07.07.2001 | Игорь Бунин

Новая бюрократия

Приход к управлению государством нового поколения специалистов стал одним из наиболее знаковых процессов в государственной жизни России последнего времени. Иногда их называют "питерскими либералами", хотя это определение достаточно узко и не отражает всего масштаба нового явления. Действительно, например, Алексей Кудрин, Герман Греф, Дмитрий Козак, Илья Южанов начинали свою управленческую карьеру в Петербурге и сегодня занимают ключевые посты в правительстве и администрации президента. Однако сотни их ровесников (35-40-летние), близких им по биографии и взглядам, являются видными деятелями региональных администраций.

Все они хорошо образованы (преимущественно экономисты и юристы), некоторые имеют ученые степени или стажировались на Западе. У питерцев есть два отличия, благодаря которым они пробились в федеральную элиту. Во-первых, они являются людьми президента. Во-вторых, они в течение ряда лет фактически управляли вторым по величине мегаполисом России.

В исследованиях Центра политических технологий этот тип управленца был выявлен еще в 1997-98 годах. Цитирую по сборнику "Политические процессы в регионах России" (М., 1998): "Как правило, эти люди не занимали высоких постов в 1990-91 гг… Они изначально более прагматичны или обучились искусству компромисса за время своей политической карьеры. При этом они настроены реформаторски, хотя считать "новых" людей во властных структурах радикалами не приходится. Как правило, "новые" люди работают под руководством "старых", хотя такое руководство может носить достаточно формальный характер, если "новые" люди пользуются поддержкой со стороны губернатора, которая играет решающую роль во внутрикомандных противоречиях".

Каковы основные черты той группы управленцев, которую можно условно назвать "новой бюрократией"?

Во-первых, она реформаторски ориентирована, причем вполне осознанно. Для нее реформы - это не следование веяниям времени, а безальтернативный путь развития России. При этом абсолютное большинство из них не являются объектами обвинений в коррупции (как это было с некоторыми членами гайдаровской команды). Для "новых бюрократов" реформы, как правило, важнее материального фактора, что не отменяет карьерных мотиваций, так как именно в реформированном, "продвинутом" обществе они могут рассчитывать на более успешную карьеру. Поэтому "новые бюрократы" практически не связаны (или связаны в незначительной степени) с олигархическими группами, что еще снижает уровень их коррумпированности.

Во-вторых, в отличие от гайдаровского поколения реформаторов, "новые бюрократы" имеют значительный (до 10 лет) опыт работы в госаппарате. Они более прагматичны и рациональны, чем многие гайдаровцы эпохи рыночного романтизма. Отсюда и их склонность к компромиссу во второстепенном ради успеха в главном.

В-третьих (это проистекает из "во-вторых"), "новые бюрократы" не отделяют себя от государства. В этом их отличие от большинства "демократических" политиков, которые инстинктивно противопоставляют государство и общество, подозревают представителей государства в стремлении задушить независимую общественную инициативу. Государственничество "новых бюрократов" - это и сила, и слабость. Сила - потому что оно позволяет вывести либеральные идеи за пределы кухонь и придать им технологичный характер. Слабость - они часто замыкаются на чисто бюрократических способах решения проблем, что ведет к принятию как либеральных, так и нелиберальных решений (контрреформаторские тенденции в судебной реформе, первоначальный проект закона об отмывании).

Однако реформаторская составляющая в деятельности "новой бюрократии", безусловно, превалирует. Результаты налицо. На федеральном уровне это предстоящее введение суда присяжных и либерального УПК, плоская шкала подоходного налога и пробиваемое через Думу дерегулирование экономики. На региональных уровнях - введение частной собственности на землю в ряде субъектов Федерации (например, в Саратовской области), а также повседневная работа по приданию большей цивилизованности экономическим отношениям на местах, создание рыночной инфраструктуры. Особенно на этом пути продвинулись Самарская, Пермская, Новгородская и некоторые другие области. Но и в "красном поясе" пробиваются такие же тенденции - только в меньшем объеме.

При этом было бы ошибкой полагать, что "новая бюрократия" - это некая протопартия, сплоченная команда общероссийского масштаба. Скорее можно говорить не о команде, а о ментальности и генерации, где есть разные люди и разные интересы. Даже питерцы не едины - одни из них проявляют больше желания к компромиссам с традиционной бюрократией, другие более непримиримы. Взаимоотношения "новой бюрократии" со старой, традиционной, начавшей свою карьеру в советское время и прочно "завязавшейся" на олигархических структурах в середине 90-х годов, отличаются противоречивостью. С одной стороны, они обречены на сотрудничество - хотя бы потому, что узок круг "новых бюрократов". С другой стороны, существуют и коренные противоречия между реформаторством "новых бюрократов" и иммобилизмом "старых" (и на федеральном, и на региональном уровнях), которое в ближайшее время не может не стать одной из наиболее актуальных проблем государственной жизни. И от того, кто станет ведущим, а кто ведомым, будет в значительной степени зависеть облик России в долгосрочной перспективе.

Версия для печати