11.10.2013 | Алексей Рощин

Красная тряпка

Скандал с российским дипломатом в Голландии, когда ретивые полицейские «во имя защиты детей» (привет Остапу Бендеру!) ворвались в жилище сотрудника российского посольства, пользующееся неприкосновенностью по Венской конвенции, казалось бы, не оставляет особого простора для двойных толкований. Ситуация проста, как три рубля: голландцы явно превысили свои полномочия, России нанесено оскорбление, единственная возможная реакция с нашей стороны – праведное возмущение и требование как минимум извинений. Причем даже неважно, являешься ли ты истовым путинистом-государственником или же либералом-«белоленточником»: понятно, что дело тут не в Путине, а в национальном достоинстве и соблюдении международных норм.

На деле, однако, реакция российской публики на скандал, как показывают обсуждения в прессе и в блогах, оказалась куда менее однозначной. Вместо возмущения голландскими силами правопорядка чуть ли не чаще высказывается раздражение и осуждение в адрес самого пострадавшего российского дипломата, его обвиняют в пьянстве и профнепригодности, а все сообщенные голландской полицией сведения, рисующие дипломата в самых мрачных красках, большинством российских комментаторов принимаются на веру.

Почему так? Неужели сказывается привычное «низкопоклонство перед Западом», а раздражение против действующей российской власти уже настолько велико? Безусловно, доля уважения, порой чрезмерного, к западным официальным лицам у российского «образованного класса» присутствует т оказывает влияние, но, на мой взгляд, дело все ж не в этом. Я сначала сам не мог понять причину, а потом вдруг осенило.

Российскому дипломату не повезло дважды: он не только, по-видимому, в самом деле перебрал горячительных напитков в неподходящее время и в неподходящем месте, став прекрасным «мальчиком для битья» в большой игре Запада с Россией; он еще и ненароком подпал под защиту Венской конвенции, которая содержит совершенно неприемлемое, безумно раздражающее российскую широкую публику слово. Слово, которое для уха россиянина действительно подобно красной тряпке для быка.Это слово – неприкосновенность. Ничто так не бесит российских жителей, как сама идея неприкосновенности одних должностных лиц по сравнению с другими. На выборах депутатов разных уровней самые ушлые кандидаты даже записывают в свои программы непременное «буду добиваться отмены неприкосновенности депутатов». Это обещание всегда производит самое благоприятное впечатление на самых разных избирателей – которые, может быть, в силу разности убеждений не сойдутся ни в чем другом.Причины такой неприязни русских людей к «неприкосновенности» еще ждут своих вдумчивых исследователей. Особенно забавно и странно, что нелюбовь к неприкосновенности прекрасно сочетается у наших людей с параллельным сильнейшим недоверием к российским милиционерам и вообще правоохранителям. То есть выходит, что люди жаждут «прикосновенности» своих избранников не потому, что так уж верят людям с «чистыми руками и горячим сердцем» - а скорее потому, что им не нравится несправедливость: почему какой-то депутат должен быть избавлен от всеобщего страха перед произволом «органов»?! Нет, пусть уж он будет «как все»!

И вот избирателю, пребывающем в перманентном раздражении по поводу хитромудрых депутатов, вдруг сообщают, что ему надо сочувствовать (!) другому деятелю на букву «д», дипломату – потому что у него должна быть… неприкосновенность. «Какая еще неприкосновенность?! – тут же вскидывается россиянин, услышавший знакомое ненавистное слово. – Никакой неприкосновенности!! Ишь, выдумали!»

И тут уже все аргументы российского МИДа и юристов идут мимо. Люди в ярости и буквально перестают соображать. Человек, нагло пожелавший воспользоваться «неприкосновенностью», тут же превращается в их глазах в беспардонного и наглого типа, очередного «депутата», возомнившего, что ему можно ездить на красный, стоять под стрелой и сбивать пешеходов на «зебре» безнаказанно. Логика увещеваний здесь не работает. Наши «простые люди» видят ситуацию именно так. И доселе безвестный российский дипломат получает «по полной» от комментаторов, что называется «за себя и за того парня». Фактически в глазах нынешнего российского общества неприкосновенность мгновенно превращается в неприкасаемость. Беда нашего посланника в Голландии не в том, что он пил или бил детей – как раз это ему бы легко простили, наши люди не такое видывали; его беда именно в том, что он обладал неприкосновенностью.

Из-за этих сугубо внутренних причин, не имеющих к дипломатии, собственно, никакого отношения, можно уныло сказать, что Россия «голландский скандал» в своем внутреннем пространстве безоговорочно проиграла.

Версия для печати