27.06.2016 | Марина Войтенко

«Черный лебедь» – британская посадка

20 июня премьер Соединенного Королевства Дэвид Кэмерон на своей странице в Фейсбуке написал: «Более высокие цены, более низкие зарплаты, меньше рабочих мест, меньше возможностей для молодых. Постоянно бедная страна во всех смыслах. Как мы осознанно можем голосовать за все это? Я говорю: «Не рискуйте». Спустя три дня 51,9% граждан, пришедших на референдум, выбрали ровно противоположное.

Рынки в ответ отреагировали немедленно и предсказуемо. По итогам торгового дня фунт стерлингов потерял 8,13%, евро – 2,31%, цены на нефть снизились примерно на 5% (хотя опускались и более чем на 6%). Фондовые биржи Европы закрылись падением на 3-8%, США – на 3-4%, АТР – до 8%. На лондонской LSE из-за резких колебаний цен несколько раз приостанавливались торги отдельными видами акций. Прогноз на ближайшие дни – продолжение обвала основных площадок на 10-20% и вероятное снижение курса фунта к доллару США с текущих 1,36 до 1,30 и даже 1,25. На другой стороне рыночных качелей – бегство инвесторов в «надежные гавани» – золото, доллар США и вообще американские активы, швейцарский франк, иену, гособлигации развитых стран с рейтингом «трипл эй». Немало, впрочем, и тех, кто уйдет в cash. По данным Barclays, в канун 23 июня объем неразмещенных средств в портфелях игроков вырос до $150 млрд – максимума с 2001 года. Доминировать будут безрисковое поведение и действия по факту в ожидании, когда уляжется «пыль». Большинство финансовых аналитиков полагает, что процесс ее «оседания» займет около недели или чуть больше.

Во-первых, регуляторы G 7 объявили о готовности принять все необходимые меры, чтобы «выровнять» ситуацию и преодолеть, как выразилась глава ФРС США Джанет Йеллен, «временную неопределенность и нестабильность на финансовых рынках». Центробанки (прежде всего, ЕЦБ, ФРС и Банк Англии) тесно взаимодействуют и готовы в любой момент использовать открытые между ними своп-линии. Британский регулятор, к примеру, уже заявил о возможности предоставить банкам дополнительную ликвидность на £250 млрд. Рынкотрясение, естественно, продолжится некоторое время, евро и фунт еще хлебнут своего лиха. Но тотальный финансовый кризис еврозоне, по-видимому, все-таки не грозит.

Сбываемость этого (пока базового) сценария, впрочем, существенным образом будет зависеть от еще одного важнейшего обстоятельства – внесение политиками ЕС и Великобритании хотя бы некоторой определенности по поводу того, как на деле станет происходить Brexit. Согласно статье 50 конституции Евросоюза, для начала процедуры Лондон обязан формально уведомить Брюссель о таком намерении. После этого должны начаться переговоры, законодательно установленная продолжительность которых максимум два года. Потом каждой из стран ЕС предстоит одобрить и ратифицировать соглашение, проведя его через национальные парламенты. Путь неблизкий, сильно извилистый и пока попросту непредсказуемый.

В ЕС явно не хотели бы терять оставшиеся летние месяцы, согласовав условия будущих торговых отношений, работы банков и доступа на финансовые рынки. Не исключено ни «ассоциированное членство» (его предлагает Германия), ни применение так называемой «норвежской модели» (на основе норм и правил Евроассоциации свободной торговли). Но, надо просто начать процесс. И здесь мяч, похоже, на британской половине поля. Дэвид Кэмерон заявил о намерении уйти в отставку на конференции консервативной партии, которая намечена на начало октября. Новому же премьеру и лидеру тори, как говорится, и Brexit в руки со всеми хитросплетениями переговорных процессов и т.п.

Понятно, однако, что три месяца неопределенности в отношениях с Евросоюзом, могут дорого стоить всему экономическому миру. Поэтому нельзя исключить, что какие-то решения промежуточного характера все же будут приняты. При этом сильным фактором давления может стать погружение в масштаб возможных материальных потерь как на острове, так и на континенте.

В ОЭСР подсчитали, что к 2020 году Великобритания потеряет 3% ВВП, остальные страны ЕС – 1%. В Oxford Economics оценили влияние выхода из ЕС на ВВП Соединенного Королевства в 1,5% за два года. И это еще довольно оптимистические предположения. Есть и другие. Так, Credit Suisse снизил прогноз ВВП на 2016 год до 1% с 1,8%, а на 2017-й – сразу до спада в 1% с роста в 2,3%. Заметно умерены ожидания IHS Global Insight: в 2016 году с 2,0% до 1,5%, в 2017-ом – с 2,4% до 0,2%, в 2018 году – с 2,3% до 1,3%. В BofA Merrill Lynch в будущем году тоже ждут околорецессионных 0,2%. Досталось от прогнозистов и Еврозоне: оценка-2016 уменьшена в среднем на 0,2-0,3% до 1,4-1,5% ВВП, предположения-2017 ухудшены вдвое – до 0,9-1,0%, в 2018 году, по медианному прогнозу, евророст не превысит 1,5%.

Как известно, в общем обороте британской внешней торговли на долю ЕС приходится 48,5%, в том числе 44% экспорта и 53% импорта. К 2020 году правительство страны рассчитывало удвоить объем экспорта, доведя его примерно до £1 трлн. Теперь эти планы под очень большим вопросом. И гораздо более вероятны ежегодные потери от неучастия в общем рынке ЕС (по расчетам лорда Стюарта Роуза, минимум £11 млрд ежегодно).

Помимо торговых позиций (Великобритания все-таки шестой экспортер в мире) в зоне риска оказывается и судьба Лондона как международного финансового центра . Ситуация начнет проясняться уже в июле, когда должны состояться собрания акционеров Лондонской фондовой биржи (LSE) и франкфуртской Deutsche Boerse с обсуждением конкретных параметров их слияния. 24 июня советы директоров обеих торговых площадок выступили с совместным заявлением о том, что независимо от результата референдума «возможности объединенной компании, в том числе ее глобальное влияние по всей Европе, Азии и Америке, сила бренда, финансовые ресурсы и тесные отношения с клиентами по-прежнему оставляют хорошие возможности для обслуживания клиентов по всему миру». Сделку намерены закрыть до конца года после получения разрешения антимонопольных органов. Если все пойдет штатно, то возникает добротный позитивный сигнал для рынков о британской евросовместимости.

Референдум состоялся, но еврожизнь кончается не завтра. Как подчеркнул председатель Евросовета Дональд Туск: «Юридического вакуума не будет. Пока Великобритания формально не покинет ЕС, еврозаконодательство будет применяться и к стране, и внутри нее, я имею в виду права и обязанности». Источники в Евросоюзе не исключают, что продолжительность действия такого правового порядка может составить до 7 лет.

Понятно, что и Великобритания, и ЕС (особенно Еврозона), и мир в целом 23 июня получили мощный толчок к переменам. Каким окажется новый облик мировой экономики и политики, будет зависеть от того, как будут усвоены «уроки английского». Первый из них касается необходимых преобразований внутри самого Евросоюза. Наблюдатели практически едины в мнении, что эффективность антикризисных мер прошлых лет и нынешняя политика поддержки роста была и остается более низкой, чем в других развитых и развивающихся экономках, из-за неполной институциональной структуры и отсутствия политического союза. Скорость необходимых действий нередко тормозится поиском консенсуса, что и когда именно нужно делать. Поэтому ЕС подчас запаздывает с ответами на новые вызовы. Наглядный пример – текущий кризис беженцев (за год их число выросло вдвое, достигнув примерно 1,3 млн человек). 17 июня (на «Конференции финансистов» в Вене) глава МВФ Кристин Лагард высказалась по поводу европерспектив весьма образно и определенно: «Говоря на футбольном языке, Европе необходимо повысить качество игры, если она хочет оставаться в премьер лиге». Формальный повод для подобного диагноза – сохраняющийся разрыв между действиями ЕЦБ, который близок к исчерпанию набора инструментов стимулирующей монетарной политики, налогово-бюджетным регулированием и вялыми структурными реформами, призванными, по идее, формировать новые источники потенциального роста (гибкий рынок труда, снижение налоговых издержек на рабочую силу, преодоление отставания в цифровых услугах и т.п.).

На эти регулятивные проблемы накладывается необходимость адаптироваться к торможению международной торговли (более 30 млн рабочих мест в ЕС, то есть, каждое седьмое, непосредственно зависят от экспорта), упростить Пакт стабильности и роста (в целях повышения автоматизма в исполнении бюджетных правил) и довести до конца создание банковского союза. В последнем случае предстоит сформировать общеевропейские механизмы страхования вкладов и бюджетной поддержки банков, а также основательно расчистить их балансы от «безнадежных долгов». Помимо этого в МВФ поддерживают инициативу политиков в ЕС об образовании «общего бюджета», то есть механизма централизованных инвестиций для поддержки отраслей и регионов, наиболее страдающих от циклических спадов, а также решения общих проблем – расселения беженцев, адаптации к изменениям климата, инвестиций в инфраструктуру транспорта и связи.

Всю эту повестку, считает Кристин Лагард, необходимо реализовать уже сейчас, «чтобы построить более совершенный и благополучный союз для следующего поколения европейцев». Что из этого получится, покажут реальные действия по решению застарелых проблем ЕС, требующих зачастую проведения структурных реформ (в том числе и в социальных секторах). Сохранение же регулятивного статус-кво в конечном счете может привести к усилению активности евроскептиков (укрепление позиций «Подемос» на парламентских выборах в Испании, выигрыш на муниципальных выборах в Риме популистского движения «Пять звезд» – тому предупреждающие звонки). Второй урок Brexit именно в том и состоит, что пассивность в деле структурных трансформаций порождает настроения экономического популизма. И в этом новый риск для глобального хозяйства в целом .

Еще один «урок английского» – напоминание о том, что «черные лебеди» имеют склонность время от времени сбиваться в стаю. Вероятность реализации уже известных рисков (например, повышение ставки ФРС с новым допингом для перерастания волатильности рынков в их турбулентность или традиционные июльско-августовские «осложнения» в финансовой системе Китая) повысилась. Но подступают и новые – пока еще должным образом не опознанные, корни которых в нарастающей структурной разбалансированности глобального хозяйства (отрицательные ставки центробанков внятные тому свидетельства). Повышение бдительности по поводу рисков показано всем его участникам. Касается оно, и далеко не в последнюю очередь, и России.

Расчеты прямых потерь от Brexit (вследствие падения цен на нефть и возможного сокращения торговли с ЕС) в 0,2% российского ВВП (выполнены Экономической экспертной группой) – утешение слабое. Проблема в том, от какого уровня отнимать. Расхождение официальных и экспертных прогнозов-2016 к концу июня достигло в среднем 1 п.п. (при том, что в МЭР ожидают околонулевую динамику ВВП) в сторону минуса. Общеэкономическая ситуация остается неустойчивой, когда не наблюдается ни яркого продолжения спада, ни выраженного отскока. Справедливости ради следует заметить, что во всех относительно оптимистических официальных оценках ближайшей перспективы российского хозяйства присутствует принципиальная оговорка – «если не случится новых внешних шоков». Но британский референдум уже сильно поколебал устойчивость частицы «не». А если второе полугодие и вовсе ее сотрет в этой прогнозной мантре?

Задача экономической политики в РФ – быть готовой к любым негативным сценариям развития мировой экономики. Для будущих бюджетных проектировок это означает их консервативное планирование. Для других регулятивных механизмов – их перезагрузку с упором на структурные реформы и перепозиционирование в pax economica (включая пересмотр подходов к импортозамещению и интеграционным процессам в Большой Евразии). Для идеологии развития – максимально возможное сдерживание популизма и тяготения к простым решениям. В этом – три слагаемых экономико-политической определенности, способной как минимум уравновесить неблагоприятные стечения внешних обстоятельств.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

Версия для печати