04.08.2014 | Марина Войтенко

Экономика геополитических рисков

В классификации составных частей глобального хозяйства экономика как имя существительное по обыкновению получает немало определений – развитая, развивающаяся, с формирующимися рынками, с низкими доходами и т.п. Текущим летом, похоже, этот ряд дополнится еще одной квалификацией, названием которой озаглавлена данная статья.

Оговоримся сразу – о геополитических рисках для paxeconomica говорилось всегда и немало. В конце июля МВФ особо помянул их в скорректированном прогнозе на 2014-2015 годы. Вероятность резкого взлета нефтяных цен из-за ситуации на Ближнем Востоке и расширение негативных последствий для стран Центральной и Восточной Европы по мере лавинообразного ухудшения состояния украинской экономки (ожидания Фонда – падение ВВП в текущем году на 6,5%[1]) помечены как повод для весьма серьезной озабоченности.

Напомним, что без учета секторальных санкций прогноз МВФ для России в 2014 году составил 0,2% роста. Минфин оценивал последствия действий США и ЕС (их, как видим, ждали) в 0,3% ВВП. Теперь все желающие могут решать простое уравнение, подставляя вместо «икс» ожидаемые темпы-2014. Если брать официальный (все еще действующий) прогноз в 0,5%, получается как раз цифра от МВФ. Если за основу взять 0,4%, то есть, предположение Центробанка, то на «выходе» почти нулевая динамика. Даже от оптимизма МЭР, который оно излучало весь июнь, говоря о неизбежном улучшении годового прогноза в ходе его сентябрьского пересмотра, теперь в лучшем случае остается 0,6-0,7%. Кто прав, узнаем в считанные недели.

Оценки последствий четырех «волн» уже введенных санкций довольно разноречивы. Ряд экспертов полагает, что объявленные ограничения (последние из них ощущаются как наиболее болезненные) скажутся не сразу, экономика и население почувствуют их бремя не ранее конца первого квартала следующего года. Тем более что экспорт нефти и газа остался незатронутым.

Другие считают, что сроки будут заметно короче, поскольку санкционные действия уже в текущем году выступят катализатором многих негативных тенденций, и без того внятно обозначивших себя в первом полугодии. Оба «лагеря», тем не менее, едины в том, что в первую очередь последствия скажутся на состоянии финансового сектора. Ограничение доступа к рынкам среднесрочных и длинных денег станет первой проблемой, с которой столкнется экономика.

По данным ЦБ РФ, российские корпорации и банки должны выплатить по полученным ранее займам (тело долга и проценты) $99,4 млрд. во второй половине этого года и $112,3 млрд. в 2015-ом. Часть этих сумм может быть рефинансирована (под санкции не попали крупные частные банки). Однако, если предположить, что внешние рынки будут длительное время «отключены» для госбанков и, возможно, для всех госкомпаний (наихудший сценарий), то на поддержку госсектору потребуется $40 млрд. в первом случае, $90 млрд. – во втором. Таков, по оценке Центра развития НИУ ВШЭ, примерный объем помощи со стороны ЦБ РФ.

Технически такая операция сопряжена с увеличением денежного предложения (эмиссией) и, стало быть, дополнительными инфляционными импульсами, которые наложатся на разогрев ожиданий роста цен в связи с введением налога с продаж[2]. Какой будет итог инфляции-2014, зависит от потребности пострадавших от санкций в поддержке денежных властей и графика ее оказания[3]. Кроме того. нельзя сбрасывать со счетов и влияние на продовольственные цены разрастающихся в последнее время запретов на импорт различных видов плодоовощной и мясомолочной продукции. Конечным результатом гипотетически может стать годовой рост цен от 7%. Поэтому финансовые аналитики не исключают еще одного повышения ключевой ставки Банка России, что, естественно, негативно скажется на деловой активности и, прежде всего, на инвестиционном спросе.

