27.05.2016 | Сергей Маркедонов

Референдум в Южной Осетии: отложенная партия

Референдум по вопросу о вхождении Южной Осетии в состав России состоится. Однако голосование будет проведено только в будущем году. Соответствующие заявление на эту тему было подписано 26 мая двумя ключевыми персонами югоосетинской власти президентом Леонидом Тибиловым, а также спикером парламента и лидером партии «Единая Осетия» Анатолием Бибиловым. Оно было принято и оформлено на заседании политсовета при главе республики.

Решение югоосетинских властей снова вызвало широкий международный интерес к вытесненной на информационную обочину проблематике российско-грузинских отношений. Реакция Госдепа США последовала незамедлительно. По словам его официального представителя Марка Тонера, американское правительство «поддерживает территориальную целостность и суверенитет Грузии. И это включает Южную Осетию».

Думается, в ближайшее время на экспертном уровне активизируется дискуссия о российском геополитическом ревизионизме и непредсказуемости. В особенности после того, как 14 апреля 2016 года по окончании своей традиционной «прямой линии» президент России Владимир Путин де-факто отказался от прямой поддержки инициативы Леонида Тибилова о проведении референдума, хотя в то же самое время и не подверг эту идею жесткой критике. Глава Российского государства воспроизвел свои старые тезисы об ответственности Михаила Саакашвили за потерю Южной Осетии, признании югоосетинской независимости Москвой и «воле народа», как главном мериле в определении статуса частично признанной республики.

Означает ли решение югоосетинских властей, принятое в мае, некий радикальный разворот в политике Москвы? Ведь трудно предположить, что данная инициатива появилась в цхинвальских кабинетах без всякого информирования «заинтересованных лиц» в российском истеблишменте. Можем ли мы в этой связи ожидать мультипликации крымского опыта, когда территория с оспоренным статусом (независимость Южной Осетии поддерживает РФ, но не поддерживает подавляющее большинство стран-членов ООН) проводит голосование и на этом основании присоединяется к России?

Думается, спешить с окончательными ответами на обозначенные выше вопросы не следует. А вот то, что необходимо, это рассмотреть целый ряд важных фактов, без которых анализ конкретного этнополитического кейса сведется к спекуляциям на темы постсоветского ревизионизма, в которых собственно югоосетинская проблематика отойдет на второй, если не на третий план.

Напомню, что в постсоветской истории Южной Осетии референдум о статусе республике и ее пророссийском выборе проводился уже дважды в 1992 и в 2006 году. Правда, в обоих случаях голосование не имело практических последствий, к тому же не одна другая спорная постсоветская территория не реализовывала проектов по «воссоединению с родиной». Как бы то ни было, а в отличие от Абхазии югоосетинский проект изначально строился, как ирредентистский и идея объединения «двух Осетий» под эгидой РФ никогда не исчезала из политического дискурса республики.

Однако в 2014 году она получила новые импульсы. Именно с этой идеей партия «Единая Осетия» во главе с Анатолием Бибиловым выиграла парламентские выборы, получила большинство и пост спикера в высшем представительном органе власти. Стало понятно, что кампания 2014 года может стать трамплином для главных выборов в республике - президентских. Конечно, это не могло не повлиять на позицию президента Южной Осетии Леонида Тибилова, который в последние два года заметно активизировался по части объединительных инициатив. Но в данном контексте важно отметить один нюанс, который выпадает из фокуса внимания, если в основу анализа положен исключительно геополитический фактор, не учитывающий местных особенностей. Еще весной Тибилов прогнозировал, что референдум, не исключено, состоится до конца 2016 года. Таким образом, объединительная инициатива становилась бы важным фактором предвыборной борьбы. Но в майском документе, согласованном президентом и спикером парламента, речь идет о том, что голосование пройдет уже после окончания выборов главы республики. Его принятие, среди прочего, мотивируется и обеспечением «стабильности общественно-политической обстановки в Республике Южная Осетия». Конечно, тема референдума будет и эксплуатироваться претендентами на президентское кресло, но в определенной степени она перестает быть единственной «опорной конструкцией».

Добавим к этому, что в кампании могут принять участие и другие политики, которые не считают объединительную инициативу в ее ускоренном формате релевантной именно в сегодняшних условиях. Стоит напомнить, что практически синхронно с ответами Путина на вопрос о «присоединении Южной Осетии» со своей оценкой ситуации выступил экс-посол республики в Москве Дмитрий Медоев. В 2012 году он также пытал счастье в президентской гонке, но в итоге с 23, 79% голосов получил третье место. На сегодня его участие в выборах трудно предсказать, но не исключено, что политики, представляющие более осторожный и прагматический взгляд на вещи, могут получить российскую поддержку. Фамилия в данном случае не важна критически.

Если же подключать к нашему анализу геополитический формат (а куда же без него!), то очевидно стремление Москвы, с одной стороны, уйти от однозначной критики объединительной инициативы. Российский истеблишмент предпочтет пережать по части патриотического пиара, чем не дожать, тем паче он не привык публично отталкивать пророссийские идеи, даже если они создают вполне очевидные проблемы (а в случае вхождения Южной Осетии в состав РФ они будут, и заявления Госдепа – тому лучшее свидетельство). Принятие частично признанной республики в состав России будет вписано в общий «ревизионистский» и «реваншистский» контекст со всеми вытекающими последствиями. Но, с другой стороны, Москва пытается, говоря языком шахматистов, «отложить партию». За год многое может поменяться. И в зависимости от этого, можно будет реагировать на инициативу о проведении референдума в ту или иную сторону.

Напомню, что осенью 2016 года состоятся парламентские выборы в Грузии, где коалиция «Грузинская мечта» пройдет непростой тест на политическую состоятельность. Эти выборы в сегодняшних условиях намного важнее президентских, ибо они определят и состав правительства, и его приоритеты, и расклад в высшем представительном органе, который, собственно, и раскладывает пасьянс. Предвыборный расклад, естественно, будет влиять на перспективы кооперации Тбилиси с НАТО, США и ЕС. Продолжится донбасская история и проблема имплементации Минских соглашений, а точнее интерпретации того, что таковой считать (после заявлений Джона Керри по поводу помилования Надежды Савченко, у этого сюжета могут быть нестандартные развороты). С началом 2017 года Россия начет взаимодействие с новой американской администрацией. Все эти переменные, а также (возвращаясь снова к региональному аспекту) выборы президента Южной Осетии (что, к слову сказать, учитывая опыт 2011-2012 годов, не кажется такой уж простенькой задачкой), и сложат тот паззл, который в итоге определит отношение России, ее руководства к «народному мнению». Но уже тот факт, что привлекательная для российского общественного мнения объединительная идея откладывается, уступая место выжидательной тактике и прагматике, указывает, что спешить Москва не собирается.

Выигрыш от включения в состав РФ нового субъекта невелик, а издержки, напротив, весьма существенны. Впрочем, следует также не забывать, что на постсоветском пространстве Россия - не единственный игрок, а многие ее решения принимаются не только под влиянием эмоций, но и, мягко говоря, не вполне дружественных и адекватных действий ее «партнеров». В любом случае, в вопросе о практической реализации инициативы о референдуме взята пауза для обдумывания.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета

Версия для печати