28.08.2013 | Сергей Маркедонов

Ингушетия: предвыборное покушение

27 августа 2013 года новая трагическая весть пришла из Ингушетии. В результате покушения скончался Секретарь Совета безопасности республики Ахмед Котиев. Его профессиональная биография, начиная с обучения в Рязанской высшей школе МВД, была связана с правоохранительными органами. В разные годы Котиев занимал руководящие посты в милицейских структурах Малгобека, Назрани, министерстве внутренних дел Ингушетии. В апреле 2011 году он получил пост Секретаря республиканского Совбеза, последний в карьере…

Через несколько месяцев после этого назначения руководитель Ингушетии Юнус-бек Евкуров вслед за появлением дагестанской комиссии по адаптации участников вооруженного подполья к мирной жизни, создал аналогичную структуру в самом маленьком северокавказском субъекте РФ. Тогда основной задачи комиссии было обозначено юридическое и психологическое содействие тем, кто решил прекратить экстремистскую и террористическую деятельность. С первого дня создания комиссии секретарь ингушского Совбеза курировал ее работу, которая считалась одним из приоритетов для администрации Евкурова. В СМИ и в экспертных публикациях ингушская «мягкая сила» не единожды противопоставлялась жестким подходам главы Чечни Рамзана Кадырова.

В последние несколько лет Котиев неоднократно сталкивался с открытыми и анонимными угрозами (в июне 2012 года его дом был обстрелян из гранатомета). Сам убитый чиновник не раз высказывался по поводу необходимости более качественной и системной борьбы с терроризмом, которая не сводилась бы исключительно к силовым операциям. Среди прочего, Котиев публично выражал свое негативное отношение к использованию масок сотрудниками правоохранительных органов. Это, впрочем, не мешало, мягко говоря, неоднозначным оценкам его деятельности в разные годы со стороны правозащитников и светских оппозиционеров. В особенности из-за таких вопросов, как действия назрановской милиции против оппозиционных акций в период президентства Мурата Зязикова или подходы к вынужденным переселенцам из Чечни в 2011 году, то есть уже в момент пребывания в должности главы республики Юнус-бека Евкурова. В декабре 2008 году имя Котиева фигурировало под номером 5 (первым был назван сам экс-президент Ингушетии Мурат Зязиков) в анонимной публикации, представлявшей собой список лиц, которые могли быть причастны к гибели известного оппозиционера Магомеда Евлоева. И поэтому, согласно заключению автора (или авторов), подлежали «кровной мести» по ингушским традициям (см. полный текст: http://old.ingushetiyaru.org/news/17071.html).

И хотя все обстоятельства гибели Секретаря Совбеза Ингушетии еще предстоит изучить и проанализировать (не факт, что в ближайшей перспективе это удастся в полной мере), ингушские боевики в интернете уже поспешили распространить информацию, в которой признали свою ответственность за покушение. Они обвинили Котиева в систематических гонениях и преследованиях мусульман, а прошлогодний инцидент с обстрелом его дома охарактеризовали, как «предупреждение».Убийство Секретаря Совета безопасности Ингушетии произошло в канун выборов главы республики. Рассматривать атаку на Котиева вне контекста этого события вряд ли целесообразно. Конечно же, выборы в республике имеют свои особенности. Они пройдут не посредством всенародного волеизъявления, а с помощью депутатских голосов. 8 сентября 2013 года в «единый день голосования» депутаты регионального парламента будут голосовать за 3 кандидатуры, предложенные президентом Владимиром Путиным. Из трех претендентов на кресло главы республики действующий глава (ушедший в отставку и получивший до дня голосования приставку вр.и.о.) республики рассматривался, как явный фаворит Кремля. И хотя обстановка в Ингушетии, начиная с момента его назначения в октябре 2008 года, продолжает оставаться беспокойной, налицо тенденция снижения количества терактов. Достаточно сказать, что в 2010 году число жертв терактов и диверсий составляло 326 человек (из них 134 были убиты), то в 2011 году оно сократилось до 108 (при 70 убитых). В 2012 году эта цифра немного выросла до 167 человек (84 убитых). Однако, похоже, полного возвратного движения страшного «маятника» не произошло. Помимо этого Евкурову удалось внести определенное успокоение в динамику двусторонних отношений с соседней Северной Осетией, что сняло остроту замороженного, но не полностью разрешенного осетино-ингушского конфликта. Тот же Ахмед Котиев положительно отзывался о необходимости кооперации сотрудников МДВ двух северокавказских республик на т.н. «Черменском круге». В этой связи убийство высокопоставленного республиканского чиновника (и не обычного бюрократа, а куратора важной комиссии, имеющей для политики в Ингушетии символическое значение) выглядит, не просто, как попытка дестабилизации обстановки, но и как провокация. Нацеленная на демонстрацию уязвимости власти и лично руководителя Ингушетии, который планирует с помощью, пускай и ограниченных выборов получить дополнительную легитимность.

