шести лет в Бельгии. При задержании у него была обнаружена карта второго по величине датского города Орхуса с обведенным красным карандашом местом той самой пресловутой редакции газеты, напечатавшей карикатуры на пророка Мухаммеда. Исламский радикализм (впрочем, как и любой религиозный или национальный экстремизм) зачастую не определяется уровнем демократии, гражданских свобод и социального благополучия. В 1990-е годы многие общественные активисты, правозащитники, журналисты искренне верили (вообще, фактор денег и корысти не играл в этом решающей роли), что стоит только открыть шире двери для всех недовольных по разным причинам политикой России, как те сразу же станут поборниками западных ценностей. Но случилось так, что среди тех, кто прибыл в Европу и в США, оказались не только действительно пострадавшие от российского непропорционального (и часто неадекватного) применения силы, но и этнические националисты, и исламисты, и люди, которым европейские и американские порядки просто чужды, и оппортунисты, желающие воспользоваться моментом для улучшения жизненных кондиций. Тот же Лорс Джокаев в течение шести лет жил в Бельгии, где не проводились режимы КТО, а братья Царнаевы впитывали радикальные идеи посредством виртуального пространства в Новой Англии, одном из наиболее «продвинутых» регионов США. Бостонская трагедия 2013 года (которая высветила негативное влияние северокавказских джихадистских идей по другую сторону Атлантики) поставила жирный крест на идеях Умарова по формированию и продвижению образа «терроризма с человеческим лицом». «Мораторий» оказался не слишком полезным. С его помощью не к кому апеллировать. Что же касается ближневосточных, среднеазиатских или пакистанских джихадистов, то для них «мирные инициативы» не слишком интересны, в их среде другие приоритеты и представления о том, как достигать реализации своих целей. Кроме того, надо иметь в виду, что у Москвы и Вашингтона, несмотря на имеющиеся расхождения, есть немало платформ для кооперации. И борьба с терроризмом является одной из них.

Во-вторых, террористический вождь не может выступать в роли объективного исследователя и констатировать ограниченность собственных ресурсов, неприятие его идеологии самим населением Северного Кавказа. На это редко кто обращает внимание, но крайне агрессивная исламистская риторика «Эмирата» имеет немного шансов получить массированную поддержку жителей региона, даже тех, кто считает себя сторонником салафитского ислама. Это - отдельная тема, но, думается, настало время для проведения дифференциации между вооруженными джихадистами и салафитами (и говоря шире, мусульманами, не подчиняющимися юрисдикции республиканских духовных управлений), не прибегающими к терактам и диверсиям. Как бы сложно это ни было, и какая бы узкая линия ни разделяла эти группы людей. Между тем, помимо «неофициальных мусульман» в регионе (особенно в его западной части) сохраняются и сторонники светских подходов, и люди, практикующие религию без фанатизма и с адаптацией под свои собственные ценности и представления. И, конечно же, Умаров не может говорить о каких-либо успехах своих оппонентов и противников. Таковы законы и логика информационной (и не только) борьбы. Отсюда и стремление представить дело, как свою «добрую» или уже без всяких кавычек недобрую волю.

В-третьих, говоря об «Эмирате», следует иметь в виду, что данная структура не является жесткой вертикалью. Это – не ЦК КПСС. Сетевая структура делает «эмира» лишь первым среди равных, а его возможности для удержания всего и вся под контролем невелики. Иначе, пришлось бы ему расписываться еще и в неумении удерживать своих «подчиненных» от действий, им прямо не предписанных. В реальности же, «Эмират» представляет собой «зонтичную структуру» для группы террористических ячеек, объединенных некими общими целями и задачами. При этом многие специалисты справедливо указывают на гораздо более слабый идеологический (и просто интеллектуальный) уровень северокавказских радикалов по сравнению с их ближневосточными или среднеазиатскими единомышленниками. Впрочем, для многих почитателей «Эмирата» это не является таким уж непреодолимым препятствием. Этому способствуют, как имеющиеся социально-экономические и политические проблемы (от коррупции и безработицы до этнократии и ксенофобии), так и самостоятельные поиски идентичности как внутри РФ, так и за ее пределами. Однако все представленные выше резоны - не повод для самоуспокоения и не призыв считать «эмира» и его сеть несерьезным противником. Какой бы бравадой его заявления ни казались. Как справедливо указывает редакционный комментарий веб-сайта «Caucasustimes.com», «моджахеды, к которым сегодня обращается Умаров, не члены вооруженного подполья, чьи фотографии расклеены во всех опорных пунктах МВД. Это виртуальные террористы, простые, как казалось жителям Бостона, парни. У них есть семья, своя жизнь, но и свои обиды, комплексы. Это молодые люди, живущие в медийном пространстве, которые превращают информацию в материю».

Для них совсем не обязательно иметь за плечами многолетний террористический и диверсионный стаж, проводить свое время в лесах и в горах с автоматом Калашникова в руках. И членские билеты «Эмирата Кавказ» совсем не обязательны вместе с взносами и ритуальными клятвами. Да и приказы «эмира» о «мораториях» и их отменах не имеют критической важности для этой категории. Достаточно жить виртуальной жизнью и псевдоромантическими представлениями о «борьбе за чистую веру» и «кавказские интересы», понимаемые специфически. Все эти переживания могут иметь место в разных средах (как на турбулентном российском Кавказе, так и в относительно благополучных западных странах), но итогом их могут стать трагические инциденты. Таким образом, борьба с терроризмом – это не только поимка или ликвидация «эмиров» разного калибра, но и не в меньшей степени борьба за умы и за души людей.

Версия для печати