18.08.2014 | Марина Войтенко

Будни новой реальности

11 августа Росстат опубликовал предварительную оценку роста ВВП во втором квартале 2014 года на уровне 0,8% в годовом выражении (темп роста января-марта составил 0,9%). Она оказалась ниже аналогичных предположений Минэкономразвития, сделанных в конце июля – 1,1%. Напомним, что тогда в министерстве отталкиваясь от этой цифры, пришли к выводу – российская экономика удержалась от сползания в техническую рецессию (два квартала подряд с отрицательными темпами роста). В первом квартале после очистки от сезонного фактора ВВП снизился на 0,5%, во втором – вырос на 0,1%.

После уточнений Росстата темпы апреля-июня (с устраненной сезонностью) могут оказаться отрицательными. Бывший замминистра экономики (ныне зампред правления и главный экономист ВЭБа) Андрей Клепач уже констатировал, что такая динамика может означать рецессию по итогам первого полугодия. Тем более что у статистического ведомства более полные данные: не только по динамике базовых отраслей реального сектора, но и по сфере услуг в целом. Если учесть, что деловая активность ней, по меньшей мере, не обнаруживает признаков явного оживления уже несколько месяцев кряду, то возможность текущей коррекции вниз тенденции к незначительному росту выглядит весьма вероятной.

Интерпретации оценки Росстата и того, что можно наблюдать в самой экономике, другими экспертами распределяются примерно поровну. Одни полагают, что второй квартал дал старт общему тренду на спад по итогам года – во втором полугодии с учетом эффекта высокой базы (в третьем и четвертом кварталах 2013-го темпы ВВП насчитывали 1,3% и 2,0% соответственно) отыграть результаты января-июня будет крайне затруднительно. Прогнозы на 2014 год в этой группе исследовательских и аналитических команд указывают на общий спад в интервале оценок от «-0.1%» до «-0,7%»^[1].

Для других – вывод о наступлении технической рецессии преждевременен. Во-первых, много нареканий вызывает учет инвестиций, проводимый Росстатом (оценка вложений госкомпаний, скорее всего, далеко не полная). Во-вторых, за семь месяцев уже на 1,5% выросло промпроизводство (в июле по отношению к июню оно прибавило 2,2%, в том числе 0,1% после сезонной очистки). Прогноз Минпромторга на 2014 год – рост на 1,8-2,0%.

Вместе с тем, хотя рецессия может и не наступить, вероятность околонулевого роста-2014 все еще очень высока. На это, например, указывает слабая позитивная динамика сводного опережающего индекса (СОИ), рассчитываемого Центром развития НИУ ВШЭ. В июле он третий месяц подряд оказался выше нуля (+0,3%). К сожалению, это отнюдь не свидетельство начала новой фазы роста. Фактически индекс поднялся лишь на приросте новых заказов, во многом вызванных ожиданиями импортозамещения. Другие компоненты, связанные с состоянием фондового рынка, ценой на нефть, укреплением рубля в реальном выражении и уровнем процентных ставок, заметно «просели». Складывающиеся здесь тренды комфортности для бизнеса не обещают. Поэтому краткосрочный сценарий (до конца года) – не спад и не выраженный рост, а вялотекущая стагнация.

На фоне такой, прямо скажем, вполне реалистической констатации выделяются SberbankCIB, ожидающий роста ВВП-2014 на 0,2% и Альфа-банк, все еще сохраняющий годовой прогноз «+1,0%». Вместе с тем, противоположности мнений сходятся в том, что любые предположения о возможной экономической динамике в принципе пребывают в рамках пределов статистической погрешности. Как не без сарказма написала об этом Ольга Кувшинова из газеты «Ведомости»: «Изучение данных о динамике ВВП теперь как задача для микробиолога, пытающегося разглядеть сквозь мощные окуляры наличие или отсутствие микроскопических признаков жизни».

По сути же речь идет о некой новой макроэкономической реальности, характеризующейся усилением неустойчивости и ухудшением качества даже слабо различимого роста (экспорт сжимается, вклад потребительского спроса в ВВП стремится к нулю, промпроизводство подсаживается на иглу ослабления рубля, строительство доводит до ума уже оплаченные клиентами новые объемы жилья и т.п.). Существенный признак этого «нового порядка» – значительное возрастание риска попадания в стагфляционную ловушку, которая в настоящее время много опаснее последствий для роста жесткой денежно-кредитной политики.

Несмотря на мощную «подстраховку» денежных властей^[2], ситуация в финансовой сфере далека от идеальной. Госбанкам, занимающим значимые доли практически во всех сегментах рынка, резко ограничен доступ к внешнему финансированию, что уже отражается на динамике всего сектора. Ситуация и в дальнейшем не видится радужной.

