11.07.2014 | Сергей Маркедонов

Саид Амиров: положение вне игры

9 июля 2014 года бывший мэр Махачкалы Саид Амиров и его племянник Юсуп Джапаров (занимавший ранее пост заместителя главы Каспийска) были признанны виновными в подготовке теракта. Северо-Кавказский окружной военный суд, слушавший дело дагестанских чиновников, приговорил их соответственно к 10 и 8,5 годам лишения свободы. Вынесение приговора Амирову стала завершающим этапом его «дела».

Первым шагом на этом направлении стали действия российского Следственного комитета. В последний день мая 2013 года он возбудил в отношении бывшего руководителя столицы Дагестана уголовное дело по обвинению в организации убийства. Через два дня Саид Амиров был задержан в Махачкале и переправлен в Москву. При этом стиль самой этой операции напоминал сюжеты из популярного в конце 1980-годах итальянского телесериала «Спрут». Через день после задержания был санкционирован арест прежде могущественного дагестанского чиновника. Год назад не было недостатка в скептических прогнозах относительно того, что дело будет доведено до вынесения приговора. Сегодня скептики могут быть посрамлены. Обвинительный приговор - это реальность. Не будучи юристом, невозможно комментировать формально-правовые аспекты «дела Амирова». Но некоторые политические и политэкономические наблюдения и выводы из этой истории было бы полезно сделать.

При всей условности параллелей обвинение в адрес Амирова напоминает серию процессов 1980-х годов против «спекулянтов», «цеховиков» и «расхитителей социалистической собственности», наживавшихся на тяжелом материальном положении советского народа. Оговорюсь сразу. Факты наживы, а также злоупотребления служебным положением в корыстных целях, а вовсе не ради общего блага в то время действительно имели широкое распространение. Однако удары по стяжателям наносились без должного системного анализа предпосылок, делавших востребованным именно такой тип хозяйственных руководителей, «умеющих жить и дающих такое право другим». При этом из-за отсутствия комплексного понимания и видения острой проблемы ответственными за негативные явления оказывались не институциональные изъяны и управленческие сбои, а отдельные лица. В итоге не столько лечилась болезнь, сколько происходило сбивание температуры.

Наверное, и сегодня можно было бы найти справедливые слова для того, чтобы констатировать успехи по борьбе с северокавказской клановостью и коррупцией. В конце концов, с чего-то (и с кого-то) нужно было начинать. И даже если предположить, что обвинения в адрес Амирова верны лишь наполовину или на треть, уже есть от чего схватиться за голову. «Дагестанская вольница», при которой неформальные правила и приватизация власти укрепились за два десятилетия настолько, что о государственных институтах даже стало некорректно говорить, требовала жесткой санации. Однако, находя правильные слова и обоснованные оценки, следовало бы не забывать о причинах появления этой «вольницы» и о роли Амирова в ней.

До прошлого года мэр Махачкалы играл одну из ключевых ролей в Дагестане. В советское время он сделал карьеру на ниве потребительской кооперации. Долгие двадцать лет он шел к вершине в рамках этой системы, достигнув к закату СССР поста руководителя «Дагпотребсоюза». Тогда это была в целом успешная бизнес-карьера. Естественно, в рамках нерыночной советской экономики.С распадом единого государства началась политическая карьера Амирова. В течение семи лет он был заместителем председателя республиканского правительства (одновременно избираясь депутатом разных уровней), а в 1998 году впервые выиграл выборы мэра Махачкалы. Впоследствии Амиров будет переизбираться трижды, однако выборы 2002-го, 2006-го и 2010 года в плане конкуренции не идут ни в какое сравнение с первой кампанией. Став мэром Махачкалы, он основательно зачистил площадку от потенциальных соперников.

После ареста Саида Амирова многие стали сравнивать с Юрием Лужковым. И хотя это сравнение имеет свои изъяны, оба руководителя были похожи тем, что их неформальный вес и влияние сильно превосходили их формально-юридический статус. Амиров был не просто главой муниципалитета, он был одним из держателей власти в республике. В отличие от соседней Чечни, Дагестан более многоцветен. Это касается и этнического состава, и разнообразной исламской палитры, и различного уровня связей с федеральным центром. В Дагестане за весь период после распада СССР не было жесткой властной вертикали. Здесь руководитель региона выступал, скорее, в роли модератора и медиатора, способного учесть интересы и запросы разных групп влияния. И дагестанская столица (численно и территориально разросшаяся в 1990-х годах) была крайне важна в этом республиканском «концерте». На общероссийском уровне Амиров тоже не терялся. Он не был обижен наградами и почетом. В 2000 году получил от газеты «Литературная Россия» звание лучшего в стране мэра, потом получал разные престижные премии и звания, участвуя в деятельности партии «Единая Россия». Но это лишь видимая часть айсберга. В невидимой же - тесные связи Амирова с крупным бизнесом и высокопоставленными федеральными чиновниками. В этом же ряду и его жесткая борьба за место под солнцем. Свидетельством тому стали многочисленные покушения на его жизнь, сделавшие его инвалидом, и о многом говорящее прозвище – «кровавый Рузвельт».

Все годы деятельность Амирова на посту мэра Махачкалы сопровождалась слухами о его участии в криминальной деятельности и устранении конкурентов, о силовом давлении на бизнес и особых контактах с «лесом», хотя в 1999 году он даже выставил свой отряд в поддержку российской армии против Шамиля Басаева и Хаттаба. Впрочем, про связи местных администраторов с «лесными» и про систему откупов за «стабильность» в Дагестане были написаны тома литературы.

Однако, признавая все вышеупомянутые факты, нельзя не заметить, что наряду с «кланами» и группами влияния ответственность за ситуацию в Дагестане должна разделять и центральная власть, долгие годы не баловавшая республику своим вниманием. В особенности это касается начала 1990-х годов, когда самый крупный северокавказский субъект был де-факто предоставлен сам себе, выживая в условиях соседства с сепаратистской Чечней и этнополитическими конфликтами в Грузии и Азербайджане. Вакуум власти на фоне стихийного формирования рыночных отношений с северокавказской спецификой (и в дагестанском контексте особенно важен фактор полиэтничности и противоречия между принципами частной и этнической собственности) был быстро заполнен жесткими администраторами, не склонными к сентиментальности. Естественно, в этих условиях трудно было говорить о качественной судебной системе и правоприменении, без чего в республике расцвели параллельные юрисдикции, включая и «лесных», не говоря уже об идейных «робингудах» и откровенном криминале. Не видя этих системных сбоев, трудно сделать адекватные выводы на будущее.

С приходом к власти Рамазана Абдулатипова (в конце января 2013 года он был назначен Москвой временным руководителем, а в сентябре избран главой республики голосами депутатов Народного собрания) предпринимаются попытки изменить эти правила игры. Как минимум, внести в них существенные корректировки с упором на увеличение административно-политического веса первого лица, пользующегося поддержкой федерального центра. В этом контексте можно упомянуть и про отставку правительства, и про введение окружной системы вместе с полпредами главы республики, и об изменениях подходов по отношению к адаптации вчерашних боевиков к мирной жизни. На одной из своих пресс-конференций в феврале 2014 года Абдулатипов констатировал: «Сегодня в Дагестане есть один руководитель».

Однако попытки централизации власти и ломки «дагестанской вольницы» могут рассматриваться по преимуществу как тактические шаги. Но не менее важно изменение социальных реалий, которые в будущем делали бы невозможным возвратные движения. Если нет возможностей для карьерного роста, ведения нормального бизнеса и реализации гражданских проектов, социальная активность уходит в радикальный ислам и этнический национализм, а любая спорная проблема решается через «отстрел» или шантаж. И выведение Амирова из игры без серьезных институциональных изменений (наведение порядка в судебной сфере, поземельных отношениях) сам по себе не вызовет должного эффекта. Оно заставит быть местных администраторов осторожнее, сделает их более гибкими и покладистыми. Не исключено, что умерит их амбиции и претензии на роль общедагестанских персон. Но вот поспособствует ли оно деприватизации власти и укреплению государственных институтов в регионе? Вопрос, на который сегодня не следует спешить с ответом.

Сергей Маркедонов - кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета, в июне-июле 2014 года - приглашенный исследователь Института гуманитарных исследованний в Вене (Австрия)

Версия для печати