11.05.2016 | Сергей Маркедонов

Нагорный Карабах: мир почти не виден

Двадцать два года назад, 12 мая 1994 года вступило в силу Соглашение о бессрочном прекращении огня в нагорно-карабахском конфликте.

В своем развитии этнополитическое противостояние из-за Нагорного Карабаха прошел несколько этапов. Первый этап (1988-1991 гг.) можно охарактеризовать как внутригосударственный конфликт двух союзных республик (и автономной области на стороне одной из республик) в рамках единого государства СССР. В этот период доминирующим требованием армянской стороны являлся «миацум» (объединение Нагорно-Карабахской автономной области с Армянской ССР). Для азербайджанской стороны главным приоритетом стало сохранение территориальной целостности своей республики.

Союзное руководство колебалось в течение всего первого периода конфликта. С одной стороны, ЦК КПСС выступал за сохранение статус-кво (то есть, объективно поддерживал Азербайджан). С другой стороны, продвигая концепцию демократизации, пытался распространить ее и на межэтнические отношения, актуализируя проблематику прав этнических меньшинств и самоопределения (то есть, давал шансы Армении). Политика союзного центра являлась непоследовательной. В итоге произошла эскалация насилия и радикализация позиций конфликтующих сторон.

В 1991-1994 гг. начался второй этап армяно-азербайджанского конфликта. Он перешел в фазу открытого вооруженного противостояния. Первоначально «нервом» военного противостояния оказалась борьба между Баку и армянами Карабаха (которых азербайджанская сторона называла сепаратистами). Однако вовлечение регулярных воинских частей Республики Армения превратила конфликт в межгосударственное противостояние. Поскольку же оно затрагивало интересы третьих стран (России, Ирана, Турции, США и Европейского Союза), то практически сразу же этнополитическое противостояние приобрело и международное измерение.

По словам Владимира Казимирова, авторитетного дипломата (в 1992-1996 гг. - полномочного представитель Президента РФ по Нагорному Карабаху и российского сопредседателя Минской группы ОБСЕ), сыгравшего немалую роль в достижении компромисса между конфликтующими сторонами, день 12 мая 1994 года стал «днем надежд для исстрадавшихся народов Азербайджана и Армении, для всего Закавказья». К сожалению, этим надеждам за два десятилетия не суждено было реализоваться. Достигнутое с огромным трудом перемирие не переросло в устойчивый мир. Более того, в апреле 2016 года произошло самое масштабное вооруженное противостояние на линии соприкосновения. И сама эта эскалация не была чем-то неожиданным. Рост числа инцидентов в зоне конфликта (а также на армяно-азербайджанской госгранице за пределами собственно Нагорного Карабаха) уже не один год был устойчивым трендом.

В то же самое время, майское соглашение двадцатидвухлетней давности по-прежнему актуально. Дипломаты, несмотря на все имеющиеся негативные тренды, не спешат сдавать его в архив. Так, во время своего недавнего визита в Ереван глава МИД РФ Сергей Лавров недвусмысленно заявил: «В контексте развития ситуации вокруг Нагорного Карабаха российская сторона твердо исходит из того, что Соглашение о прекращении огня 1994 года, а также принятое в его развитие Соглашение об укреплении прекращения огня в нагорно-карабахском конфликте 1995 года имеют бессрочный характер и по-прежнему составляют основу перемирия в зоне конфликта. При этом слова министра не являются его собственным экспромтом. Данная позиция разделяется и другими странами-сопредседателями Минской группы ОБСЕ (США и Францией).

Другой вопрос, как наполнить эту декларацию практическим содержанием, в условиях постоянных нарушений перемирия и взаимных обвинений Еревана и Баку в агрессивных планах. Сегодня нет недостатка и в алармистских прогнозах. По мнению известного британского специалиста Томаса де Ваала, сейчас стороны «находятся в двух-трех шагах от конфликта, подобному боснийскому». Называется даже предполагаемая дата нового обострения - июнь нынешнего года (к этому моменту в Азербайджане должен пройти очередной этап престижной гонки «Формула-1»). Можно ли говорить, что эскалация противостояния в Закавказье и «переигрывание» этнополитического конфликта военным способом неизбежно? И если нет, какие факторы для сдерживания негативного сценария присутствуют сегодня?

В течение 22 лет с момента вступления в силу Соглашения от 12 мая 1994 года было предложено множество различных проектов по выходу из карабахского тупика, начиная от планов по «обмену территориями» между Арменией и Азербайджаном и заканчивая проектом по созданию «общего государства» между Нагорным Карабахом и Азербайджанской Республикой. В Баку и в Ереване рассматривали «пакетный план» (разрешение всех спорных вопросов вместе), «поэтапный план» (разделение мирного процесса на определенные стадии, подкрепленные юридически обязывающими документами). И это не считая таких экзотических предложений, как создание «кавказского Бенилюкса» или использование «модели Аландских островов» (территорий Финляндии, компактно заселенных шведами) для Карабаха в составе Азербайджана.

Таким образом, на сегодняшний день майское соглашение 1994 года, подписанное при решающей роли российской дипломатии, остается фактически единственным реальным достижением мирного процесса. Данный тезис требует особого пояснения в сегодняшних условиях, поскольку немало американских и европейских экспертов (даже те, кто не замечен в навязчивых фобиях по отношению к политике Москвы) скептически отзываются о миротворческом потенциале РФ. По мнению Томаса де Ваала, «балансирование между Арменией и Азербайджаном означает, что Россия не в состоянии установить повестку дня в Карабахе». Непраздный вопрос, а какая реальная альтернатива балансированию имеется? Односторонняя поддержка какой-то одной стороны, что продемонстрировала в апреле 2016 года Турция? Но самое главное даже не это, а наличие релевантных планов мирного урегулирования, которые имелись бы помимо того, что делает в настоящее время Москва (к слову сказать, поддерживаемая другими странами-сопредседателями Минской группы).

В этой связи хотелось бы напомнить о том, что установка на прекращения огня была (и в новых условиях) остается последовательной позицией России на нагорно-карабахском направлении, какие бы двусмысленности ни отличали ее подходы в Крыму, Донбассе или в Абхазии. По справедливому замечанию Владимира Казимирова, «достаточно упомянуть целую серию краткосрочных прекращений огня, достигнутых в этом конфликте при посредничестве России в 1991, 1992 и особенно в 1993 годах. К сожалению, они не так долго продержались, но явились важной политико-психологической основой бессрочного прекращения огня с 12 мая 1994 года». Более того, никакой другой посредник не добивался реального перемирия или приостановки военных действий, хотя на ниве урегулирования отметились и Иран, и Казахстан, и Минская группа в целом. К слову сказать, 5 апреля 2016 года именно в Москве начальники генштабов Армении и Азербайджана согласились на перемирие. Пускай и не всеобъемлющее, и регулярно нарушаемое. Но все познается в сравнении. И по состоянию на 12 мая 2016 года ни одна другая страна или коалиция государств не может похвастать хотя бы таким скромным списком дел.

Однако, прекращение огня или перемирие - еще не мир и тем паче не решение запутанного конфликта. В результате трех лет военных действий под контроль армянских сил перешла почти вся территория бывшей Нагорно-Карабахской автономной области. Исключение составляют небольшие участки Мартунинского и Мардакертского районов. Под полным армянским контролем также 5 районов за пределами Нагорно-Карабахской автономной области (Лачинский, Кельбаджарский, Кубатлинский, Джебраильский и Зангеланский) и под частичным - 2 района (Физулинский и Агдамский), а также азербайджанские анклавы на территории Армении (3 села). При этом Баку установил контроль над Шаумяновским районом (который в сентябре 1991 года был заявлен армянской стороной, как часть непризнанной Нагорно-Карабахской республики) и над анклавом Арцвашен, который в советское время был частью Армянской ССР. Таким образом, примерно 13, 62% азербайджанской территории (признанной ООН) сегодня находится не под контролем Баку. В апреле 2016 года эта территориальная конфигурация не была нарушена значительно, хотя в психологическом плане Азербайджан получил некоторое удовлетворение от, пускай, и символического продвижения вглубь карабахских земель.

В любом случае на переговорном столе два блока проблем - статус Нагорного Карабаха и деоккупация азербайджанских районов, смежных с территорией бывшей НКАО. Но дьявол, как известно в деталях. Лишь на бумаге сопряжение этих вопросов просто, а в реальности при полном отсутствии доверия и позитивной переговорной динамики, крайне сложно выстроить алгоритм уступок, дать ответ на вопрос, кто первым должен сделать шаг навстречу оппоненту (который, чего греха таить, воспринимается, как враг).

Однако любой торг с участием «заинтересованных сторон» (будь то Россия, США, Турция или Иран) будет малополезен, если сами стороны конфликта не смогут найти компромиссные формулы, которые можно было бы реализовывать на практике. Между тем, за 22 года, прошедших после окончания военных действий, таковых не найдено. Но самое главное – нет готовности к компромиссам. Каждая из конфликтующих сторон понимает под «урегулированием конфликта» не уступки и движение навстречу друг другу, а победу над противником. В одном случае это закрепление военно-политического успеха, достигнутого в мае 1994 года, в другом же – восстановление территориальной целостности, не исключая и военных методов. И апрельская эскалация разогревает пыл именно в этом направлении, хотя реальные успехи по «освобождению территорий» не так и велики.

Сближение позиций лидеров конфликтующих сторон было продекларировано уже десятки раз. Однако после таких деклараций представители Баку неизменно говорят о своем неотъемлемом праве на восстановление утраченных территорий, будучи согласны лишь на «широкую автономию» Нагорного Карабаха. Ереван же делает акцент на уважении самоопределения карабахских армян, а лидеры де-факто государства Нагорно-Карабахская Республика (НКР) не без оснований заявляют о необходимости участия в переговорах. В конце концов, именно карабахские армяне, а не жители Еревана, Раздана, Дилижана или Гюмри будут пользоваться плодами «сближений и прогрессов». В итоге завышенные ожидания от нового раунда президентских встреч сменяются разочарованиями, новыми порциями взаимных обвинений и алармистской риторикой.

И не исключено, что это «чередование времен» будет происходить и дальше. В этом ситуации выбирать будут не между миром и войной, а между иными опциями: война - «ни мира, ни войны». При этом разные игроки, зачастую в силу совершенно противоположных интересов, будут выступать в роли сдерживающих факторов. Тот же Иран не заинтересован в реализации «базовых принципов». Исламская республика не желает размещения международных миротворцев вблизи своих границ. Однако в то же самое время Тегеран выступает исключительно за мирное решение и против «разморозки», что объективно работает на интересы той же России или ее партнеров по Минской группе. Они, в свою очередь, не в восторге от эксклюзивной роли Москвы, но в то же время опасаются дестабилизации, угрожающей энергетическим проектам в Закавказье. В этом контексте, не стоит сбрасывать и опасения (не пиаровские, а реальные) самих конфликтующих сторон. В то же время военно-политическая эскалация зашла слишком далеко, чтобы полагаться, как ранее, на инерцию и рациональные резоны.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Версия для печати