03.07.2014 | Сергей Маркедонов

Кабардино-Балкария: северокавказское правило и региональные нюансы

Кабардино-Балкария (КБР) определилась со сроками выборов главы республики. Они состоятся 9 октября 2014 года. Соответствующее постановление было принято республиканским парламентом 26 июня. Поправки в Основной закон республики, в соответствии с которыми главу КБР будут избирать не всенародным голосованием, а голосами депутатов высшего представительного органа, были рассмотрены в первом чтении еще в декабре прошлого года. Но окончательно Закон о порядке избрания высшего должностного лица Кабардино-Балкарии на основании конституционных поправок был принят в апреле 2014 года.

Таким образом, вслед за Дагестаном, Ингушетией, Северной Осетией и Карачаево-Черкесией КБР стала пятой северокавказской республикой, в которой глава будет выбираться региональным парламентом. По такой схеме 8 сентября 2013 года главами Дагестана и Ингушетии стали соответственно Рамазан Абудалатипов (за него проголосовали 86 из 88 депутатов Народного собрания) и Юнус-бек Евкуров (он получил поддержку 25 из27 народных избранников). Через некоторое время после этого 31 октября 2013года депутаты североосетинского парламента в первом чтении приняли поправки к Основному закону республики. В соответствие с ними прямые выборы главы республики были заменены на избрание в высшем республиканском представительном органе власти. Во втором и окончательном чтении закон об избрании руководителя республики в парламенте был утвержден 28 ноября.

В этом контексте стоит отметить, что именно представитель Северной Осетии, спикер парламента Алексей Мачнев, выступая на Совете законодателей 13 декабря 2012 года, заявил, что в условиях северокавказских реалий возвращение прямых выборов таит в себе опасности. Тогда же он предложил выбрать такой компромиссный вариант, как избрание глав регионов законодательными органами субъектов РФ из числа кандидатов от политических партий, представленных в них. В то время федеральный центр, решив вернуться к практике прямых выборов, отмененной после террористической атаки в Беслане, еще не определился окончательно относительно модели их проведения. Как бы то ни было, а в декабре 2012 года на инициативу Мачнева отреагировал сам Владимир Путин. Он признал, что прямые выборы «востребованы обществом», но при этом заявил о необходимости изучить предложения представителя одного из северокавказских субъектов РФ и обсудить специфику формирования региональной власти в различных регионах страны. В итоге были приняты новеллы, позволяющие региональным властям самим определять, нужны прямые выборы или нет.

Депутаты республиканского парламента Карачаево-Черкесии 26 декабря 2013 года единогласно поддержали конституционные изменения, согласно которым главу этого субъекта федерации также будут выбирать парламентарии.

Из северокавказского правила выбивается, как это не кажется на первый взгляд странным и парадоксальным, Чечня. Между тем, и глава республики Рамзан Кадыров, и спикер парламента Дукуваха Абдурахманов не раз высказывались публично за сохранение процедуры прямых выборов. По словам Кадырова, «легко и просто бывает работать с людьми, зная, что они доверили тебе не только свою судьбу, но и будущее региона». Но при более глубоком рассмотрении становится понятной такая логика главы Чеченской республики. Он позиционирует себя, не как «государева человека», отправленного Москвой для реализации некоей цели, а национального лидера, которому, конечно же, требуется иной уровень легитимности, связанный не только и не столько с доверием Кремля. При этом Кадыров понимает, что при всей его жесткости и выстроенной властной вертикали в отдельно взятой республике, у него есть значительный ресурс популярности. Как бы кто ни относился к личности главы Чечни, но местные избиратели сравнивают свое нынешнее (к слову сказать, очень непростое) положение не с высокими стандартами европейской или американской демократии, а с реалиями демократии «военно-полевой», в которой главной проблемой были не жесткие правила, а их явный дефицит. Для федеральной власти выбор Кадырова также может сыграть свою позитивную роль, если, конечно же, руководствоваться, в первую очередь, соображениями политического имиджа и пиара. И в этом прямые плане выборы главы некогда самого проблемного субъекта РФ, на территории которого существовала непризнанная сепаратистская республика, демонстрируют существенные отличия (отдельный вопрос, какие из них лучше, а какие таят в себе скрытые угрозы в будущем) чеченского конфликта от других этнополитических противоборств на постсоветском пространстве. При всем огромном желании будет трудно найти вчерашнее сепаратистское образование, чей новый лидер называл бы себя солдатом главы «материнского государства» и проявлял готовность к прямым выборам в составе этого государства.

Но исключения из правил – на то и исключения, чтобы подтверждать общие закономерности. Кабардино-Балкария, приняв решение отказаться от процедуры всенародного избрания республиканского руководителя, пошла, что называется проторенной дорогой. В соответствие с северокавказским правилом региональная турбулентность рассматривается, как фактор, призванный легитимировать невозможность и нежелательность открытой публичной политической конкуренции в борьбе за пост первого лица республики во избежание новых всплесков нестабильности.

Однако, несмотря на некоторые общие черты, сближающие особенности выборной процедуры в КБР с другими образованиями Северного Кавказа, здесь присутствуют и свои особенности, требующие более детального рассмотрения. Насколько важны эти особенности для республиканских политических процессов? Во-первых, избрание главы Кабардино-Балкарии будет происходить уже с новым составом республиканского парламента. Две кампании фактически оказываются зарифмованными. В ходе заседания высшего представительного органа КБР 10 июня нынешнего года было принято решение установить дату выборов депутатов его пятого созыва. Они пройдут 14 сентября. То есть фактически за три недели до избрания главы КБР. Предыдущий состав республиканского парламента был избран в марте 2009 года.

Партия власти «Единая Россия» получила 52 места из 72. Помимо нее в высший законодательный орган КБР попали представители «Справедливой России» (9 мандатов), коммунисты и либерал-демократы (соответственно 6 и 5 мест). Однако партийные лейблы в российских условиях в целом, а в северокавказских в особенности не исчерпывают всей сложности политической повестки. Намного важнее личные договоренности и неформальные связи. Они позволяют исполнительной власти осуществлять взаимодействие с депутатским корпусом для реализации тех целей и задач, которые считаются приоритетными для всей региональной элиты в целом.

Между тем, предыдущий созыв парламента КБР избирался при прежнем главе республики Арсене Канокове. Этот руководитель, проработав на своем посту 8 лет, подал в отставку 6 декабря прошлого года. Официальной мотивацией его решения стал уход по собственному желанию. Однако для тех, кто наблюдает за динамикой в КБР, вряд ли рассматривал это решение как экспромт или как неожиданный сюрприз, поскольку отставка Канокова интенсивно обсуждалась, как минимум за полтора года до декабрьских событий. Ему на смену на пост временно исполняющего обязанности главы Кабардино-Балкарии пришел генерал-полковник МВД РФ Юрий Коков. Будучи уроженцем КБР, он, тем не менее, сделал успешную карьеру за ее пределами на общероссийском уровне. Во многом призыв его в региональную власть стал отражением кремлевского дискурса о Северном Кавказе. В соответствии с ним считается, что с проблемы клановости и коррупции в отдельно взятых национальных субъектах РФ могут разрешать точечно «московские кавказцы». Желательно без коренных изменений всего северокавказской политики в целом.

Как бы то ни было, а на серьезную «раскрутку» у Юрия Кокова (а он является главным фаворитом в ходе предстоящей процедуры избрания) просто не хватило бы достаточно времени. Между тем, как публичная политическая персона он известен намного меньше по сравнению с другим «московским кавказцем», нынешним руководителем Дагестана Рамазаном Абдулатиповым, который прошел свой путь от кремлевского «десантирования» до избрания в дагестанском парламенте с конца января по начало сентября 2013 года. Недостаточен и управленческий «стаж» Юрия Кокова по сравнению с другими северокавказскими руководителями, которые уже прошли или собираются пройти избрание посредством депутатского голосования. Так глава Карачаево-Черкесии Рашид Темрезов был утвержден в своей должности Народным собранием республики 1 марта 2011 года (после того, как полномочия его предшественника Бориса Эбзеева были прекращены досрочно в связи с уходом в отставку). Юнус-бек Евкуров занимал пост главы Ингушетии с октября 2008 года.

Таким образом, выборы в Кабардино-Балкарии станут де-факто двухходовой комбинацией. Сначала будет избран новый состав законодательного органа, который и проголосует за нового руководителя республики. Но избирательная машина по выборам главы КБР будет включена уже с началом предвыборной парламентской гонки. Скорее всего, сюрпризов в плане расстановки партийных сил ожидать не приходится. Однако за персональным составом нового депутатского корпуса следует наблюдать внимательно. Новый состав высшего представительного органа власти КБР будет призван реализовать тот выбор, который бы без особых проблем устроил федеральный центр, который в последние годы правления Арсена Канокова был обеспокоен дефицитом сильной власти в республике. Однако Кабардино-Балкария, как и Дагестан, – это не Чечня. Здесь режим единоличной власти крайне проблематичен, учитывая многослойность проблем, сложную этническую композицию и наличие проблем в религиозной сфере. Попытки жесткого «выпрямления» ситуации могут вызвать совсем не те результаты, на которые можно было бы рассчитывать. Более гибкой и аккуратной политике вполне можно научиться. Самое главное - осознание такой необходимости и политическая воля для реализации поставленной задачи. Желательно, при качественной поддержке из центра.

Сергей Маркедонов - кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета, в июне-июле 2014 года - приглашенный исследователь Института гуманитарных исследованний в Вене (Австрия)

Версия для печати