12.02.2014 | Сергей Маркедонов

Олимпийская площадка для российско-грузинской нормализации

Сегодня внимание спортивных болельщиков всего мира приковано к Сочи, где проходит главный старт четырехлетия - XXII-я «белая Олимпиада». Однако олимпийская столица помимо своей главной функции играет немаловажную политическую роль. Здесь проходят переговоры и встречи первых лиц России с представителями других государств. Делаются знаковые заявления, нацеленные не только на сиюминутные нужды, но и на отдаленную перспективу.

10 февраля 2014 года президент России Владимир Путин, отвечая на вопрос грузинского журналиста о возможной встрече с новым главой Грузинского государства Георгием Маргвелашвили, заявил, что не исключает такой возможности. По словам российского лидера, «Олимпийские игры способствуют выстраиванию отношений даже там, где это, казалось бы, невозможно или очень сложно».

Ответ Путина вызвал практически мгновенную реакцию в Тбилиси. Георгий Маргвелашвили прокомментировал слова своего российского коллеги следующим образом: «Мы очень серьезно проанализируем эту реплику, проведем консультации и сформируем нашу позицию». Осторожность в оценках, продемонстрированная президентом Грузии, понятна. Не только потому, что в сегодняшней системе грузинской власти глава государства не является центральным персонажем, а основные прерогативы сосредоточены в руках премьер-министра и парламентского большинства.

Политика - искусство возможного, как бы банально это ни звучало. Очевидно, что излишняя податливость Маргвелашвили и представителей «Грузинской мечты» будет встречена в штыки их оппонентами, готовыми использовать любую возможность для критики нового президента и главы кабинета министров. За примерами далеко ходить не нужно. Георгий Маргвелашвили и Ираклий Гарибашвили уже получили свою порцию жесткой критики за излишне мягкую и неопределенную позицию по Украине. Так 2 февраля 2014 года во время выступления на конференции по безопасности в Мюнхене грузинский премьер-министр осудил «любое насилие», то есть не только прессинг со стороны власти по отношению к «Майдану», но и «революционное творчество народных масс». Он также выразил надежду на компромисс, к которому смогут прийти украинское правительство вместе с народом и оппозицией. Таким образом, в отличие от Михаила Саакашвили и его сторонников Гарибашвили не отождествил весь народ Украины с киевским «Майданом».

Как бы то ни было, а идея встречи глав двух государств будет обсуждаться не только в формате Путин-Маргвелашвили, но и в грузинском публичном политическом пространстве. В России же иная картина. В российском экспертном сообществе и обществе в целом «грузинский вопрос» не имеет того значения, которое есть у «фактора Москвы» внутри Грузии. Очевидная асимметрия восприятия двух соседей, находящихся в разных весовых геополитических категориях. В течение многих лет сама постановка вопроса о встрече руководителей России и Грузии выглядела, как ненаучная фантастика.

Первый прямой диалог дипломатов России и Грузии после длительного перерыва состоялся только после формирования правительства Бидзины Иванишвили из числа представителей коалиции «Грузинская мечта». 14 декабря 2012 года в Женеве встретились заместитель российского министра иностранных дел Григорий Карасин и Специальный представитель премьер-министра Грузии Зураб Абашидзе. Затем 24 января 2013 года на приеме в честь гостей Давосского экономического форума председатель правительства РФ Дмитрий Медведев побеседовал со своим грузинским коллегой. Это было первое общение глав правительств двух стран после августовской войны. Теперь, получается, пришла, очередь президентов?

В канун «белой Олимпиады» в Сочи не было недостатка в прогнозах по поводу возможного ухудшения российско-грузинских отношений. Для обоснования подобных опасений, как правило, выдвигалось два аргумента.

Во-первых, фактор географии и геополитики. Район Большого Сочи непосредственно граничит с Абхазией, которая признается Москвой в качестве независимого государства. В данном случае речь, прежде всего, о формально-правовых аспектах проблемы. Военно-политическая и финансово-экономическая зависимость Абхазии от РФ - отдельная тема, в которой помимо взглядов из Москвы, Тбилиси следует, как минимум, учитывать и понимать абхазский взгляд. Что же касается Тбилиси и большинства стран-членов ООН, то Абхазия рассматривается, как часть единого Грузинского государства. При этом грузинские власти, а также некоторые страны и международные организации расценивают российское присутствие в Абхазии и в Южной Осетии, как оккупацию.

Во-вторых, в российско-грузинских отношениях, начиная с 2007 года (то есть с того момента как на сессии МОК в Гватемале было принято решение о проведении XXII игр в Сочи), олимпийское измерение играло важную роль. Во время президентства Михаила Саакашвили широко обсуждалась идея бойкота. И дело не ограничивалось одними лишь теоретическими дискуссиями. Предпринимались конкретные политические шаги для создания дополнительных барьеров на олимпийском пути России. В этом ряду можно особо отметить политическое продвижение «черкесского вопроса» и принятие парламентской резолюции о т.н. «геноциде адыгов» во времена Российской империи, а также обоснование претензий на проект альтернативного «единого Кавказа» под водительством Тбилиси.

Казалось бы, после чувствительного поражения «Единого национального движения» на парламентских выборах в октябре 2012 года, положение дел должно было измениться. Правительство «Грузинской мечты», пришедшее на смену «националам», несло на своих предвыборных знаменах лозунги нормализации отношений с северным соседом. И, казалось бы, в мае 2013 года в олимпийской истории официальный Тбилиси поставил точку. За решение отправить делегацию в Сочи единогласно проголосовали члены Национального олимпийского комитета закавказской республики. Вскоре была оформлена соответствующая заявка. Решение НОК Грузии было полностью поддержано и тогдашним главой правительства Бидзиной Иванишвили, который заявил, что его страна готова к участию в главном спортивном событии четырехлетия без всяких предварительных условий.

Однако в октябре 2013 года произошел скандал в связи с эстафетой олимпийского огня, участником которой был российский офицер майор Иван Нечаев. Для Москвы он - герой «пятидневной войны», а для Грузии - один из символов тяжелого поражения и национальной травмы. В итоге вопрос об участии грузинской делегации в играх в Сочи снова оказался в «подвешенном состоянии». Тем не менее, скандальная история не получила дальнейшего развития. Эмоции не вышли на первый план. Правительство Грузии приняло решение отправить делегацию спортсменов в олимпийскую столицу (4 спортсмена и представители НОК), но воздержаться от участия представителей политического руководства страны. И здесь резоны официального Тбилиси также понятны. Ни Гарибашвили, ни Маргвелашвили, ни их оппоненты не согласились бы на гипотетическую встречу с представителями Абхазии и Южной Осетии на сочинской территории. В самый канун Олимпийских игр было сделано два позитивных для динамики двусторонних отношений шага: возобновление прямого авиасообщения Сочи - Тбилиси и направления в столицу «белой Олимпиады» вице-консула секции грузинских интересов в посольстве Швейцарии в РФ. В день открытия XXII игр многие иностранные журналисты, присутствовавшие на праздничной церемонии, искренне удивлялись реакции российских болельщиков на прохождение грузинской делегации в традиционном «параде наций». Никакого освистывания или иных проявлений недовольства продемонстрировано не было. Переоценивать значение этого сюжета не стоит, однако его невозможно и сбрасывать со счетов. Особенно, если принять во внимание важность эмоционально-психологических факторов в процессе нормализации испорченных двусторонних отношений или урегулирования конфликтов.

Всего лишь несколько цифр. С 1 по 8 февраля группа социологов из Тбилисского государственного университета имени Иванэ Джавахишвили провели соцопрос (653 человека старше 18 лет) об отношении жителей грузинской столицы к играм в Сочи. По его итогам 29% отнеслись к проведению «белой Олимпиады» в России положительно, а 42% - «скорее положительно». При этом только 11 % выразили свое отрицательное отношение¹.

Можно ли ожидать далеко идущих последствий от олимпийской реплики Владимира Путина? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. С одной стороны персональный фактор имеет в постсоветской политике непреходящее значение. В этой связи значение личной встречи нельзя недооценивать. Можно вспомнить, сколь важной для нормализации российско-азербайджанских отношений была личная встреча Владимира Путина и Гейдара Алиева в 2001 году. До этого, напомню, предшественник Путина Борис Ельцин ни разу не посещал прикаспийскую республику с официальным визитом. Он посетил Азербайджан уже в качестве почетного отставника. И до 2001 года не столько Грузия, сколько Азербайджан был самым проблемным партнером РФ на Южном Кавказе. Конечно, две эти страны не сталкивались на поле боя, как это произошло в «горячем августе» 2008 года. Тем не менее, у Москвы и Баку накопилось немало проблем, которые впоследствии удалось, если не разрешить, то ввести в конструктивное и дискутируемое русло. И если говорить о российской стороне, то это не нанесло ущерба стратегическому союзу Москвы и Еревана, хотя создавало (создает, и, спору нет, будет создавать) определенные сложности в отношениях между РФ и Арменией.

В условиях 2014 года крайне важно, чтобы нормализация отношений с Грузией (необходимая, как в контексте северокавказской безопасности, взаимоотношений РФ с Арменией и Азербайджаном, так и в плане выстраивания отношений с Западом), не привела бы к провалам на абхазском и югоосетинском направлении. Для Москвы нормализация не должна стать синонимом сдачи позиций и капитуляции, как бы кто ни выражал сомнения относительно правильности решений от 26 августа 2008 года. Понятное дело, за свои «красные линии» не заступит и Тбилиси. Было бы, как минимум, наивно, ждать этого с грузинской стороны. И в этой связи верить в то, что возможная встреча президентов двух стран «перевернет мир», было бы непростительной наивностью.

Однако такой диалог, если он состоится, позволит придать процессу нормализации дополнительные импульсы, поскольку предварительная повестка дня этого процесса (ревизия риторики, некие символические шаги навстречу) практически исчерпана. Без инициатив первого лица у МИДа или других подразделений во власти такие импульсы по понятным причинам не появятся. Трудно ждать от бюрократических структур сложных и неоднозначных политических инициатив. Пальма первенства здесь всегда будет у лидера государства. Другой вопрос - подкрепление отдельных реплик (взять хотя бы визовый вопрос) конкретным содержанием. Здесь от исполнителей можно было бы ждать большей креативности.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати