25.10.2013 | Сергей Маркедонов

Президентские выборы в Грузии: финиш или новый старт?

Президентская избирательная кампания в Грузии стремительно приближается ко дню голосования. Выборы главы Грузинского государства назначены на 27 октября 2013 года.

За всю свою постсоветскую историю это кавказское государство пережило несколько разных типов выборов президента. Их следует разобрать подробнее, чтобы уяснить себе особенности нынешней кампании. Грузия знала выборы - референдумы, когда вопрос о победителе фактически не стоял, его имя мог назвать любой человек, далекий от политологии и социологии, просто свидетель событий. Это были голосования за очевидного политического фаворита определенного исторического момента. Сразу оговорюсь. Данные истории не связаны с применением какого-то мощного административного ресурса. Их можно называть эмоциональными выборами, кампаниями-очарованиями, кампаниями - надеждами на чудесное преображение. Так было 26 мая 1991 года, когда первым президентом голосов постсоветской Грузии с поддержкой в 87% голосов был избран Звиад Гамсахурдиа. Так случилось и 4 января 2004 года с Михаилом Саакашвили (третьим президентом Грузинского государства), получившим тогда 96, 27% голосов избирателей.

Однако и в первом, и во втором случае кумиры масс недолго сохраняли такую фантастическую популярность. История с Гамсахурдиа вообще закончилась трагически. Первый президент независимой Грузии был свергнут в результате вооруженного переворота, фактически малой гражданской войны в Тбилиси (декабрь 1991-январь 1992), которая впоследствии переросла в более крупный конфликт на территории западной части страны (1993). Стоит заметить, что к моменту своего свержения Гамсахурдиа сильно утратил свою былую популярность, а его имидж защитника независимости сильно поблек после истории с ГКЧП в августе 1991 года. Саакашвили покинет свой пост после выборов 27 октября 2013 года. И хочется верить, что это произойдет мирным путем. Однако и в его случае, как и в ситуации с отцом-основателем независимой Грузии, популярность шла по нисходящей линии. Уже в ходе вторых выборов президента (январь 2008 года) Саакашвили получил только 53,47%. Но до этого события кавказская республика пережила кризис 2007 года, который стал одной из сильнейших национальных травм Грузии после распада СССР. Речь, в первую очередь, о разгоне массовых акций оппозиции в ноябре 2007 года. Эти действия властей создали серьезные проблемы для легитимности третьего президента. Не говоря уже о психологическом эффекте. Жесткость «силовиков» Саакашвили, по отзывам многих граждан Грузии, порой превосходила аналогичные действия военнослужащих Закавказского военного округа в апреле 1989 года, которые рассматривались как проявление «имперской политики».

Говоря о вере в политическое чудо нельзя пройти и мимо таких разноплановых фигур, как Эдуард Шеварднадзе и Бидзина Иванишвили. Приход бывшего первого секретаря республиканского ЦК Компартии и экс-министра иностранных дел СССР в политику независимой Грузии в начале 1992 года тоже воспринимался с надеждой. На этот раз надеялись на эффективность «старых кадров» и известность Шеварднадзе в мире. Однако до того, как стать президентом в 1995 году (пост был восстановлен после некоторого перерыва, когда он назывался «главой государства») Шеварднадзе занимал посты председателя Госсовета, парламента, главы Грузии. За это время случилась такая трагедия, как война в Абхазии, сильно минимизировавшая надежды на чудо с помощью «проверенных партийных кадров», перестроившихся на новый лад. Что же касается миллиардера Иванишвили, то его «Грузинская мечта», сумевшая оседлать патерналистские настроения, выиграла парламентские выборы. Главой государства главный «мечтатель» так и не стал. И по логике нынешних выборов он им и не должен стать. Однако де-факто он превратился в первого политика страны.

Помимо выборов - референдумов в Грузии были и типично постсоветские кампании, использующие административный ресурс, то есть мобилизацию правящей бюрократии ради обеспечения «правильного результата». Так было в ходе двух кампаний Эдуарда Шеварднадзе (1995, 2000) и в ходе выборов 2008 года, в которых победу одержал Михаил Саакашвили. Во всех трех случаях в победителей уже не верили, как в мессий. От них не ждали чуда, их рассматривали, либо как наименьшее зло, либо как гарантов стабильности и защиты от потрясений, не имеющих серьезных альтернатив.

