29.10.2014 | Сергей Маркедонов

Приглашение Путина: вторая попытка

Сегодня российско-грузинские отношения трудно рассматривать, как приоритетную дискуссионную тему. Уже два года прошло с того момента, как был объявлен курс на нормализацию. Однако видимых прорывов он не принес. Более того, бурное развитие украинского кризиса внесло дополнительные фобии в позиции двух сторон. Поэтому те, кто наблюдает за текущей ситуацией на Кавказе, довольны хотя бы тем, что Москва и Тбилиси не вступают в новую конфронтацию.

Это «застойный» сценарий, правда, был несколько поколеблен недавними заявлениями высших должностных лиц Грузии об «аннексии Абхазии». Резкие реакции со стороны Тбилиси были вызваны дискуссией вокруг проекта договора между Москвой и Сухуми о союзничестве и интеграции, который, к тому же, был весьма неоднозначно воспринят в абхазском обществе. Но слова об «агрессивности» грузинской дипломатии, произнесенные грузинским министром обороны Ираклием Аласанией, пока что не привели к значительным изменениям к худшему на российском направлении. Запад, вовлеченный в украинский конфликт, сегодня отдает приоритет ситуации на юго-востоке Украины и не спешит приобщать Грузию к общей «антиимперской» политике. Не исключено, что это еще впереди. Слишком уязвимым выглядит «минское статус-кво» в Донбассе. Многие хотят его нарушить, но по многим причинам не могу этого сделать, и выжидают удобного случая. В этих обстоятельствах грузинская «дипломатическая агрессия» может остаться фигурой речи для внутриполитического потребления. А как иначе сдерживать гневную критику оппозиции?

На этом фоне несколько неожиданным стало заявление пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова. На прошлой неделе в интервью известному грузинскому телеканалу «Имеди» он сказал о том, что глава Российского государства готов встретиться со своим грузинским коллегой Георгием Маргвелашвили. Естественно, первое лицо Грузии выразит желание и готовность к проведению такой встречи.

Владимир Путин не в первый раз обращается к Георгию Маргвелашвили. 10 февраля нынешнего года в ходе зимних Олимпийских игр в Сочи он,отвечая на вопрос грузинского журналиста о возможной встрече с новым главой Грузии, заявил, что не исключает такой возможности. По словам российского лидера, «Олимпийские игры способствуют выстраиванию отношений даже там, где это, казалось бы, невозможно или очень сложно». Тогда ответ Путина вызвал практически мгновенную реакцию в Тбилиси. Георгий Маргвелашвили прокомментировал слова своего российского коллеги следующим образом: «Мы очень серьезно проанализируем эту реплику, проведем консультации и сформируем нашу позицию». Осторожность в оценках, продемонстрированная президентом Грузии, понятна. Не только потому, что в сегодняшней системе грузинской власти глава государства не является центральным персонажем, а основные прерогативы сосредоточены в руках премьер-министра и парламентского большинства. Политика - искусство возможного, как бы банально это ни звучало. Очевидно, что излишняя податливость Маргвелашвили и представителей «Грузинской мечты» могла быть встречена (и была встречена!) в штыки их оппонентами, готовыми использовать любую возможность для критики нового президента и главы кабинета министров.

Однако вслед за сочинским приглашением грянули украинские события. Кризис на Украине вызревал задолго до февраля 2014 года. Но февральские события стали переходом количества в качество. Принимая же во внимание особые стратегические отношения Киева и Тбилиси (которые не были пересмотрены и в период президентства Виктора Януковича), ожидать, что Россия и Грузия добьются каких-то серьезных прорывов на пути к нормализации, было бы наивно. Тем паче, что и сама нормализация не означала сближения позиций сторон. Статус Абхазии и Южной Осетии, что до 2012 года, что после него получал радикально отличающиеся трактовки в Тбилиси и в Москве.

По-разному стороны смотрели и на формат договора о неприменении силы в зонах конфликтов. На женевских консультациях (и при Михаиле Саакашвили, и при его преемнике) Москва выступала за грузино-абхазский и грузино-югоосетинский договоры, в которых гарантировался бы отказ от силового решения, а Тбилиси требовал от России принятия на себя гарантирующих обязательств. Но события на Украине укрепили грузинскую решимость выстраивать отношения с НАТО и Евросоюзом. Именно при объявленной нормализации Тбилиси подписал и ратифицировал Договор об Ассоциации с ЕС. И хотя долгожданный План действий по членству (ПДЧ) от Североатлантического альянса не был приобретен, военная кооперация с США усилилась, что вызвало дополнительное раздражение у Кремля. Соответственно, проект договора с Абхазией, нацеленный на укрепление российского присутствия в республике, получил крайнее неодобрение в Тбилиси, хотя в реальности в тексте фиксировалось многое из того, что уже действует на практике.

И какое же воздействие может оказать новое приглашение со стороны Путина? Российский президент привык к тому, чтобы его инициативы воспринимались серьезно. И отказы переносит болезненно. Почему для Москвы так важна сама эта встреча, если к идее ее проведения глава государства обращается второй раз в течение одного года? Георгий Маргвелашвили уже отреагировал на приглашение из Кремля. И ответ грузинского лидера можно трактовать двояко. С одной стороны, как демонстрацию сомнения в целесообразности встречи: «Грузия - мирная и дружелюбная страна, у которой нет агрессивного настроя в отношении России, но находится в условиях оккупации и под угрозой агрессии со стороны России». С другой стороны, тезис Маргвелашвили о необходимости обсудить конфликтую тематику двусторонних отношений (читай, без перескоков на большую геополитику и фоновые факторы) обнадеживает. Было бы крайне непродуктивным «привязывать» одну проблемную корзину к другой. Кроме утяжеления и удвоения проблем ничего путного от такого «объединения не будет».

Опять же, президент Грузии, давая ответ Путину, имел в виду и своих грузинских читателей. И не в меньшей степени его сигнал адресовался и им. В данном случае речь не только об оппозиции из «Единого национального движения», но и о правительстве, чья роль в новой структуре грузинской власти неизмеримо выше по сравнению с предшествующим периодом. Интересно, что Вано Мачавариани, бывший советник президента Грузии, встреча грузинского и российского лидеров, намечавшаяся еще зимой, не состоялась из-за фактического противодействия правительственного аппарата. И не исключено, что в нынешних условиях готовность исполнительной власти не станет намного больше, чем раньше. Несмотря на интерес к поддержанию нормализации на определенном плаву(после 2008 года грузинские элиты осознали, что открытая конфронтация с Москвой не помогает, а мешает продвижению на Запад).

И, тем не менее, некий запрос на встречу есть, иначе не стали бы главы государств из праздного интереса эту тему поднимать. Представляется, что помимо имеющихся расхождений сторонам есть насущная необходимость обсудить «фоновые факторы», которые их связывают. Это и вопросы Армении (с января 2015 года эта республика присоединяется к Евразийскому экономическому союзу/ЕАЭС). Но прямой границы у Армении и РФ нет, а почти две трети экспорта и импорта для этой закавказской страны идет как раз через Грузию, подписавшую Соглашение об Ассоциации с ЕС. Не утихают страсти и на Ближнем Востоке, а пресловутое «Исламское государство Ирака и Леванта» демонстрирует некий интерес к Кавказу, а радикалы оттуда (из российского Северного Кавказа и Поволжья, а также и Ахметского района Грузии) вовлечены в его действия на иракской и сирийской территории. И активность ИГИЛ вплотную приблизилась к турецким рубежам. Данная проблема, учитывая общее российско-грузинское пограничье, крайне важна.

И, естественно, в любых отношениях нельзя не учитывать символической нагрузки. Даже, если встреча двух президентов принесет нулевую результативность (скорее всего, именно так и будет), она будет способствовать выходу на первый план прагматических резонов. Для будущих шагов по трансформации конфликта это уже немаловажно. Не факт, что идея встречи будет реализована на практике. Но при негативных сценариях третья попытка может и не последовать, что вряд ли будет способствовать разрешению имеющихся проблем.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати