26.06.2025 | Алексей Макаркин

Алексей Макаркин: «Кто победил в израильско-иранской войне?»

Понятно, что безусловной победы нет. Формулировка Дональда Трампа о «безоговорочной капитуляции», заимствованная из истории совсем другой войны, в данном случае неактуальна. Вообще в современных войнах полная победа может обернуться неожиданными последствиями как это было в Афганистане и Ираке. С тех пор Запад крайне осторожен, когда речь идет об занятии территорий сухопутными силами, так как это ведет не только к неизбежным потерям, но и к вопросу о том, как покинуть данную территорию.

В Ираке это получилось - хотя и в условиях крайне нежелательного для США роста влияния Ирана в этой стране, которое было неизбежно при любых демократических выборах с учетом фактора шиитского большинства. В Афганистане уход привел к катастрофе – как политической, так и имиджевой. Также напомним, что ни одна арабо-израильская война не завершилась безоговорочной капитуляцией – Моше Даян не вошел ни в Каир, ни в Дамаск.

Таким образом можно говорить о частичной победе – и здесь она на стороне Израиля, которым помогли США. Иранская ядерная программа не уничтожена полностью - здесь Трамп явно выдает желаемое для него за действительное, тогда как не только медиа, но и американские военные (например, генерал Кейн), и разведчики существенно более осторожны. Но ее реализация крайне затруднена. Приведены в неработоспособное состояние основные объекты, убиты как многие военные командиры, так и ключевые ученые, занимавшиеся реализацией этой программы.

И, самое главное – Иран показал свою уязвимость. Он, конечно, может попробовать заняться восстановлением своей ядерной программы – и в среднесрочной перспективе добиться результатов. Но никто не может гарантировать того, что в любой момент Израиль и США не повторят свои удары – и все придется начинать сначала. Тем более, что параллельно Ирану придется восстанавливать и свою систему ПВО – и делать все это в условиях сильнейших проблем в экономике, с которыми не могут справиться ни реформаторы, ни консерваторы, да еще и снизившихся цен на нефть. А Трамп по-прежнему делает ставку на низкие цены, несмотря на беспокойство американских сланцевиков.

Рухнула «ось сопротивления», которую десятилетиями выстраивал КСИР. Если раньше «на передовой» находились шииты из Ливана и алавиты из Сирии, то теперь удар принял на себя непосредственно Иран. Ослабленная и в военном, и в политическом отношении «Хезболла» предпочла роль наблюдателя, не оказав поддержки Ирану в тот момент, когда она для него была наиболее важна. Кстати, появились сообщения, что новые сирийские власти ведут переговоры с Израилем – об этом заявил на закрытом заседании комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне глава Совета национальной безопасности Цахи Анегби. Это полностью соответствует ожиданиям Трампа. Остались хуситы, у которых нет достаточного ресурса для эффективной помощи Ирану.

Заявления о перекрытии Ормузского пролива столкнулись с недовольством арабских стран, у которых отношения с Ираном не испорчены – это Катар (сыгравший в ходе войны посредническую роль) и Оман (где проходили предвоенные переговоры). Это могло стать одной из причин умеренного ответа Ирана на удары США. Впрочем, может быть и другая – неуверенность в собственных возможностях и опасения последствий масштабного конфликта с США. Это проявилось еще в 2020 году после убийства генерала Касема Сулеймани – ответ тогда был сходным. Режим оказался менее «отвязанным», чем риторика ряда его представителей.

Что ждет Иран? Скорее всего, рост противоречий между реформаторским правительством и консервативным парламентом, куда рахбар Хаменеи не пустил реформаторов (депутаты еще до войны уволили министра экономики, назначенного только в прошлом году). Продолжение споров о преемничестве. Рост внутриэлитных претензий к рахбару, пусть даже и не озвучиваемых публично. И еще многое, что просчитать сейчас крайне сложно.

Алексей Макаркин — первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати