08.09.2014 | Марина Войтенко

Приключения «нефтянки» в России

Очень похоже, что к числу классических вопросов, традиционно и постоянно волнующих граждан РФ – «Кто виноват?» и «Что делать?» - в ближайшее время добавится как минимум еще один и очень немаловажный – «А почем нынче нефть?». Без ответа на него правительству, например, затруднительно решиться на корректировку бюджетного правила, повышение налогового бремени, перемены в политике заимствований и т.п.

Причина предельно понятна, поскольку снижение цены на нефть на $1 за баррель, по оценке Экономической экспертной группы, вызывает сокращение доходов бюджета на 36,3 млрд. рублей. Между тем динамика цен на российскую Urals, откровенно говоря, утешает мало. 1 сентября Минфин обнародовал несколько знаковых цифр: в сравнении с аналогичным прошлогодним периодом в январе-августе 2014-го средняя цена снизилась на $1,06 (на 0,98%) до $106,28 за баррель. Однако в августе она по отношению к июлю упала на 4,1% до $101,1 за баррель[1]. В годовом же выражении сокращение составило 9%, в августе-2013 баррель Urals стоил $111,1.

Данные таможенной статистики свидетельствуют о снижении нефтяного экспорта. За семь месяцев текущего года его физический объем насчитывает 131,165 млн. т (против 137,474 млн. т в январе-июле 2013 года). При этом объем выручки потерял 2,6%, составив $96,984 млрд. В августе тенденция продолжилась. Подтверждение этому – материалы ЦДУ ТЭК, согласно которым экспорт по системе «Транснефть» за восемь месяцев уменьшился к уровню-2013 уже на 3,1%.

Тормозят и показатели добычи: за семь месяцев прирост к прошлому году в 101,4%, за восемь – только 100,7% (349,4 млн. т)[2]. Диагноз экспертов – налицо общий тренд на замедление, что обусловлено, в первую очередь, отсутствием запуска новых месторождений и истощением старых. Причем введенные санкции способны затянуть реализацию новых проектов. Кроме того, они могут привести к снижению объема высокотехнологичного горизонтального бурения, чья доля за последние четыре года увеличилась с 11% до 25%[3].

Заметим, что стабилизация и даже некоторое падение нефтедобычи в ближайшей перспективе для представителей отрасли – сценарий вполне ожидаемый. В конце августа об этом, к примеру, говорил первый вице-президент Лукойла Леонид Федун. Проблема в том, что сокращения ждали к 2016 году, а оно, похоже, наступит уже в 2015 году (при нулевом росте в 2014-ом).

В связи с этим едва ли не главный вопрос – что же по сути происходит на мировом рынке нефти? Временное похолодание или же «обустройство» нового ценового тренда? Большая часть экспертов уверена в последнем. В начале сентября котировки нефти на мировых биржах после двух недель консолидации опять возобновили снижение, обновив минимум за 15 месяцев. В конце минувшей недели октябрьские фьючерсы на WTI составили $94,37 за баррель, Brent – $101,7 за баррель. Цена же нефтяной корзины ОПЕК установилась ниже отметки в $98,7 за баррель[4].

Наблюдатели не исключают, что в сентябре рынок протестирует снижение котировок Brent ниже $100 за баррель. В этих условиях (особенно на фоне роста поставок из Ливии, искусственного занижения цен исламистами на нефть из захваченных районов Ирака, попыток прорваться к продаже окольными путями иранских углеводородов) возвращение в диапазон $105-115 за баррель расценивается как маловероятное. Итогом осени, скорее всего, окажется новый ценовой коридор в $98-105 за баррель с тенденцией приближения (при отсутствии сильных конъюнктурных факторов поддержки) к его нижней границе.

Причины этого большинство экспертов видят в трансформирующейся природе самого рынка, когда предложение гибко реагирует на изменения спроса. Напомним, что в 2011-2014 годах при многочисленных проявлениях нестабильности на Ближнем Востоке и в Северной Африке, когда суммарное выпадение добычи порой доходило до 3 млн. баррелей в сутки, не было зафиксировано никаких ценовых шоков. Сокращения предложения практически баррель в баррель компенсировалось альтернативными производителями. Немалую роль сыграло и снижение, как следствие сланцевой революции, зависимости США от импорта жидких углеводородов (с 60% в 2005 году до 23% в 2013-ом и 22%, согласно прогнозу, в 2015-ом).

При этом прирост нефтедобычи в странах за пределами ОПЕК (Мексике, Бразилии, ряде африканских государств) становится для картеля все более существенным вызовом. Сокращение квот добычи для поддержания уровня цен оказывается предпочтительной практикой[5]. Если же учесть, что Саудовская Аравия, например, балансирует бюджет при цене $94 за баррель, то предельной низшей границей комфортности уровня для нее и ряда других ведущих стран ОПЕК является «планка» около $100 за баррель. Цены на Urals в таком «раскладе» в среднем (даже с учетом прорыва в Азию, куда уже уходит 20% российского нефтяного экспорта) должны быть несколько ниже. При сохранении действующего бюджетного правила – это для федеральной казны хотя и напряженно, но в целом пока приемлемо.

Другой вопрос – перспектива динамики нефтедобычи, которая все более начинает тяготеть к постепенному снижению (по оценке FinancialTimes, на 20% к 2020 году). Согласно проекту энергостратегии РФ до 2035 года, чтобы поддерживать сложившийся уровень (520-525 млн. т в год) на указанном временном треке придется ежегодно вкладывать в отрасль $46-49 млрд. инвестиций (до $1 трлн. в целом за прогнозируемый период). Величина – почти космическая.

Заметим, что ее труднодостижимость в последнее время нередко обосновывается действием санкций. Доля правды в этом, действительно, есть. Планируемые (но, пока отложенные) ЕС ограничения для нефтяных компаний с госучастием не менее 50% по доступу к рынкам капитала – мера чувствительная. К тому же многие совместные проекты с европейскими и американскими компаниями по освоению новых месторождений со сложными геологическими условиями, где требуются высокотехнологичные сервисы (к примеру, горизонтальное и глубоководное бурение) оказались в подвешенном состоянии – прежде всего, из-за размытости самих санкций и процедур их применения. Так, контракты, подписанные до введения санкций, формально под них не попадают. Но, многие из них включают в себя лицензионные соглашения, которые время от времени необходимо обновлять. Будет ли это считаться новым контрактом, ни западные компании, ни тем более их российские партнеры не знают.

В то же время, министерство экономики ФРГ одобрило покупку немецкой компании Dea инвестгруппой LetterOne во главе с Михаилом Фридманом (а это – 190 концессий на добычу нефти и газа в Европе, Северной Африке и на Ближнем Востоке). Еврокомиссия 4 сентября согласовала покупку «Роснефтью» нефтегазотрейдингового бизнеса MorganStanley, поскольку сделка не нарушает антимонопольного законодательства. Как видим, деловое взаимодействие продолжается и вполне интенсивно.

И российские, и зарубежные эксперты в настоящее время сходятся в общем мнении – введенные санкции могут негативно сказаться на жизнедеятельности нефтяной отрасли в РФ, если продлятся более двух лет. Если же предположить, что разрядка геополитической напряженности наступит раньше, то становится очевидно, что главная «засада» для инвестиций и укрепления мотиваций к ним имеет сугубо внутреннюю природу и связана, прежде всего, с не стимулирующим развитие режимом налогообложения.

Впрочем, некоторые подвижки здесь все же наметились. На минувшей неделе на заседании правительственной комиссии по законопроектной деятельности были согласованы основные параметры налогового маневра в нефтяной отрасли. В частности, Минэнерго удалось отстоять неувеличение (по сравнению с вариантом Минфина) ставки налога на добычу полезных ископаемых на 2015 год и топливного акциза на 2017-й. В согласованном варианте законопроекта учтены предложения Минэнерго по сохранению нулевой ставки НДПИ при добыче нефти из баженовских, абалакских, хадумских и доманиковых продуктивных отложений. Увеличилась с 3% до 13% граница выработанности месторождений, которая является критерием применения льготы (ее действие распространяется на 180 налоговых периодов). При этом Минфин не согласился продлить действие нулевой ставки для нефти Восточной Сибири и сохранить их для разработки тюменской свиты.

Но в абсолютном выражении льготы будут сохранены, однако, методика их расчета изменится. Вместо нулевых ставок НДПИ будет введен вычет, который рассчитывается по формуле: в 2015 году, например, базовая ставка налога – 775 рублей, базовый вычет – 530 рублей, уплачиваемая в казну дельта – 245 рублей. То есть тем, кто сейчас освобожден от налога, все-таки придется платить НДПИ, пусть и сниженный. При этом размер вычета может варьироваться в зависимости от конкретных условий добычи, для чего предусмотрены соответствующие поправочные коэффициенты. Налоговый маневр будет проводиться поэтапно с 2015 по 2017 год – каждый год ставка НДПИ будет прибавлять от 100 до 200 рублей. В итоге к 2017 году налог достигнет 918 рублей за тонну нефти.

Между тем, консенсус между Минфином и Минэнерго по многим вопросам еще только предстоит найти. Так, министерства по-прежнему не могут согласовать позиции по вопросу наполнения региональных дорожных фондов (энерговедомство предлагает использовать для их наполнения 8-10% поступлений от НДПИ), инструменты стимулирования добычи нефти в ряде регионов РФ. Осталось без рассмотрения согласованное с профсообществом предложение по установлению ставки вывозной таможенной пошлины на нефтяной кокс на уровне 6,5% от его таможенной стоимости, а не от пошлины на нефть.

Министерство энергетики настаивает на еще более масштабной реформе налогообложения добычи нефти за счет введения вместо НДПИ налогов на добавленный доход (НДД) и на финансовый результат. Фактически это означает переход от фискальной нагрузки на выручку к налогам, основанным на доходе от реализации нефти. По замыслу Минэнерго, в первом случае налогооблагаемой базой будет операционная прибыль от продажи добытого «черного золота» с возможностью уменьшения на размер капитальных затрат, во втором – денежный поток от добычи. Разработчики этой концепции полагают, что НДД с фиксированной ставкой в 60% должен применяться только для отдельных новых месторождений, а НФР после его отработки на пилотных проектах – по всей отрасли. В качестве «пилотов» для апробации новой системы рассматриваются два новых и четыре действующих месторождения ОАО «Газпром нефть» и НК «ЛУКОЙЛ».

Минфин отнесся к идее более чем насторожено, что было вполне ожидаемо[6]. Налог на добычу – наиболее простой и несложный способ пополнения бюджета, который и так теряет на льготах бизнесу. В 2012 году казна недополучила из-за них 323,9 млрд. рублей, следует из Основных направлений налоговой политики на 2015-2017 годы, в том числе 164,9 млрд. – из-за нулевой ставки НДПИ.

Директор департамента налоговой и таможенно-тарифной политики Илья Трунин в своих комментариях СМИ по поводу инициативы Минэнерго подчеркнул: «Сейчас бюджет получает налоговые доходы от добычи нефти даже при отрицательном операционном денежном потоке в отдельные периоды, а при росте цен на сырье предельные ставки также растут. Конечно, новая система должна быть более адаптивной, но поскольку речь идет о налогообложении именно дополнительного дохода, то полагаем, что во многих случаях, при высокой доходности проекта в целом налог должен будет уплачиваться и при отрицательном денежном потоке в определенные периоды времени».

Обеспокоенность Минфина, в принципе, логична и понятна. Детально не проработанная реформа может обернуться угрозой устойчивости доходной базы бюджета. Уже сегодня «налоговый маневр» в нефтянке, по сути, – постепенный отказ от экспортных пошлин и повышение фискальной нагрузки внутри страны. Предлагаемая же министерством энергетики новая налоговая система будет связана и со значительно более сложными инструментами распределения расходов, аналогичных методам, применяемым при контроле за трансфертным ценообразованием. Но и резоны Минэнерго вполне обоснованы – для модернизации отрасли нужны и средства, и стимулы для инвестиций.

К началу сентября в отличие от многих предшествующих лет у экспертов нет ощущения сложившейся концепции будущего бюджета. Вместе с тем, не приходится сомневаться, что хотя бы формально компромиссные параметры будут найдены. При этом предлагаемый налоговый маневр, к сожалению, имеет все шансы остаться чисто фискальной мерой, мало помогающей давно назревшим переменам как в структуре самой отрасли (опережающем развитии переработки и нефтехимии), так и в ее регулятивной среде. «Окно возможностей» для этого все еще открыто, но и время тоже поджимает все основательнее. Расслабленность в принятии необходимых решений и непоследовательность (с понятными движениями) в их исполнении могут оказаться много вреднее, чем любые санкции.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Бюджет РФ текущего года балансируется при цене $93 за баррель, прогноз МЭР среднегодовой цены – $105 за баррель.

^[2] По данным ЦДУ ТЭК, в январе-августе «Роснефть» снизила добычу на 0,3%, в том числе «Юганскнефтегаз» – на 2,0%, «Сургутнефтегаз» – на 0,07%, Газпром – на 0,2%, «Славнефть» – на 4,1%, «Руснефть» – на 37,2%. В то же время увеличили: Башнефть – на 8,8%, Газпромнефть – на 4,1%, Лукойл – на 1,2%, Татнефть – на 0,3%, малые компании – на 10%.

^[3] В числе наиболее пострадавших может оказаться «Газпромнефть», у которой доля горизонтального бурения в общем объеме достигает 42%, а бурения с последующим гидроразрывом пласта – 57%.

^[4] Термин «корзина» ОПЕК (OPEC Reference Basket of crudes) был официально введен 1 января 1987 года. Нефтяная корзина – это условная смесь, составленная из марок нефти, которые поставляют на мировой рынок страны картеля. Историческим максимумом для корзины картеля является ценовая отметка $140,73 за баррель, зафиксированная 3 июля 2008 год. Нефтяная корзина ОПЕК является одним из ключевых ценовых индикаторов мирового рынка нефти.

^[5] Ближайшее заседание ОПЕК намечено провести в Вене 27 ноября. Наблюдатели, однако, не исключают (в зависимости от конъюнктуры рынка) и внеочередной встречи в более ранние сроки.

^[6] Среди предъявляемых Минфином к идее введения ННД и НФР претензий и бессмысленность апробации ее на пилотных проектах в силу неполной репрезентативности выборки из-за слишком долгосрочного характера эксперимента (как минимум, 15-20 лет), и возрастающей сложности налогового законодательства и администрирования, и риски «жонглирования» компаниями налоговыми режимами, что потребует значительного усиления надзора, а значит и госрасходов, и т.д.

Версия для печати