Второй важный момент связан с профессиональной деятельностью того, на кого была совершена атака. Работа куратора комиссии по адаптации боевиков к мирной жизни вызывает недовольство со всех сторон. Для одних он слишком мягкий и «либеральный», а для других, в первую очередь, представитель ненавистной власти, сотрудничество с которой рассматривается едва ли, не как измена. Как показывает практика Северного Кавказа (не только Ингушетии, но и Дагестана), зачастую мишенями для радикалов становятся не столько жесткие руководители, сколько те, кто пытается проводить более выверенную политику, ориентированную не только на силу, но и на убеждение. Всякие аналогии искусственны и имеют изъяны. Однако было бы целесообразно вспомнить именно в этом контексте гибель в результате теракта шейха Саида-Афанди аль Чиркави (Чиркейского) в августе 2012 года. Влиятельный дагестанский шейх был вовлечен во внутриисламский диалог в самой крупной северокавказской республике. И, несмотря на его готовность к компромиссам с оппонентами, он оказался жертвой. Весьма показательно, что исламистские радикалы прокомментировали его смерть, как гибель «духовного лидера дагестанских сектантов». В отличие от шейха Секретарь Совбеза Ингушетии был чиновником и участвовал не во внутрирелигиозном диалоге, а занимался политической деятельностью. Однако во многом их деятельность была нацелена на схожие цели. Более аккуратный и, если угодно, нюансированный антитеррористический курс ломает черно-белую картинку восприятия, а для мобилизации протестного ресурса радикалам репрессивные подходы намного более удобны. С их помощью «лес» может получить большее количество сторонников, в то время как адаптация и переход к мирной жизни лишает исламистов многих дополнительных аргументов.

Террористическая атака 27 августа ставит немало острых вопросов перед республиканской и федеральной властью. После убийства высокопоставленного чиновника велик соблазн для минимизации разной «дипломатии» и скатывания к жесткой и однозначной силовой политике. Тем паче, что боевики своей заинтересованности в дестабилизации ситуации не очень сильно и скрывают. Наверняка сторонники «твердости и решительности» получили после смерти Котиева дополнительные аргументы. И не исключено, что этот инцидент они будут использовать для доказательства своей правоты. Естественно, те, кто пытался рассуждать о необходимости отказа от гибридной системы выборов в пользу всенародного волеизъявления, также поставлены перед не самыми приятными вопросами. Какой общественный диалог? Какая систематизация борьбы с экстремизмом? Все это - сложный и затратный механизм, а отдача завтра неочевидна. Скорее всего, экстремисты ждут гипертрофированно жесткой реакции Кремля. Более того, они готовы извлекать дивиденды из этой ситуации (учитывая и отмеченные выше «сопутствующие факторы»). Однако непраздный вопрос, стоит ли им подыгрывать, помогая приобретать новых «мучеников» и «борцов за веру». Понятное дело, борьба с терроризмом на Кавказе или в любом другом регионе требует жесткости и не может обсуждаться путем референдумов. Но ясно и то, что само по себе подполье неоднородно, в нем собираются люди с разной политической, религиозной, а нередко и повседневно-бытовой мотивацией, которую следует учитывать. Если, конечно, вести речь о стратегии, а не о тактических успехах и в пределах одного-двух отчетов в центр. Ведь распропагандированный и раскаявшийся боевик является идеологическим оружием ничуть не меньшего калибра, чем какая-нибудь не слишком качественно подготовленная «зачистка». Да и власти, не имеющей в глазах собственного населения легитимности, намного сложнее вести борьбу с экстремистами. Таковая не может быть успешной без массовой поддержки населения и готовности помогать правоохранителям вместо того, чтобы держать «нейтралитет». Следовательно, всякие жесткие действия должны дополняться «мягкой силой» и качественной идеологической работой.

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати