21.08.2017 | Татьяна Становая

Обострение северокорейского кризиса и новая геополитическая реальность

На протяжении лета резко обострялась ситуация вокруг Северной Кореи, решившейся на испытания новых ракет, в числе которых, возможно, были и межконтинентальные ракеты, способные достигать дальности 10 тыс. км. Данные пока не имеют точных подтверждений, однако судя по поступающей в СМИ информации, Пхеньян действительно значительно продвинулся в развитии своей ракетной программы и может вскоре получить носители, способные достигать континентальной Америки.

Президент США Дональд Трамп пообещал жёстко ответить и пригрозил превентивным ударом. Острота ситуации достигла своего апогея в первой половине августа, пока Ким Чен Ын не сделал осторожный шаг назад. Временная разрядка ситуации, тем не менее, не изменит новое геополитическое качество северокорейской ядерной проблемы.

Это новое качество северокорейского кризиса как комплексной геополитической проблемы имеет под собой сразу несколько оснований. Первое и одно из самых важных таких оснований – снижение предсказуемости внешней политики США, где новый президент Дональд Трамп склонен к принятию импульсивных, эмоциональных решений, не укладывающихся в некую единую концептуальную логику Вашингтона. Жёсткие угрожающие заявления главы Белого дома в отношении «врагов» США (не только Северной Кореи) провоцируют и у мирового сообщества, и у экспертов непонимание, как далеко Вашингтон может зайти на практике. Эта непредсказуемость как перманентное свойство ситуации при росте ожиданий в отношении допустимости силовых, не всегда рациональных, но частично конъюнктурных внешнеполитических решений, а также постановка в основу принимаемых решений принципа «America First» меняют природу стилистики США, переходящих от политики поиска компромиссов к политике противостояния. Причём это касается не только проблемных для США стран, но и союзников, например, ЕС или Австралии.

Одним из последствий новой американской политики стало и обострение иранской проблемы: Трамп неоднократно угрожал выйти из ядерной сделки и вернуться к санкциям против Ирана. 15 августа иранский лидер Хасан Рухани заявил о том, что Тегеран может сам отказаться от ядерного соглашения с мировыми державами «в течение нескольких часов», если Соединенные Штаты введут новые санкции. Комментируя это заявление, постпред США при ООН Никки Хейли указала, что иранское ядерное соглашение не должно становиться настолько важным, чтобы его крах имел серьезные последствия. Таким образом, девальвируется и общемировая значимость иранской ядерной сделки, делая один из ключевых принципов мировой политики последних десятилетий – политику нераспространения – все более хрупким.

Во-вторых, значимым фактором, влияющим на обострение северокорейского кризиса, является изменение характера американо-китайских отношений. Еще во время своей избирательной кампании Дональд Трамп обещал принять комплекс мер по защите американского производителя, а также обязать Китай считаться с интересами Америки при реализации своей торговой политики. Фокус на Северной Корее в такой ситуации, даже без учёта откровенно провокативного поведения Пхеньяна, выглядит и как рычаг давления на Пекин, который Трамп обвиняет в слишком мягкой линии по отношению к КНДР. Ранее Вашингтон добивался от Пекина понижения уровня дипотношений с КНДР, запрета на использование северокорейской рабочей силы и введения торговых санкций.

5 июля американский лидер написал в Twitter: «Торговля между Китаем и Северной Кореей выросла почти на 40% за первый квартал. Вот как много для Китая значит работа с нами — но мы должны были дать им шанс». Это заявление стало также фиксацией срыва попыток договориться, предпринятых в ходе визита председателя КНР Си Цзиньпина в США. Тогда многие заговорили о потеплении, о том, что прогнозы на установление новой биполярной модели, основанной на противостояние двух сильнейших экономик мира, не оправдались. The New York Times 2 августа сообщила о готовящихся в Вашингтоне мерах давления на Китай. Они якобы включают в себя резкое повышение пошлин на импорт китайских товаров в США и лишение лицензий на работу в стране для ряда китайских компаний.

Председатель Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов в своей статье «Удар по Кимерике» на Лента.ру предположил, что нарастание давления на КНДР со стороны США является битвой «за новое экономическое устройство мира» против Китая – «крупнейшего бенефициара глобального развития конца ХХ – начала XXI века». «Потрясение в Восточной Азии, каковым, само собой, станет военная акция против Пхеньяна, вероятнее всего, разрушит … экономико-политический симбиоз китайского производительного роста и американского финансового потребления... А эксцентричный диктатор, не имеющий отношения к этим разбирательствам, дает повод для массированного вторжения в «подбрюшье» основного оппонента».

