28.03.2016 | Сергей Маркедонов

Временное постоянство для Чечни?

25 марта 2016 года Владимир Путин подписал указ о назначении Рамзана Кадырова временно исполняющим обязанности главы Чечни. Об этом кадровом решении было объявлено в ходе двусторонней рабочей встречи, формально приуроченной к отчету руководителя региона о социально-экономическом положении дел в возглавляемой им республике.

При этом президент России недвусмысленно намекнул, что уже в сентябре нынешнего года глава Чеченской республики может освободиться от приставки врио. «Рассчитываю на то, что жители Чечни, чеченский народ сможет оценить по достоинству в ходе избирательной кампании и выборов то, что Вы сделали для республики», - резюмировал Владимир Путин.

Чечня станет первым северокавказским субъектом РФ, в котором пройдут прямые выборы регионального руководителя. Эта позиция была четко обозначена Рамзаном Кадыровым вскоре после того, как центральная власть допустила возвращение к практике избрания губернаторов всеобщим голосованием. В других республиках Северного Кавказа была апробирована иная модель. Избрание глав Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии происходило в стенах республиканских парламентов. По такому же алгоритму пройдет определение кандидатуры руководителей Карачаево-Черкесии и Северной Осетии. В последнем случае из-за смерти предыдущего главы Тамерлана Агузарова пройдет досрочная кампания.

Понятное дело, что предстоящие выборы в Чечне не будут походить на избирательные кампании с равными стартовыми и соревновательными возможностями для всех кандидатов, а непубличные и административно-бюрократические механизмы будут играть в них играть большую роль, чем в волеизъявлении в любом другом субъекте РФ. Чеченская республика - особый символ и для Владимира Путина, и для России в целом. Прямые выборы в ней, как и конституционный референдум от 23 марта 2003 года, будут позиционироваться, как особая веха на пути интеграции региона в общероссийское политико-правовое пространство, и как зримое доказательство «замирения» всего Северного Кавказа под эгидой России. Даже, если реальность будет сильно отличаться от презентационной картинки.

Но означает ли это, что интрига вокруг пролонгации полномочий Рамзана Кадырова благополучно разрешилась?

На первый взгляд, решение Кремля по главному кадровому вопросу Чечни не выглядит экспромтом. Как минимум, этот «сюрприз» тщательно готовился. Кадыров официально занимает пост руководителя республики с февраля 2007 года. К слову сказать, он уже не в первый раз становится временно исполняющим обязанности главы Чечни. После отставки с поста президента республики (впоследствии эта должность стала именоваться главой) Алу Алханова Кадыров уже поработал в этом качестве. Но и до этого времени его роль в общественно-политических процессах Чечни была одной из ведущих. Напомню, что уже через день после трагической гибели своего отца (с 10 мая 2004 года) Рамзан Ахматович в ранге вице-премьера курировал республиканский силовой блок, а с ноября 2005 года встал во главе регионального правительства. За все это время Кадыров сумел превратиться в символ лояльности Москве и лично Владимиру Путину.

При этом формальные функциональные обязанности в чеченском контексте не играли и не играют первостепенной роли. Еще в статусе вице-премьера и премьера Рамзан Кадыров претендовал на роль лидера республики де-факто, а его верность путинскому курсу сохранялась и в период «тандема» и временного исполнения Владимиром Владимировичем обязанностей главы федерального правительства.

В этом контексте у Кремля есть понимание того, что долгие годы чеченская система выстраивалась вокруг одного человека. Можно сколь угодно говорить (и говорить, по большей части справедливо), что особые полномочия главы Чечни и республиканский партикуляризм - это правила, установленные и поддерживаемые Москвой, у которой имелись возможности для иных вариантов развития. Однако именно центр раз за разом отбрасывал различные варианты, предпочитая всем иным путям строительство жесткой вертикали в некогда самом проблемном субъекте РФ. Но на сегодня эта вертикально структурированная система, к слову сказать, нарушающая эгалитарные традиции чеченцев, построена. И Кремль не хотел бы ломать этот статус-кво своими руками.

Подобную логику Москва не раз демонстрировала и на внешнеполитической арене. Отсюда и крайне негативное отношение к «цветным революциям» или «арабской весне», и патетическое восклицание Владимира Путина о непонимании последствий того, что наделали энтузиасты революционных преобразований в странах Ближнего Востока. На фоне сегодняшних социально-экономических проблем, углубляемых санкциями и вовлеченности страны в конфликты на Украине и в Сирии, Москва не хотела бы радикальной реконфигурации сил на Северном Кавказе. Таковая видится как дополнительная опасность, особенно, если вести речь о сломе устоявшихся правил игры в отношениях между центром и регионами. Нестабильность, сохраняющаяся в северокавказских республиках, придает этим опасениям дополнительные импульсы. Ведь, несмотря на снижение количества инцидентов и элиминирование угрозы со стороны пресловутого «Имарата», в регионе появились ячейки запрещенного в РФ и в других странах «Исламского государства», а многие социальные, этнические и религиозные проблемы далеки от своего разрешения, и потому создают предпосылки для роста радикальных умонастроений. Как следствие, стремление не столько решать острые вопросы, сколько «замораживать» их в ожидании более удобного момента.

Однако было бы наивным полагать, что федеральный центр, убаюканный постоянными демонстрациями кадыровской лояльности, готов к безусловной поддержке республиканских порядков и амбиций молодого лидера, аттестующего себя, как «пехотинца Путина». И дело даже не в том, что Кремль принципиально отвергает антивестернизм Кадырова или его неприязнь по отношению к «несистемной оппозиции». Москва просто в силу объективных причин вынуждена играть на большем количестве шахматных досок по сравнению с Грозным. И если чеченское руководство в своих действиях, прежде всего, видит республиканский и общероссийский горизонт, то федеральная власть должна брать в расчет еще и большую совокупность международных факторов, что не позволяет ей даже при гипотетическом согласии, солидаризироваться с мнением своих региональных протеже. Впрочем, важен и еще один момент. Любая власть будет заинтересована в сохранении своей монополии на правоприменение и исполнение государственных функций. Пример соседней Украины отчетливо показал, к чему может привести ее утрата. Как следствие, стремление российской власти ограничить (как минимум, поставить в рамки) те инициативы с мест, которые, даже будучи исполненными самой искренней и дружественной лояльности, ставят под сомнение эту самую монополию.

В этом контексте отнюдь не случайной было само рождение интриги по поводу предполагаемого ухода Кадырова с его поста. К слову сказать, заявления о возможной отставке делались им задолго до зимне-весеннего периода 2016 года. Так в апреле прошлого года он сказал, что с «удовольствием оставит власть». Тогда непосредственной причиной для резких заявлений Кадырова стало обострение его отношений с представителями федеральных правоохранительных структур после операции подразделений МВД России и полицейских из Ставропольского края в Грозном. Но в контексте 2016 года кадровый вопрос актуализировался в связи с истечением «срока годности» главы Чечни. Именно так сам Кадыров на мартовской встрече с Путиным обозначил свой управленческий дэдлайн. Думается, что серия публичных заявлений руководителя Чеченской республики, прозвучавшая в прошлом месяце, также не может рассматриваться, как некое спонтанное проявление его эмоций. Налицо попытки донести до центральной власти (имеющей свои претензии к «инициативнику»), что реальной альтернативы Кадырову, как гаранту пророссийского выбора Чечни, защитнику лояльного России ислама и самому последовательному стороннику президента Путина нет.

Похоже, с этой логикой Кремль готов согласиться, по крайней мере, на нынешнем этапе. Однако уже «здесь и сейчас» президент РФ отправляет главе Чечни (как во временном, так и, возможно, в будущем старом новом статусе) четкие сигналы. Еще до того, как объявить Кадырову свое решение Путин констатирует «необходимость более тесной координации в работе с федеральными органами власти. Особенно это касается обеспечения вопросов безопасности». В этом контексте вспоминается дискуссия в ходе ежегодной президентской «большой пресс-конференции» в декабре 2014 года. Напомню, что тогда после атаки боевиков на Грозный глава Чечни выступил с заявлением о необходимости привлечения к ответственности родственников организаторов терактов и диверсий. В ответ на это российский лидер заявил, что слова Кадырова были эмоциональными, а в борьбе с террористами нужно опираться не на эмоции, а на государственное законодательство. Вслед за этим Москва не пошла по пути какого-то пересмотра эксклюзивных полномочий главы Чечни. Более того, центр воздерживался от жесткой критики, Кадырова. Это, впрочем, не означает того, что проблема введения в рамки публичной политической активности ретивого «пехотинца Путина» не была осознана.

И следующая фраза президента РФ подтверждает данный тезис: «Нужно уделить больше внимания контактам с федеральными органами власти. И Вы, и будущий руководитель республики, конечно, должны делать все для соблюдения российских законов во всех сферах нашей жизни, я хочу это подчеркнуть – во всех сферах нашей жизни». Более чем очевидное предложение пойти по пути от партикуляризма к унификации.

Таким образом, налицо непростая коллизия. На одной чаше весов оказывается верность, лояльность и стабильность (последняя категория относительна, но в чеченском контексте важно, с чем именно и каким периодом сравнивать нынешние параметры), а на другой – покушения на монополию федерального центра и выход активного регионального лидера за рамки собственных функциональных обязанностей. Легко говорить о необходимости открытости, легитимности и конкуренции как о теоретических конструктах, но куда сложнее выстраивать схемы управления на практике в республике, пережившей жесткое военное противостояние с центром, а также внутри самой себя. Ведь до начала «восстановления конституционного порядка» центром в декабре 1994 года саму Чечню сотрясали конфликты и нестабильность.

Естественно, несмотря на все победные реляции о «замирении» республики невозможно говорить о завершении интеграции отдельно взятого субъекта РФ в общероссийское пространство и его включении в процесс формирования единой политической нации. При этих исходных данных повестка дня развития не ставится, на первый план выходит фиксация определенного положения дел. На этом этапе Кремль пытается, по крайней мере, на уровне риторики, усилить собственное влияние в Чечне. Однако далеко не факт, что Рамзан Кадыров будет с педантичной точностью следовать этим предписаниям. Он понимает и свою уязвимость, и свою зависимость от центра. Но в то же время и Москва осознает собственные изъяны, среди которых и отсутствие полноценной скамейки запасных, и управленческих схем, готовых заменить нынешнюю модель без серьезных потрясений.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Версия для печати