28.02.2017 | Антон Евстратов

Межсирийские переговоры: жатва астанинских полей

Два раунда переговоров в казахстанской Астане завершились, и теперь определять будущее Сирии продолжат в Женеве, куда уже прибыли делегации переговорщиков. Какой же багаж наработан в столице Казахстана, и как он повлияет на позиции сторон, а, возможно, и результаты женевских консультаций, однозначно признанных для сирийского урегулирования определяющими?

Во-первых, несмотря на критику с разных сторон, Астана смогла сохранить режим перемирия между правительственными войсками Сирии и формированиями вооруженной, условно умеренной, оппозиции. Причем, сами переговоры не явились причиной введения этого перемирия – начавшись вслед за его достижением, 23 января, они - скорее следствие. При этом именно в Астане были определены принципы сохранения режима прекращения огня, сформирована рабочая группа из представителей Ирана, Турции и России по его контролю. Несмотря на некоторые отдельные инциденты (как, например, перестрелки между солдатами правительственных войск и оппозиционной Сирийской свободной армией под Аль-Бабом), в целом выработанные механизмы доказали свою эффективность.

Во-вторых, переговоры в столице Казахстана смогли сделать то, на что оказались неспособны Соединенные Штаты и их союзники – разделить оппозицию на умеренную и радикальную. Инициаторы астанинских консультаций подошли к этому вопросу предельно просто: оппозиционные группировки, которые присоединились к переговорам, получили статус «умеренных» , не присоединившиеся окончательно записали себя в радикалы и приравнялись к уже давно считающимися таковыми «Исламскому государству» и «Джейш Фатх аш-Шам». В этом есть несомненная логика – оппозиционные формирования разделились на готовые к переговорам и понимающие исключительно язык силы.

Более того, оппозиционеры, которые прибыли в Астану во главе с представителем «Джейш аль-Ислам» Мохаммадом Аллушем не только согласились на установленный формат, но и в итоге продемонстрировали изменение отношения к России. Соответствующие заявления делал лидер оппозиционной делегации еще в ходе первого, январского, раунда астанинских переговоров. Стоит напомнить, что проект конституции Сирии был передан российской стороной, как ее правительству, так оппозиционерам.

Вне сомнения, рано говорить о каких-то далеко идущих последствиях этого двустороннего сотрудничества, тем более, что представители президента Асада и их противники пока так и не вступили в прямые переговоры, но установившаяся система работает Основным выражением этой работы, ее поступательного характера и стал второй раунд консультаций в столице Казахстана. Более того, в его ходе оппозиция отметила ряд новых подвижек – в частности, взаимопонимание по вопросу освобождения военнопленных.

Однако России в установленном формате придется действовать крайне гибко и осторожно. Во-первых, она может оттолкнуть от себя сирийское правительство, способное заподозрить Москву в попытке сепаратных переговоров с оппозицией. Особенно актуален данный сценарий в свете возможного потепления американо-российских отношений при администрации Дональда Трампа. Во-вторых, готовность к пересмотру отношений с Россией американского лидера и позитивную реакцию на это российского общества и политической элиты раздражает и еще одного важного игрока сирийских полей – Исламскую Республику Иран. Она обращает внимание на то, что Трамп, делая миролюбивые заявления в отношении РФ, отнюдь не собирается мириться с Тегераном. Более того, ИРИ воспринимается администрацией нового иранского президента как террористическая угроза, подобно тому же «Исламскому государству».

Не стоит забывать и о том, что Исламская Республика не в восторге от очередного потепления отношений между Москвой и Анкарой, поддерживающей суннитских радикалов, которые не только противостоят режиму Башара Асада (однозначно и безусловно союзного Тегерану), но и отметились терактами в отношении шиитского населения Сирии (как, например, представленная Мохаммадом Аллушем в Астане «Джейш аль-Ислам»). Не может не вызывать беспокойства иранской стороны в указанном «турецком» контексте и значительное увеличение влияния России в среде сирийской военно-политической элиты, что, фактически, ведет к некоторому вытеснению влияния иранского. Так, именно РФ сейчас занята комплектованием новых частей сирийской регулярной армии. Что касается шиитского ополчения, контролируемого Ираном, то ставку на него сирийскими военными делается меньше, что выразилось, например, в выводе проиранских ополченцев из Алеппо, во взятии которого они сыграли важную роль.

С Турцией у Ирана, несмотря на сотрудничество в Астане, остались серьезные проблемы. В частности, подконтрольные Тегерану и Анкаре соответственно шиитские и суннитские группировки, вступая в соприкосновение, отмечались перестрелками. На данный момент соглашение о перемирии сдерживает тех и других, однако никто не может предсказать, что случится, будь оно нарушено – тем более, что, как шиитские отряды, так и суннитские группы Сирийской свободно армии не всегда однозначно контролируются своими идейными вдохновителями, организаторами и спонсорами. Усугубляет возможные последствия наличие на сирийских фронтах наиболее квалифицированных специалистов по диверсиям и работе с иностранными вооруженными силами каждой из стран – генерал-майора иранского Касема Сулеймани и турецкого генерал-лейтенанта Зекая Аксакали. Столь серьезное представительство говорит о повышенном внимании Ирана и Турции к происходящему в Сирии, и открывает возможность противостояния на самом высоком уровне.

Впрочем, как минимум одна точка соприкосновения у Тегерана и Анкары все же есть – курдский вопрос. И Иран, и Турция выступают против автономии и, тем более, независимости курдских кантонов Сирии, что неудивительно – как в одной стране, так и в другой есть компактно проживающие курды. Если в Турции последние, ведомые Рабочей партией Курдистана, очень активны и постоянно ведут боевые действия против правительственных войск, то в Иране все не столь серьезно. Однако курдские выступления были и там – в подавлении одного из них, к примеру, участвовал на заре своей карьеры уже упомянутый Касем Сулеймани в 1979 году. И Иран, и Турция не возражали против ограниченного представительства курдов в Астане – стоит напомнить, что в казахской столице появились лишь представители Курдского национального совета, а более влиятельный «Демократический союз Курдистана» представлен не был.

С другой стороны, Турция, как бы негативно не воспринималась ее роль Ираном, способна оказать ему помощь и в выстраивании диалога с оппозицией. Ни в ходе первого раунда астанинских переговоров, ни на втором, сирийские оппозиционеры не рассматривала даже возможности взаимодействия с иранской стороной. По мнению противников сирийского режима, Исламская Республика – спонсор и союзник Башара Асада, и переговоры с ней бессмысленны. В то же время, Турция, имея несомненное влияние на оппозиционные группировки, могла бы поработать над изменением их мнения.

На переговорах в Астане были решены лишь некоторые локальные вопросы, однако намечены там и куда более всеобъемлющие и перспективные векторы – от пробной конституции Сирии за авторством российских специалистов, до окончательного определения тех оппозиционеров, с которыми можно вести вменяемый диалог и работы с ними. В настоящее время Россия и Турция (позиция Ирана пока в этом отношении выжидательная) сходятся в необходимости с одной стороны - продолжить переговоры на более высоком уровне в Женеве, а с другой – учитывать в ходе их ту базу, которая была наработана в Астане. Жатва астанинских полей переговоров будет использована, и шансы на конструктивный исход швейцарских консультаций по сравнению с их прошлыми раундами потенциально повышаются.

Антон Евстратов - преподаватель кафедры Всемирной истории и зарубежного регионоведения Российско-Армянского (Славянского) университета (г. Ереван), кандидат политических наук

Версия для печати