13.06.2001 | Алексей Макаркин

Нищета прокуратуры

Отмена обвинительного приговора Тамаре Рохлиной было воспринято обществом как очередное поражение прокуратуры. Оправдание судом Радчикова, отказ Испании и Франции выдать, соответственно, Гусинского и Живило, да еще и полуразвал «дела Холодова» - после этого неудивительно, что генеральская вдова вышла на свободу. Можно вспомнить также и серию знаменитых «висяков»: убийства Александра Меня, Листьева, бизнесмена Кантора и т.д. Возникает вопрос: виновата ли прокуратура в этой серии неудач. А если все-таки виновата, то насколько.

Во-первых, необходимо отметить, что не только российских прокуроров преследует такое количество неудач. Достаточно вспомнить знаменитую итальянскую операцию «Чистые руки», само название которой стало нарицательным. Дела, заведенные на наиболее «знаковых» персонажей этого дела - бывших премьеров Джулио Андреотти и Сильвио Берлускони - завершились полным провалом. Первого, как известно, обвиняли в связях с мафией, второго - в финансовых махинациях. В ходе судебных разбирательств все обвинения рассыпались и политики вышли из судов с высоко поднятыми головами. Берлускони снова становится премьером.

Во-вторых, развал обвинений (как в России, так и в Италии) связан с принципом презумпции невиновности. Прокурору надо доказать, что его версия преступления является единственно и стопроцентно верной. У адвоката ситуация иная: ему надо посеять сомнения в версии прокурора, предложив правдоподобную альтернативу. В «деле Рохлиной» как раз была предложена подобная альтернатива («трое в масках»), подкрепленная психологической мотивировкой, объясняющей факт быстрого признания вдовы («боялась за жизнь сына»). Кстати, признание в поствышинские времена уже не является «царицей доказательств», что известно каждому первокурснику юрфака.

В-третьих, низкие зарплаты прокурорских работников (как и прочих госслужащих) привели к двум взаимодополняющим процессам. Первый - отток из прокурорских структур наиболее перспективных работников, которые плавно «перетекают» не столько в адвокатуру, сколько в юридические подразделения коммерческих структур. Второй - низкое качество пополнения, которое поступает в прокуратуру из юридических вузов. Лучшие выпускники, разумеется, идут в престижные фирмы и адвокатуру. «Средненькие» - в компании средней руки. Ряды прокуроров пополняют, как правило, те, кого больше никуда не взяли. При этом часть сотрудников прокуратуры (причем не технических!) вообще не имеет высшего образования и уже в процессе работы доучивается на вечернем или заочным отделениях вузов.

Все эти причины свидетельствуют о том, что неудачи прокуратуры носят, по большей части, объективный характер. Но это не отменяет того, что она, как и другие правоохранительные органы, страдает тяжелыми болезнями. Вспомним известное «узбекское дело», которое вели некогда знаменитые «важняки» Гдлян и Иванов. Значительное количество эпизодов этого дела развалилось или еще на суде первой инстанции, или при последующем пересмотре дела (достаточно вспомнить известное дело секретаря ЦК Компартии Узбекистана Рано Абдуллаевой). И это было в те годы, когда престиж прокуратуры стоял высоко, зарплата превышала среднюю по стране и суды (при официальном признании принципа презумпции невиновности) более благожелательно воспринимали улики, собранные следователями. Недаром, рабочая группа по разработке судебной реформы во главе с Дмитрием Козаком, значительное внимание в своей деятельности уделяет именно преобразованию функций прокуратуры.

Не исключено, что Рохлину все же осудят - ведь дело вернулось в тот же Наро-Фоминский суд, который уже выносил ей обвинительный приговор (да и Мосгорсуд, выступая в качестве суда второй инстанции, лишь «скостил» срок наказания, но не оправдал подсудимую). Но в этом случае прокуратуре надо будет приложить все свои интеллектуальные силы, чтобы победить в споре адвокатов генеральской вдовы, в том числе и знаменитого Анатолия Кучерену. Причем снова в нескольких инстанциях.

Версия для печати