В силу санкций ЕБРР вынужден остановить рассмотрение инвестпроектов в России общим объемом в 50 млрд. рублей. Кроме того, ожидается вето стран-участниц G 7 на проекты в РФ Всемирного банка – еще $1 млрд. с небольшим. Еще одна подножка, помимо уже анонсированного пересмотра суверенного и корпоративных рейтингов в сторону понижения – возможное исключение ценных бумаг российских эмитентов из значительной части индикаторов мировых финансовых рынков[4]. Их разработчик S&PDow Jones Indices начал консультации на этот счет, которые будут продолжаться до 15 августа.

Все эти «мелочи» в совокупности сильно демотивируют инвесторов. Аналитические команды зарубежных и российских инвестиционных банков пересматривают прогнозы оттока капитала-2014 с $90-100 млрд. до $120-140 млрд. Заметим, что в этих оценках заложено и бегство населения от рубля, сопоставимое с началом текущего года. Впрочем, дело здесь не столько в последствиях санкций как таковых (хотя для спекулятивных игроков – это значимый фактор ослабления рубля) сколько в высокой вероятности очередного «валютного шторма» к концу осени, который может быть спровоцирован рассогласованностью действий ведущих мировых центробанков. Эффект от сворачивания Федрезервом США программы количественного смягчения в конце октября может оказаться сильнее, чем от сентябрьского и декабрьского туров накачки евробанков беззалоговыми кредитами со стороны ЕЦБ. В этих условиях курс к концу года от 36,5 руб./$ и ниже – вполне рабочая гипотеза.

Напряженности от резкого сжатия притоков внешнего капитала усугубляются тем, что при околонулевом росте внутренние инвестиции оказываются сильно зависимыми от возможностей бюджета и средств ФНБ. При этом помимо значительных рисков низкой эффективности вложений усиливаются и риски долгосрочной несбалансированности пенсионной системы.

Поэтому самым оптимистичным сценарием второго полугодия от сложения векторов замедления роста и санкций может оказаться стагнация экономики (экспресс-опросы Bloomberg указывают на 50%-ю вероятность технической рецессии). 2015 год будет как минимум не лучше.

Как заметил еще в июне в интервью «Ведомостям» президент «Лукойла» Вагит Алекперов: «Кто-то может говорить «не отразились, не отразились», но санкции все равно отражаются на всех!». Это, действительно, так. Вместе с тем, принятые Западом решения не бесповоротны, и даже в их рамках остается свобода для определенного маневра.

Во-первых, остается некий зазор между санкционными режимами США и ЕС. Американская версия несколько уже по объектам (в перечне, например, нет Сбербанка), но шире по сфере применения. Запрету подлежат операции с новыми долговыми обязательствами не просто физических и юридических лиц, попавших под каток санкций, а даже в их интересах. По сути это – блокировка всех операций в рамках юрисдикции США.

У европейцев подход более щадящий. Ограничения никак не коснулись «евродочек» госбанков. Могут ли они привлекать средства для материнских структур, все еще большой юридический вопрос без однозначного ответа. Предположим, он последует быстро и будет однозначно жестким. Но оказывается есть «лазейка». В постановлении Совета ЕС от ответственности освобождаются европейские компании, «не знавшие, что их деятельность нарушает запретительные меры Евросоюза».

Иными словами, в принципе можешь действовать в интересах России на финрынках, если поймаем, не обессудь – накажем. Однако коли в суде докажешь, что не знал, то «свободен». По сути, халва – оффшорам, малина – однодневкам. Причем вовсе не с российским происхождением.

Во-вторых, санкции не бессрочны. Оговоренный ЕС контроль их эффективности через три месяца – это на деле недвусмысленный сигнал политикам и дипломатам всех стран о сроке, отпущенном для урегулирования внутриукраинского конфликта.