В течение следующих четырех кварталов (во втором полугодии 2014 года и первом 2015-го) российские кредитные организации должны погасить только по основному долгу перед внешними инвесторами около $50 млрд. В первом полугодии 2014 года денежные власти уже расширили объемы поддержки российских финучреждений почти на 1,5 трлн. рублей. Полная же компенсация предстоящих до июля-2015 выплат внешних займов в ближайшие четыре квартала, согласно расчетам экспертов Центра структурных исследований Института экономической политики (ИЭП), потребует увеличения рефинансирования банков не менее чем на 1,8 трлн. рублей – еще один фактор не в пользу укрепления рубля.

Кроме того, господдержка банкам будет обходиться все дороже. Динамика инфляции не позволяет ЦБ РФ снизить ключевую ставку, что может привести к к увеличению процентных платежей по централизованным кредитам, по экспертным оценкам, до 500 млрд. рублей в год – сумма сопоставимая с половиной всей прибыли сектора^[3]. И судя по тому, что объем заимствований финорганизаций у Банка России продолжает увеличиваться (за июль – на 4,2% при одновременном росте на 6,2% депозитов, размещенных в кредитных организациях Федеральным Казначейством), у этих модельных расчетов есть все шансы сбыться.

В то же время, банковский сектор теряет один из основных институциональных источников своих пассивов. Интенсивная девальвация рубля в начале 2014 года, значимый рост продовольственной инфляции и нарастание геополитической напряженности сильно снизили склонность населения к сбережениям в виде депозитов. За январь-июль 2014 года банковские вклады физлиц выросли лишь на 0,9% против 10,8% в том же периоде прошлого года. При этом потребительский спрос тоже демонстрирует явно затухающую динамику – оборот розничной торговли во втором квартале замедлился вдвое (до 1,8% год к году с 3,6% в первом).

В экспертном сообществе велики опасения и того, что вклад кредитования в финансирование конечного спроса в экономике может оказаться нулевым. В июле, по данным ЦБ РФ, активы банковского сектора прибавили 1,2%. Корпоративные кредиты выросли на 2,2%, кредиты физическим лицам – на 1,7%, совокупный портфель корпоративных и розничных кредитов за месяц – на 2,0%. Однако просроченная задолженность тоже продолжила рост – по корпоративному портфелю – на 3,8%, по розничному – на 4,0 процента. Созданные же кредитными организациями резервы на возможные потери увеличились за семь месяцев 2014 года на 17,4% (за аналогичный период 2013-го – на 12,9%).

Население вряд ли будет в дальнейшем существенно наращивать займы. В июле рассчитываемый «Фондом «Общественное мнение» композитный индекс потребительских настроений (ИПН) оставался на высоком уровне (российские санкции, ограничивающие поставку импортных продтоваров, еще не были введены), но с мая демонстрирует понижательную динамику со 107 пунктов до 102 пунктов. Сильно поубавился оптимизм по поводу общеэкономической ситуации – индекс ожиданий потерял 8 пунктов. Ухудшились и оценки изменений перспектив личного материального положения, и развития страны на ближайших год.

Сохраняющаяся общеэкономическая неопределенность не способствует и возобновлению инвестиционной активности реального сектора. К тому же в дальнейшем удорожании кредитных ресурсов сомневаться не приходится. Способствуют этому повышение инфляционного фона, дефицит длинного рублевого фондирования, рост стоимости денег в самой банковской системе и т.д. Причем участники рынка все это уже ощутили в полной мере. Замглавы Минпромторга Юрий Слюсарь в середине августа объявил: «… события последнего времени с точки зрения банков ситуацию осложнили. Ставки выросли в среднем на 2%, что поменяло бизнес-модели новых проектов, которые запускаются, и тех, которые уже реализуются».

В экспертном сообществе все чаще звучит вопрос, что лежит в основе текущей экономической неопределенности – усиливающиеся структурные ограничения или все санкции, вместе взятые. Заметим, что ожидания их последствий уже сказываются на прогнозах. Оценки 8%-ой инфляции (декабрь к декабрю), валютного курса в 38 рублей/$ и оттока капитала в $130-150 млрд. – не редкость, а уже почти норма.

К тому же, как снежный ком разрастаются запросы на господдержку, необходимую для адаптации к новой реальности: 50-60 млрд. рублей ежегодной докапитализации до 2020 года требуется ВЭБу; 100 млрд. (в расчете на год-два) необходимы на те же цели Россельхозбанку; продать ФНБ свои акции на 40 млрд. рублей рассчитывает Газпромбанк; 250 млрд. рублей (правда, на шесть лет) – цена допрасходов на программы импортозамещения в агропромышленном секторе и т.п. Самая же внушительная заявка у «Роснефти», чтобы ФНБ выкупил новые облигации госкомпании на сумму аж в 1,5 трлн. рублей.

В этих условиях действия ЦБ РФ – по сути, единственный якорь, удерживающий экономику от дрейфа в сторону стагфляции. Перегруппировка же сил и средств на других направлениях регулятивного воздействия государства на экономику только начинается.

Взаимные санкции стали катализатором обострения структурных проблем, истоки которых, прежде всего, в особенностях институционально-регулятивной среды (избыточная роль государства, доминирование фискальных функций налоговой системы над стимулирующей, очень короткие горизонты установления тарифов на услуги инфраструктурных монополий, низкий уровень конкуренции, постоянные перемены «правил игры во время игры и т.п.).

Вместе с тем, хотя новая реальность возникла задолго до санкционных действий, именно они усиливают тяготение к выбору нелучших решений в экономической политике – тактика нередко доминирует над стратегией. Одновременно увеличивается и число вопросов, остающихся без ответа. На минувшей неделе добавилось как минимум еще два:

Первый из них обязан тому, что за семь месяцев 2014 года федеральный бюджет сведен с профицитом в 675,5 млрд. рублей, или 1,7% ВВП. Месяц назад было побольше – 718,8 млрд. рублей (2,1% ВВП), но и июльский результат почти втрое выше, чем год назад. Доходная часть исполнена на 58% от годового плана (8,25 трлн. рублей), расходная – на 54,3% (7,6 трлн. рублей). Минфин скорректировал прогноз роста доходов на этот год до 14,239 трлн. рублей (ранее ожидалось 13,570 трлн. рублей), учтя последствия ослабления курса рубля. Прогноз расходов оставлен на прежнем уровне – 13,960 трлн. рублей. При таком раскладе министерство ожидает профицит-2014 около 0,279 трлн. рублей. Эксперты же не исключают, что в случае вероятной очередной девальвационной волны он может подобраться и к отметке в 0,500 трлн. рублей при допущении, что план по расходам может быть полностью выполнен.

Вопрос, зачем в этих обстоятельствах готовить бизнес и граждан к повышению налогов и «морозить» еще на год пенсионные накопления, становится вполне логичным. Перемена бюджетного правила (в обсуждаемой ныне редакции) будет закономерно означать рост госрасходов. С повышением их эффективности, означающей помимо прочего обязательную независимую финэкспертизу предлагаемых инвестпроектов, дело обстоит много хуже. Риск растворения стратегии, то есть структурных реформ, в тактике, стало быть, заливании проблем новыми сотнями миллиардов, а может быть, и триллионами рублей, становится весомее.

Второй вопрос касается судьбы все той же накопительной пенсионной системы. Всю минувшую неделю СМИ рассказывали о дискуссиях в правительстве – как из обязательной ее сделать добровольной. На первый взгляд, это шаг вперед – важнейший институт производства «длинных денег» все-таки намерены сохранить. Проблема в том, что такая модернизация накопительных пенсий потребует еще большего числа системных решений по созданию инфраструктуры для частных финансовых инвестиций, включению соответствующих налоговых стимулов и правовому обеспечению всех этих действий (достаточно напомнить, к примеру, о такой «головоломке», как перевод 1,1 трлн. рублей накоплений, «собравшихся» к началу второго полугодия-2013 в НПФ, в частную собственность граждан).

Повестка того, что стоило бы здесь сделать, и даже прообраз некой «дорожной карты» в экспертном сообществе сложились еще в ходе прошлогодних дискуссий. Вспоминать об этом чиновникам правительства (и прежде всего, в его социальном блоке), видимо, недосуг. К сожалению, это тоже примета «кипящих будней» новой экономической реальности.

Выступая на встрече с парламентскими фракциями в Ялте (14 августа), Президент РФ Владимир Путин подчеркнул: «Мы должны сконцентрироваться на своих национальных проблемах и задачах», а для этого «обеспечить высокое качество госуправления, работу политических и гражданских институтов». Движение по этому пути, как представляется, должно сопровождаться адекватным пониманием новой экономической реальности, уже переполненной рисками неисполнения государством своих обязательств даже при годовых темпах 2,0-2,5% роста ВВП. И аргументированными ответами на возникающие в связи с этим вопросы.

^[1] Такие оценки у специалистов Barclays, BNPParibas, CreditSuisse, ING, российских подразделений YSBC, Юникредит, Дойче Банк, Райффайзен, а также аналитиков Центра развития НИУ ВШЭ, НУК «Уралсиб» и др.

^[2] Господдержка банковского сектора уже превысила уровень кризисного 2009 года. Тогда максимальный уровень задолженности банков перед регуляторами составлял 8,2% ВВП, сейчас – 8,5% ВВП. Доля попавших под западные санкции госбанков превышает 60% общих внешних займов сектора.

^[3] По данным ЦБ РФ, за январь-июль 2014 года кредитными организациями получена прибыль в размере 513 млрд. рублей, что на 10,2% меньше, чем за аналогичный период прошлого года.

Версия для печати