19.12.2013 | Сергей Маркедонов

Женевские консультации по двадцать шестому кругу

17-18 декабря 2013 года в Женеве прошел последний в этом году и двадцать шестой по счету раунд консультаций по проблемам безопасности Южного Кавказа. Этот формат известен, как «женевские дискуссии» и фактически посвящен трем блокам проблем - двум этнополитическим конфликтам между Грузией и ее бывшими автономиями, а ныне частично признанными республиками, а также отношениям между Москвой и Тбилиси.

К «женевским дискуссиям» уже давно никто не относится, как к мероприятиям, от которых можно ждать каких-либо прорывов. Формат, начавшись с громких пафосных деклараций и обвинений в адрес противоположной стороны, постепенно перешел в рутинное событие. Коим оно остается и сегодня после пяти лет переговоров.

Трудно было ожидать существенных сдвигов и от декабрьского раунда. На предыдущей юбилейной по счету встрече очередная попытка выйти на подписание некоего юридически обязывающего документа о неприменении силы провалилась. Не удалось сблизить позиции сторон и в ходе киевского министериала ОБСЕ в начале декабря 2013 года. Наверное, не надо было бы быть Кассандрой, чтобы предвидеть новую неудачу через одиннадцать дней после форума Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.

И, тем не менее, на декабрьский раунд «женевских дискуссий» было обращено пристальное внимание. Для этого есть две основных причины. Во-первых, дискуссии в Швейцарии рассматриваются в контексте процесса российско-грузинской нормализации. Этот процесс развивается (правда, крайне медленно) уже в течение года. И вот от него в отличие от консультаций в Женеве ждут каких-то видимых изменений. В особенности в Европе, поскольку на сегодняшний день Грузия наряду с Молдовой оказалась в числе «историй успеха» проекта «Восточное партнерство». Напомню, что на третьем саммите ЕС и стран-участниц данного проекта только два постсоветских государства парафировали Соглашение об Ассоциации с Евросоюзом. На украинском направлении ожидания не оправдались. Не оправдались они и в отношении Армении, не говоря уже о Белоруссии. Азербайджан же идет своим путем, выстраивая отношения с Брюсселем и с Москвой в рамках «политики качелей», то есть дозировано и только там и тогда, где считает это выгодным. Не размениваясь на риторику о «европейском будущем» и ценностном или цивилизационном выборе.

Поэтому Брюссель крайне заинтересован в продвижении имиджа «европейской Грузии». Грузии, которая уходит от режима личной власти и крайностей политики третьего президента этого кавказского государства (непраздный вопрос, кто еще вчера раздавал ему щедрые и не всегда оправданные авансы по части демократии и рыночных реформ). И в этом проекте нормализация отношения со всеми соседями и в особенности с Россией является важнейшим пунктом. И хотя в Европе в отличие от США склонны к более нюансированным оценкам противоречий между Тбилиси и Москвой, Брюссель, как и Вашингтон, недооценивает собственные мотивы абхазской и югоосетинской стороны. Попытки же апелляции к мнению Сухуми и Цхинвали воспринимаются либо, как лицемерие Кремля, либо как стремление отвести внимание от главной причины конфликтов, которой считается российская политика на постсоветском пространстве. Отсюда и акцент на нормализацию отношений с Москвой, в которой видится ключ к успеху Грузии, как состоятельного государства, ориентированного на стратегическое сближение с НАТО и с Евросоюзом.

И «женевские консультации» превращаются, таким образом, в некий тест по поводу того, можно ли считать нормализацию фейком или сложным, но все-таки идущим процессом. Как говорится, мнения по этому поводу сильно расходятся. И Брюссель, и Тбилиси ждут от Москвы уступок, апеллируют к ее пониманию. Но Москва, как уже было неоднократно доказано, не слишком верит в разговоры об абстрактных ценностях, предпочитая говорить о выгодах и интересах. В итоге проблема обсуждается не просто на двух разных языках с точки зрения лингвистики, но и в рамках различных дискурсах. Российскому «реализму» противостоит европейский «либеральный идеализм». По крайней мере, на уровне риторики.

И в европейских, и в грузинских политических кругах очень популярно мнение о том, что стоит Тбилиси превратиться в привлекательную проевропейскую страну, как «темницы рухнут, и свобода…» Но следование данной линии требует определенных шагов от руководства Грузии, демонстрирующих «новый курс». Так в конце ноября 2013 года было принято решение о переименовании профильного министерства, занимающегося Абхазией и Южной Осетией. Начиная с нового 2014 года, оно будет именоваться не министерством по реинтеграции, а министерством по вопросам примирения и гражданского равноправия. Таким образом, делается попытка поставить акцент не на территориях (ранее в фокусе находились именно они), а на население двух республик. И в этом плане Европа готова оказать поддержку. Тут речь может идти о дальнейшей коррекции «оккупационного законодательства» и изменениях информационной политики. Думается, что Кремлю не следует игнорировать данные телодвижения, какими бы идеалистическими сегодня они ни казались. Стоит также понимать, что подход «закрыться и обождать» не сработает в нынешних условиях. Потребуется повышение собственной эффективности и привлекательности на абхазско-югоосетинском направлении. И это придется увязывать с общим процессом двусторонней нормализации с Грузией.

Во-вторых, Олимпиада в Сочи не за горами. И отношение Грузии к играм было также одним из важных индикаторов, определяющих, в какой точке находятся двусторонние отношения. После истории с эстафетой олимпийского огня и «казусом Нечаева» (российского офицера, принимавшего в ней участие, но ранее участвовавшего также в «пятидневной войне») произошла корректировка позиций Тбилиси, который ранее уже заявлял о готовности отправить в российские субтропики свою национальную команду. Слухи стали множиться после того, как 2 декабря новый глава правительства Грузии Ираклий Гарибашвили заявил, что официальные лица страны воздержатся от участия в церемониях игр, дабы не сталкиваться с представителями Цхинвали и Сухуми, которых Москва считает легитимными представителями самостоятельных государств. Затем последовала словесная дуэль глав МИД РФ и Грузии относительно предусловий восстановления дипотношений. В конце концов, выступая на сессии Парламентской ассамблеи Организации черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС), проходящей в Тбилиси, Гарибашвили заявил, что неучастие не распространяется на спортсменов его страны. Таким образом, идея возвращения к бойкоту не получила развития. Спрос на нормализацию сохранился. При всех возможных оговорках.

На этом фоне в течение двух дней прошел очередной раунд переговоров в Женеве. В итоге ни документа о неиспользовании силы, ни даже заявления на тему не появилось. Снова российская сторона обвинила в отсутствии конструктивных подходов Тбилиси, и наоборот. В действительности же дело не в том, кто виноват больше, а кто меньше. Проблема упирается в разность фундаментальных подходов по поводу того, кто должен стать субъектом подписания хоть заявления, хоть целостного документа. С точки зрения Москвы есть грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты, следовательно, и подписантами могут быть только непосредственные их участники. По мнению Грузии, главным участником (и даже первопричиной) конфликтов является Россия. Значит, с ней Тбилиси и должен подписывать юридически обязывающие бумаги. Естественно, данные оценки базируются на отношении к текущему статусу Абхазии и Южной Осетии. Москва от своей линии не готова отступать. Точно также не готова к этому Грузия. В итоге в очередной раз были воспроизведены известные аргументы. У каждой стороны есть свои соображения по поводу того, зачем нужно апеллировать именно к ним. Грузия не может нарушить национальный консенсус относительно территориальной целостности страны, а Россия не может отозвать свое признание ради абстрактных ценностей «мира, дружбы и европейского будущего», не наполненных практическим содержанием. Издержки от такого шага были бы слишком велики в двух описанных выше случаях. В итоге, пришлось повториться. Хоть с командой Саакашвили, хоть без нее. Консенсус он и есть консенсус.

В этой ситуации возникает простейший вопрос, а зачем тогда нужны «женевские дискуссии», если оставить за скобками соображения «дипломатического туризма». Прежде всего, отвечая на него, стоит иметь в виду, что сам формат затевался не столько для быстрых прорывов (риторику не стоит принимать на веру), сколько для обеспечения регулярных контактов конфликтующих сторон. Дипломатическая рутина вообще хорошо помогает от превращения конфликтов в «консервную банку», закрытую от посторонних глаз и возможностей влияния. И упускать такой шанс было бы глупо. Куда лучше полагаться на реальную позицию грузинской власти, чем на плоские пропагандистские образы официального Тбилиси в некоторых СМИ. Еще лучше понимать реалии на месте и пытаться организовать взаимодействие по практическим вопросам. Именно рутина дает возможность сформировать пускай и зыбкий, но фундамент нормализации. И последнее (по порядку, но не по важности). Не стоит отождествлять переговоры в Женеве с нормализацией. Последний процесс имеет много других нюансов и измерений. И, скорее всего, будущий год станет попыткой выстраивания неких параллельных (или перпендикулярных) отношений помимо отсутствующих дипломатических. Словом, немалая креативность Москве и Тбилиси понадобится.

Сергей Маркедонов - политолог, в мае 2010- октябре 2013 гг. - приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтона

Версия для печати