В-третьих, чем дольше длятся санкционные режимы, тем скорее они превращаются в «обмен ущербами». 31 июля со ссылкой на анонимный высокопоставленный источник в Еврокомиссии EUobserver сообщил, что урон экономике России оценивается в €23 млрд. в 2014 году и в €75 млрд. в 2015-ом., потери же Евросоюза – в €40 млрд. и €50 млрд. соответственно. Вполне же реальный глава ВР Роберт Дадли на днях написал инвесторам, что санкции обернутся утратой пятой части доналоговой прибыли компании – около $1 млрд.

Среди таких фактов «экономического принуждения» к деэскалации (а их со временем будет все больше) станет набирать вес и осознание последствий существенного сокращения (если не полного разрыва) российско-украинских деловых контактов. 1 августа правительство Украины сообщило, что готовится ввести санкции против компаний с российским капиталом. По оценкам, объем российских активов под рисками в Украине насчитывает $40-50 млрд. (собственность, выданные кредиты и т.п.). В принципе, чувствительно. Предположим, что последует ассиметричный ответ – запретительные по сути пошлины и т.п. Только по каналам платежного баланса Украина тогда лишается практически в течение нескольких месяцев поступлений в $33 млрд. (около 19% ВВП). При этом потенциал конверсии (то есть, переключения на другие рынки) экспорта в РФ – лишь 12%. У России этот показатель, правда, 48%, но это тоже немалый ущерб – до $5 млрд. экспортной выручки[5]. Самое же неприятное в этом пока виртуальном «обмене нелюбезностями», что за ним вполне ясно просматривается риск «континентального разлома» европейского экономического пространства. Самое время остановится, основательно остудив многие российские «политические умы» в стремлении во все тяжкие пуститься по пути изоляции от мирового хозяйства.

К счастью, реальная экономико-политическая действительность и сложнее, и многообразнее. Бизнес приспосабливается к ситуации, не сворачивая присутствия на мировых рынках. При этом власти начинают на деле прислушиваться к его интересам. Пока отложены планы по повышению НДС, под флагом импортозамещения запускаются структурные реформы, проводить которые нужно было еще позавчера, даже поэтапная деофшоризация по содержанию стала несколько ближе к позициям союзов предпринимателей и графику действий на этом направлении ОЭСР и «Группы 20-ти».

Тем не менее, текущее состояние российского хозяйства – это экономика геополитических рисков. Возвращение иного более подобающего определения – по сути вызов всей стране. Ответ должен быть найден. Таймер включен.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] МЭРТ Украины фиксирует в первом полугодии сокращение примерно на одну треть объема промышленного производства пр росте потребительских цен на 11,7% (ожидания годовой инфляции – на уровне 19-20%). НБУ констатировал снижение курса гривны к доллару США с начала года более чем на 47%.

^[2] По расчетам аналитиков Сбербанка CIB, если все регионы введут 3%-й налог с продаж, рост цен прибавит 2,1 п.п.

^[3] В наилучшем положении до конца 2014 года находятся Сбербанк и ВТБ. Первому предстоит погасить $1,7 млрд. еврооблигаций и синдицированных кредитов. Второму – лишь $0,1 млрд. Вместе с тем, риски по объемам привлеченного фондирования с рынков капитала у обоих банков составляют $39 млрд. и $22 млрд., то есть 8% и 11% совокупных пассивов соответственно.

^[4] Речь идет, например, оследующихиндексах: S&P BMI Russia, Dow Jones Russia GDR Index, S&P/IFCI Russia price index, S&P Russian Federation BMI, Dow Jones Islamic Market Russia Index, Dow Jones Russia Index, Dow Jones Russia Total Stock Market Index, S&P GIVI Russia Index, The Global Dow Russia Index, S&P Russia 10 Index, Dow Jones Brookfield Russia Infrastructure Composite Index.

^[5] Эти и другие небезынтересные оценки представлены в докладе «Тупики борьбы интеграций», подготовленном независимыми экспертами по заказу Комитета гражданских инициатив.

Версия для печати