10.07.2001 | Алексей Зудин

Крупноблочный плюрализм и второе пришествие ФНПР

Главным героем истории с прохождением через Государственную Думу нового КЗоТа, который теперь носит гордое имя Трудового кодекса, стало не правительство, а наследница советских профсоюзов - Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР). Только благодаря соглашению с ФНПР Трудовой кодекс удалось провести в первом чтении. На заключительном этапе правительство отказалось от своего варианта в пользу согласованного с ФНПР. Именно представители ведущего профцентра вели основную борьбу с двумя конкурирующими проектами, включая и проект КПРФ.

Новый Трудовой кодекс уже окрестили "пропрофсоюзным", а начало его прохождения через Государственную Думу записали в актив ФНПР. Это неудивительно, поскольку новая "хартия трудовых отношений" вернула ФНПР положение политического партнера власти и, по сути, закрепила за ней статус монополиста в трудовых отношениях (а это значит - привилегированное партнерство с бизнесом). Альтернативные профсоюзы маргинализуются, а профсоюзный плюрализм оказывается ограниченным.

ФНПР снова вернулась в центр политической жизни. Ее отсутствие было недолгим, а возвращение - закономерным. Будучи наследницей советского ВЦСПС "по прямой", ФНПР тем не менее избежала судьбы большинства "фасадных" советских общественных и корпоративных организаций, и продемонстрировала высокую способность к политическому выживанию. Статус привилегированного партнера власти ФНПР сумела вернуть себе еще при Борисе Ельцине. Правда, затем наступил перерыв, связанный с союзническими отношениями с политическим оппозиционером Юрием Лужковым и блоком ОВР в избирательной кампании 1999 г., а также завышенными корпоративными притязаниями (на управление пенсионными деньгами). Надо полагать по этим причинам профсоюзы удостоились критической оценки в прошлогоднем президентском послании.

"Второе пришествие" ФНПР сделали возможным несколько причин. Во-первых, сохранение положения ведущего профцентра страны. Во-вторых, тот факт, что лидеры ФНПР смирились с пенсионной реформой и отказались от попытки приватизации государственных функций в социальной сфере. В-третьих, изменение расстановки политических сил привело политических союзников ФНПР Лужкова и ОВР в состав нового "пропрезидентского большинства". В-четвертых, этому, судя по всему, способствовало и недавнее возвышение РСПП, давнего корпоративного и политического партнера ФНПР

Новый статус ФНПР ставит ее в один ряд с другими корпоративными объединениями, которые вышли (или выходят) на привилегированные отношения с властью. Сначала - РСПП, потом - Медиасоюз, и вот теперь - ФНПР. В новой политической системе, где восстановлено доминирование административной элиты, есть место и для корпоративно организованных интересов. Разумеется, в том случае, если они ориентированы не на борьбу, а на конструктивное сотрудничество с государством. Другими словами, если они политически лояльны. "Второе пришествие" ФНПР свидетельствует также о том, что власть продолжает ставить на "крупное".

Это позволяет прояснить и формат гражданского общества в проекте "большой реформы" Владимира Путина. Плюрализм многолик. Сильному и укорененному в традиции гражданскому обществу свойственен плюрализм, который можно назвать "мелкозернистым". Общество буквально пронизано множеством корпоративных и общегражданских объединений и групп. Есть организации крупные и мелкие, но какая-либо устойчивая иерархия в их взаимоотношениях с государством отсутствует. Бизнесмены, профсоюзы и защитники окружающей среды не просто конкурируют за влияние на государство. Внутри каждой профессиональной и общегражданской ниши соперничают друг с другом разные организации. "Правила игры", зафиксированные в законах и неформальных нормах, не предусматривают монополии на представительство и никаких привилегий во взаимоотношениях с государством. Любой намек на эксклюзив превращается в политическую проблему для правящих групп. Такой "мелкозернистый" плюрализм фактически превратился в синоним гражданского общества.

Но есть и плюрализм, так сказать, крупноблочный. В каждой профессиональной и общегражданской нише действует фактическая монополия на представительство. Во взаимоотношениях с государством складывается устойчивая иерархия. Мелкие организации и новые инициативы не имеют серьезных шансов. В обществе доминируют крупные интересы и организации, прежде всего, корпоративные, а не общегражданские. Крупноблочный плюрализм находится в опасной близости от внешней границы демократической системы, за которой исчезают гражданские права и свободы, а вместе с ними - и гражданское общество. Крупноблочный плюрализм обладает определенным сходством со своими фиктивными аналогами, расположенными "по ту сторону" демократической границы - средневековыми цехами, фашистскими профсоюзами и советской общественностью. Но не надо торопиться и поспешно предавать анафеме выбор в пользу крупноблочного плюрализма.

Во-первых, потому, что "мелкозернистый" плюрализм, полностью свободный от подозрений в нарушении демократических принципов, исторически произошел от крупноблочного. Еще совсем недавно, в первые послевоенные десятилетия, в ряде стран Западной Европы взаимоотношения государства с бизнесом и профсоюзами были предельно централизованы. А в США демократическая система сосуществовала с "вписанными" в нее корпоративными организациями, внутренние отношения в которых далеко не полностью соответствовали демократическим принципам. Самый убедительный, но далеко не единственный пример - это контролировавшиеся мафией американские профсоюзы.

Во-вторых, выбирая сильных и лояльных корпоративных партнеров, государство повинуется политической логике. Только с такими партнерами можно рассчитывать на устойчивые отношения. Главное - в другом. В том, как будут складываться отношения государства со своими негосударственными партнерами. Ведь от "крупноблочного" плюрализма можно двигаться в двух противоположных направлениях - вперед, к развитому и сильному гражданскому обществу, и назад, к декоративным гражданским институтам и "советской общественности".

Так как же оценить то движение, которое совершается на наших глазах? Новый Трудовой кодекс обладает одним безусловным достоинством: он позволяет начать адаптацию трудовых отношений к реальностям рыночной системы. Ирония состоит в том, что наследнице советской ВЦСПС снова придется сыграть роль "школы" новых отношений. Правда, на этот раз не "школы коммунизма", а "школы капитализма". Согласимся, что это все-таки шаг вперед.

Версия для печати