Как бы то ни было, а в ходе всех этих кампаний в Грузии так и не было создано прецедентов мирной и конституционной передачи власти от одного первого лица другому. Гамсахурдиа был отстранен от власти силой, а Шеварднадзе оставил свой пост в результате «революции роз», ставшей финальным аккордом не президентской, а парламентской кампании. Заявления противников второго президента Грузии о массовых фальсификациях стали спусковым крючком для массовых акций протеста. И в случае с событиями 1991-1992 гг., и в ситуации 2003 года под здание грузинской государственности были подброшены сильные бомбы замедленного действия. Они если не полностью разрушали, то сильно вредили легитимности власти и государственного здания в целом.

Выборы-2013 станут новым типом президентских выборов. Это - выборы страны, стремящейся перейти к парламентской республике. При новом порядке пост главы государства не будет иметь решающего влияния. Полномочия президента будут урезаны и перераспределены в пользу кабинета министров и парламента. Это и объясняет особенности кампании нынешнего года. На арене соревнуются не первые лица, а, скорее, их «доверенные представители». Мы говорим Георгий Маргвелашвили, а подразумеваем лидера «Грузинской мечты». Мы видим Давида Бакрадзе, но понимаем, что за него те, кто считает себя бенефициариями «революции роз». Пожалуй, только Нино Бурджанадзе выглядит неким самостоятельным проектом. Вечное постсоветское стремление к «третьей силе», которая, по словам ныне покойного мастера политических афоризмов Александра Лебедя (кстати сказать, в его кампании 1996 года активно участвовал Иванишвили), нередко сводится к «поиску пятого угла». До прошлого года имя Маргвелашвили вообще было неизвестно широкой публике, а Бакрадзе, хотя и занимал посты главы МИД и спикера национального парламента по степени влияния в «Едином национальном движении» был явно в тени Вано Мерабишвили, а также «близкого круга» третьего президента Грузии (Зураб Адеишвили, Гига Угулава, Гига Бокерия).

Таким образом, нынешняя кампания станет «транзитными выборами». Она завершит десятилетку «революции роз» и эпоху президента Саакашвили. Что, впрочем, не означает, что третий президент Грузии полностью уйдет в политическое небытие. Как пел в одной из своих известных песен Владимир Высоцкий, «конец - это чье-то начало». Конструкция новой грузинской власти не выглядит чем-то определенным. Скорее, это уравнение с несколькими неизвестными величинами. Саакашвили покидает свой пост. Но ведь и его главный оппонент публично выражал свою готовность уйти в тень. Что это означает на практике? Сегодня вряд ли у кого-то есть стопроцентный ответ на этот вопрос. Как поведет себя президент вне зависимости от его фамилии. Любой из трех фаворитов гонки пока не показал себя сильным харизматическим лидером. В этой ситуации далеко не факт, что нынешние политические конструкции останутся в прежнем виде. Опять же, мы говорим «Грузинская мечта», подразумеваем - Иванишвили, а «Единое национальное движение» - Саакашвили. Что станет с ними, когда два героя политического сезона 2012-2013 решат уйти в тень?

Но за все эти головоломки еще предстоит взяться. А пока выборы имеют шанс стать первым случаем мирной передачи власти в Грузии. Если это случится, значение такого прецедента будет трудно переоценить. Впрочем, выборы, как показывает практика постсоветских кампаний, обычно не заканчиваются в день голосований. Им предстоит пройти интерпретацию итогов на улицах, в кабинетах, внутри страны, за ее пределами. И только после этого можно будет говорить о ломке негативного постсоветского тренда. Такую ломку непросто сделать, если продолжает жить и вера в чудеса, и надежда на быстрые решения и результаты, и любовь к «спасителям отечества».

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра международных и стратегических исследований, Вашингтон, США

Версия для печати