В-третьих, – и это принципиально значимое изменение – впервые в истории появились убедительные свидетельства того, что Северная Корея стала третьей страной в мире, способной нанести ядерный удар по континентальной Америке. 28 июля Северная Корея провела очередные ракетные испытания, а центральное телеграфное агентство Северной Кореи сообщило, что была запущена (как и 4 июля) новая межконтинентальная баллистическая ракета (МБР) «Хвасон-14», «поднявшаяся на высоту 3725 км, пролетевшая 998 км за 47 минут и 12 секунд и упавшая в воды у восточного побережья Корейского полуострова». Майкл Эллеман из Международного института стратегических исследований заявил, что в случае запуска по оптимальной траектории ракета вполне могла бы пролететь более 9,5 тыс. км (что позволяет достичь территории США), и добавил, что «окно возможностей для дипломатического решения вопроса» северокорейских испытаний сужается. По мнению ученого, второй за месяц успешный запуск ракеты такого класса свидетельствует о том, что «к концу года Пхеньян получит рабочую версию МБР».

Это означает, что окно «уязвимости» КНДР перед превентивным ударом со стороны США захлопывается или захлопнется в ближайшее время. Получение МБР большой дальности сделает ответный удар по США (даже если он и носит пока гипотетический характер) практически неизбежным и переведёт ситуацию в совершенно новую плоскость.

Отсюда, в-четвертых, складывается кризис прежней модели регулирования северокорейской проблемы через политику «умиротворения». Сторонники этой модели – Россия, Китай, а также многие другие крупные мировые игроки – отстают от развития ситуации, которая доказывает сужение инструментария сдерживания развития ракетной и ядерной программ Пхеньяна. Возвращение к переговорам воспринимается КНДР не только как проявление слабости политики давления, но и как возможность выиграть время.

Россия настаивает, что КНДР пока не располагает ракетой большой дальности, и выступает против введения новых экономических санкций против Северной Кореи. 16 августа министр иностранных дел России Сергей Лавров указал, что Россия не поддержит идеи, направленные на «экономическое удушение» Северной Кореи. Ранее, выступая на форуме «Территория смыслов», Лавров говорил, что США должны первыми отказаться от проведения военных учений, снизив напряжённость. Официальный представитель Министерства обороны США Кристофер Логан на этом фоне заявил, что американо-южнокорейские учения Ulchi-Freedom Guardian начнутся, как и планировалось, 21 августа.

Россия предлагает себя Китаю в качестве ключевого стратегического партнёра в сложившейся ситуации: северокорейская проблема обсуждалась на встрече Владимира Путина и Си Цзиньпина в начале июля. Для Китая вопрос недопущения краха северокорейского режима (при сохранении крайне противоречивого отношения Пекина к самому лидеру КНДР и его политике) является геополитическим приоритетом: это позволяет удерживать своё региональное лидерство, ограничивая, в том числе, экспансию влияния США. Китай еще в марте предлагал начать реализацию предложения «двойного замораживания», подразумевающего отказ США и КНДР от угрожающих провокаций, а также переговоры «по денуклеаризации Корейского полуострова в целях комплексного урегулирования всех проблем, включая ядерную».

Однако на фоне дальнейших испытаний, а также провокационных и откровенно угрожающих заявлений Ким Чен Ына российско-китайская инициатива кажется нереалистичной, так же как и способность Китая оказать серьезное влияние на действия главы КНДР. США тут пытаются «регионализировать» ответственность примерно так же, как и в сирийском кризисе, где вина за незаконные действия Башара Асада возлагается на Москву. Это дает США возможность двойного давления – как на самих «проблемных» президентов, так и на страны, которые их поддерживают либо хотя бы защищают от жесткого давления.

В-пятых, такая дисперсия геополитической ответственности ведёт к значительному росту влияния силового фактора в целом и военных превентивных мер, в частности. После серии ракетных испытаний Пхеньяна в апреле и мае США отправили к берегам Корейского полуострова три группы кораблей во главе с авианосцами «Карл Винсон», «Рональд Рейган» и «Нимиц». Близкая к правительству Японии газета «Иомиури симбун» сообщила, что Токио рассматривает возможность размещения дополнительных ракет-перехватчиков PAC-3 в районах, над которыми могут пролететь северокорейские ракеты. По данным издания, для перехвата ракет также могут быть задействованы военные корабли с системой Aegis. Премьер-министр Австралии Малкольм Тёрнбулл заверил: его страна придет на помощь США в случае нападения Северной Кореи на какой-либо из американских объектов. А 15 августа стало известно, что США разместили в Южной Корее усовершенствованные комплексы противоракетной обороны (ПРО) Patriot для противодействия ракетной угрозе КНДР.

Свою линию резко ужесточил и Сеул. Лидер Южной Кореи Мун Джэ Ин, поддерживающий США, распорядился возобновить развертывание американского комплекса противоракетной обороны THAAD. Работы по развёртыванию были приостановлены несколько месяцев назад после того, как к власти в мае этого года пришел левоцентрист Мун Джэ Ин, выступавший за диалог с КНДР. Приостановка развертывания была воспринята как желание пойти на уступку Китаю, введшему в 2016 году негласные экономические санкции против Южной Кореи. Однако теперь возможности для диалога с КНР свёрнуты. Пресс-секретарь МИД Китая Гэн Шуан заявил, что размещение комплекса никак не защитит Южную Корею от КНДР и обострит обстановку в регионе.

Наконец, градус военной напряжённости поднимают и сами США, и Северная Корея. Дональд Трамп заявил о готовности ответить на агрессивные планы Пхеньяна «огнем и яростью», после чего северокорейское агентство ЦТАК сообщило, что власти страны разрабатывают план пуска ракет в направлении острова Гуам с целью продемонстрировать возможность нанесения превентивного удара по расположенным на нем военным объектам США. На это последовал незамедлительный еще более резкий ответ Трампа: «Военные меры сейчас полностью подготовлены, все заряжено и готово к бою, если Пхеньян поведет себя неблагоразумно. Надеюсь, что Ким Чен Ын изберет другой путь!» – написал Дональд Трамп в Twitter. По словам главы Белого дома, если Ким Чен Ын «что-то сделает с Гуамом, то в Северной Корее случится то, чего мир еще не видел». Глава Пентагона Джеймс Мэттис подтвердил готовность США к военному решению конфликта, но подчеркнул, что «усилия США направлены на то, чтобы решить проблему при помощи дипломатии».

Оказавшись на грани войны, США и КНДР, в итоге, сделали шаги назад. ЦТАК опубликовало 14 августа сообщение о посещении лидером страны Ким Чен Ыном командного пункта стратегических ракетных войск, в ходе которого ему был доложен план «удара по острову Гуам в соответствии с замыслом и намерением партии». Ким Чен Ын лишь пообещал, что «если американцы, проверяя нашу выдержку, продолжат прибегать к весьма опасному бесчинству в окрестностях Корейского полуострова», то он «примет серьёзное решение». Днём ранее, 13 августа, госсекретарь США Рекс Тиллерсон и министр обороны Джеймс Мэттис опубликовали статью в The Wall Street Journal, в которой заверили, что США не ставят перед собой цель смены режима в КНДР.

Военный сценарий имеет сегодня большие ограничители. Будь то полномасштабное военное вторжение или превентивный удар США, под угрозой ответных мер оказываются крупные города Южной Кореи, Японии, база США на острове Гуам, а также, хотя и при более низкой вероятности – территория самих США. Риски же первого удара со стороны КНДР кажутся минимальными: при таком сценарии, как дал понять Пекин, Пхеньяну не стоит рассчитывать на помощь Китая, а поражение в войне будет практически гарантировано.

На сегодня есть два относительно вероятных сценария развития событий. Первый – иррациональный, предусматривающий, что вопреки логике, ограничителям и собственным интересам руководство КНДР или США в силу персональных особенностей их лидеров пойдет на шаги, способные спровоцировать военный конфликт в регионе. Второй – среднесрочное изменение статуса Северной Кореи и постепенная «китаизация» страны. В таком случае Северную Корею ждёт долгая политика сдерживания, но уже без жёсткого «выкручивания рук». В такой ситуации важно отметить и другой фактор, который пока ускользает из поля зрения наблюдателей: это рост дистанции между США и мировым сообществом, выход Вашингтона за рамки международных механизмов регулирования конфликтов и «национализация» внешней политики США, фокусируемой все больше не на защите общих международных принципов, а на собственных страновых интересах. А это, в свою очередь, будет фактором усиления национальной ориентированности политики других мировых игроков, понимающих растущую хрупкость международных правил игры. Дисперсия геополитической ответственности, ее регионализация создают гораздо больше рисков для будущих военных конфликтов.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати