12.07.2016 | Сергей Маркедонов

Лавров в Баку: ростки надежды?

«Необходимо бережно относиться к тем росткам надежды, чтобы не вспугнуть прогресс. Это этическая норма любого дипломатического процесса. Но есть основания полагать, что сегодня мы ближе к успеху, чем ранее». Этот тезис был заявлен министром иностранных дел России Сергеем Лавровым по итогам его встречи с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым.

На 11-12 июля приходится визит главы российского МИД в Баку. В повестке дня переговоры с азербайджанским лидером, а также министром иностранных дел прикаспийской республики Эльмаром Мамедьяровым. Впрочем, несмотря на особую значимость нагорно-карабахской проблематики, Сергей Лавров также обсуждал вопросы двустороннего российско-азербайджанского сотрудничества, процесс нормализации отношений с Турцией и возможные пути разрешения сирийского конфликта.

Визит российского министра и в Азербайджане, и в Армении, и в соседних странах (Турции, Иране), и в США вызывает значительный интерес. От него ждут если не сенсаций или прорывов, то определенной конкретизации относительно нагорно-карабахского урегулирования в целом и позиции Москвы, в особенности. Сразу оговоримся, эти ожидания имеют различное наполнение. Естественно, Ереван и Баку надеются на то, что РФ сделает выбор в их пользу, а партнеры России по Минской группе ОБСЕ (США и Франция) не хотели бы концентрации дипломатического влияния на мирный процесс в руках Москвы. В этой связи крайне важно рассмотрение тех контекстов, в которых проходит июльский визит Сергея Лаврова.

Стоит особенно отметить, что глава российского МИД посещает Баку после трехсторонней встречи президентов РФ, Армении и Азербайджана в Санкт-Петербурге 20 июня 2016 года. Напомним, что по итогам переговоров Владимир Путин, Ильхам Алиев и Серж Саргсян выразили готовность проводить встречи в подобном формате регулярно. И одной из важнейших целей визита Лаврова в Баку является поддержание трехсторонней дипломатической динамики. При этом и российский министр, и МИД в целом всячески подчеркивают, что сама эта динамика не нарушает совместных посреднических усилий Минской группы ОБСЕ. Она не заменяет существующий формат, осуществляется не вместо усилий других сопредседателей, а вместе с ними.

Впрочем, было бы наивным, как минимум, отрицать определенную конкуренцию между посредниками (хотя бы потому, что нагорно-карабахское урегулирование существует не в вакууме, на него оказывают влияние другие факторы, в том числе и конфронтация между Западом и РФ). И здесь необходимо подчеркнуть, что буквально в самый канун визита главного российского дипломата в Баку президенты Армении и Азербайджана получили приглашение в Варшаву на саммит НАТО. Этот форум в польской столице рассматривается как знаковое событие, в нем видят новый водораздел в отношениях между Североатлантическим альянсом и Россией. Отсюда и столь ревностное внимание ко всем натовским контактам с постсоветскими государствами, включая Армению и Азербайджан.

Как бы то ни было, а на полях Варшавского саммита госсекретарь США Джон Керри провел переговоры с Саргсяном и Алиевым. В настоящее время Керри, как и вся администрация Барака Обамы, подводит итоги своей деятельности по различным направлениям перед тем, как передать эстафету команде следующего президента. Незадолго до Варшавского саммита Керри посетил столицу Грузии, где был оформлен двусторонний Меморандум об углублении партнерства в сфере обороны и безопасности. Но в Тбилиси Керри был весьма критичен по отношению к политике России (в тексте подписанного документа содержатся фразы о неизменной поддержке территориальной целостности Грузии в пределах ее «международно признанных границ»). В Варшаве же по итогам переговоров с лидерами Армении и Азербайджана он заявил о необходимости выполнения соглашений, достигнутых во время недавних встреч в Вене и в Санкт-Петербурге.

Тем не менее, все дипломатические пасы в сторону Москвы не отменяют существующих фобий относительно российских намерений взять под контроль весь процесс урегулирования конфликта в Нагорном Карабахе. Так, по словам посла Франции в Армении Жан-Франсуа Шарпантье, «не стоит рассматривать встречу в Петербурге в отдельном контексте и трактовать ее как повышение влияния одной из стран-сопредседателей МГ ОБСЕ в карабахском процессе». Думается, в Москве не хотели бы снижения влияния «одной из стран», то есть России. Как следствие, стремление держать процесс под контролем, не упуская своего интереса.

Говоря об июльском визите Сергея Лаврова, нельзя упустить и такой сюжет, как нормализация российско-турецких отношений. Сколько бы ни спорили блоггеры и журналисты относительно искренности извинений турецкого президента, и сколько бы ни сомневались в аутентичности самого текста обращения Реджепа Эрдогана к Владимиру Путину, высокие стороны согласились «дать по тормозам» и начать разблокирование кризиса в двусторонних отношениях. К слову сказать, в течение всего кризиса Азербайджан пытался аккуратно балансировать между Анкарой и Москвой, не скатившись к односторонней поддержке Турции, которая за весь постсоветский период превратилась в самого мощного стратегического союзника Баку. В период апрельской военной эскалации конфликта в Карабахе только Анкара и Киев выразили однозначную поддержку Азербайджана. Тем не менее, на саммите НАТО в Варшаве, где Ильхам Алиев провел переговоры со своим турецким коллегой, он анонсировал предстоящий визит Сергея Лаврова, сопроводив новость положительными оценками самой этой поездки и будущих переговоров с главой российского МИД.

Любой визит высокопоставленных чиновников России в Азербайджан внимательнейшим образом мониторится в Армении (то же самое происходит в Баку в ходе их визитов в Ереван). Сергей Лавров посетил столицу Армении с официальным визитом 21 апреля, а 4 июля (то есть в канун посещения азербайджанской столицы) принял участие в заседании Совета министров стран-членов ОДКБ (Организации договора о коллективной безопасности). Июльский министериал также прошел в Ереване. Всякое посещение конфликтующих сторон представителями РФ неизменно сопровождается дискуссиями и прогнозами относительно возможных «развязок» в карабахском урегулировании или корректировок приоритетов Москвы в Закавказье.

Так было в апреле, когда обсуждалась перспектива имплементации «плана Лаврова», предполагающего конкретные шаги по передаче нескольких районов вокруг бывшей НКАО (Нагорно-Карабахской автономной области) под азербайджанский контроль. Сегодня дополнительную остроту дискуссии придает российско-турецкая нормализация. Она оживила фобии в армянском обществе (в особенности среди экспертов и представителей медиа) относительно «повторения 1921 года» (ситуации, когда большевистская России и кемалистская Турция заключили большую геополитическую сделку за счет и за спиной закавказских республик).

Между тем, сама идея о том, что российско-турецкая конфронтация может обеспечить выигрыш для отдельно взятой Армении, кажется, как минимум, недостаточно проработанной. Хотя бы потому, что эскалация конфликта между двумя евразийскими гигантами и возможное ее перерастание в открытое противостояние многократно мультиплицируют риски для Еревана и для непризнанной Нагорно-Карабахской республики (НКР). Здесь, что называется, недалеко до открытого вмешательства в конфликт турецких вооруженных сил, до угрозы Гюмри, где, как известно, расположена 102-я база российской армии. В условиях эскалации вооруженного противостояния она превращается в легитимную военную цель. В то же время, нормализация отношений позволят оттенить турецкий фактор, способствовать ослаблению (полного элиминирования достичь не представляется возможным) его влияния на карабахскую динамику. И, таким образом, сосредоточиться на самом конфликте при меньшем влиянии на него разных фоновых факторов.

Теперь о том, что касается «прорывов» и «развязок». Как минимум, наивно полагать, что конфликт, разрешения которого не было в течение двух десятков лет, вдруг будет урегулирован в результате одного-двух переговорных раундов. Вот и Сергей Лавров призвал не спешить с оглашением деталей и нюансов дипломатической кухни. Вряд ли это стоит рассматривать как подготовку к реализации некой конкретики. И в этом контексте высказывания Лаврова о незначительном прогрессе в переговорах (который надо осторожно поддерживать) – более чем определенный месседж. Москва и в новых международных условиях по-прежнему остается приверженцем политического, а не военного решения нагорно-карабахского вопроса. И совсем не случайно и Лавров, и президент Путин не раз призывали сосредоточиться на поиске формулировок мирного урегулирования.

Что же касается возможной «сдачи» или «передачи» территорий, то спекуляции на эту тему появляются уже не первый год, и впору заняться их коллекционированием (естественно, со ссылками на все возможные «доверительные» источники). Думается, что авторы подобной схемы стали в какой-то степени заложниками «российского ревизионизма» последних лет. Забывая при этом, что Москва и в 2008 году в Абхазии и в Южной Осетии, и в 2014 году в Крыму, и в 2015 году в Сирии шла на резкое повышение ставок лишь тогда, когда не было возможности сохранять старые правила игры. Фактически это была «проактивная реактивность».

И в случае с Карабахом идеи о «сдаче районов» не дают в руки Кремля никаких очевидных дивидендов. Зато добавляют непредсказуемости и рисков. Нагорный Карабах и в Армении, и в Азербайджане воспринимается как основа государственной идентичности. Любые уступки противнику могут поставить точку в карьере любого политика и в Баку, и в Ереване. Но даже если этого не произойдет, сама «передача районов» способна взорвать хрупкий баланс сил и сделать военный конфликт неизбежным. Вряд ли новый фронт в Закавказье укрепит влияние Москвы, которое у нее уже есть и обеспечено по большей части дипломатически и экономически. Мы уже не говорим о том, что полномасштабное возобновление войны в Карабахе способно вызвать кризис и внутри ОДКБ, и внутри ЕАЭС просто потому, что у всех стран-членов этих интеграционных структур разные оценки нагорно-карабахского конфликта и свои особые отношения с конфликтующими сторонами. Нежелание делать «решающий выбор» может подорвать влияние Москвы в Закавказье. Все это говорит о том, что Москва не будет спешить с дипломатическими сделками. Они будут сделаны только тогда, когда политический выигрыш от них будет более или менее очевидным. И, скорее всего, в одностороннем порядке, без разделения ответственности с западными партнерами – членами Минской группы РФ не пойдет на ускорение мирного процесса.

Сергей Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Версия для печати