06.04.2006 | Сергей Маркедонов

Вывод военных баз: символический акт или стратегический проигрыш Тбилиси

Одна из трех «болевых точек» в российско-грузинских отношениях - военные базы РФ на территории Грузии - 31 марта 2006 года перестала быть таковой. В Сочи подписано межгосударственное соглашение о сроках вывода из Грузии последних военных объектов России. В соответствие со статьями документа российские базы в Ахалкалаки и в Батуми функционируют в режиме вывода. Сам процесс вывода пройдет в три этапа и должен окончательно завершиться к 2008 году. Грузию покидают три тысячи солдат и офицеров. Личный состав российских баз должен стать основой для двух новых горнострелковых бригад Северо-Кавказского военного округа. Что же касается тяжелого вооружения, то оно будет выведено в Армению, где в отличие от Грузии российское военное присутствие всячески приветствуется и рассматривается как гарантия безопасности этого закавказского государства от агрессивных устремлений Турции. «Цена вопроса» измеряется в 78 млн. долл.

Решение о выводе российских военных объектов с территории Грузии - вопрос, который был определен задолго до Сочинских соглашений. Еще на Стамбульском саммите ОБСЕ 1999 года эта проблема была обозначена, и Россия, обговаривая лишь сроки, темпы и механизмы «окончательного вывода» своих баз, уже давно согласилась на трансформацию своего военного присутствия на Южном Кавказе. Отсюда, честно говоря, непонятна не вполне адекватная реакция на событие, которое было не сегодня и не вчера предопределено. Кстати сказать, две другие российские базы на грузинской территории (Вазиани и Гудаута) уже были выведены. То есть процесс еще до 31 марта 2006 года «пошел».

Строго говоря, окончательный вывод российских баз – это формально-юридическая констатация того, что произошло еще в середине 1990-х гг. Российские военные базы перестали играть сколько-нибудь заметную роль в политической жизни Закавказья. В 1993 году во время внутригрузинской гражданской войны в Западной Грузии (между звиадистами и сторонниками свергнутого в 2003 году экс-президента Эдуарда Шеварднадзе) российские военные сыграли большую роль. Они стали «последним доводом» «белого лиса» в его борьбе с «неистовым Звиади». После 1993 года российские базы стали утрачивать свою роль. Лишенные идейно-политического смысла, эти объекты довольно быстро деградировали и в военном и в политическом смысле. После «розовой революции» в Батуми и ухода с политической сцены Аслана Абашидзе существование батумской базы было обессмыслено. Она имела какой – либо смысл лишь в случае поддержки «аджарского владетельного князя» (сейчас мы не говорим о том, насколько оправдано или нет было оказание такой поддержки).

Особый случай- база в Ахалкалаки. Однако и ее значение было не столько военное, сколько политико-символическое. База в армянонаселенном Ахалкалаки воспринималась армянским миром Грузии (равно как и всего Кавказа), как гарант безопасности этого мира. Другой вопрос, насколько такая оценка была релевантна. Думаю, что в скором времени Михаил Саакашвили пожалеет о выводе этой базы. Российская база в армянонаселенном Джавахети существенно сдерживала армянский этнозащитный национализм. Сегодня, когда вывод базы - реальность, данная в ощущениях, намечается существенный рост требований армян Джавахети предоставить этому региону статус автономии. Таким образом, с выводом российской базы выводится и защитный фильтр, сдерживавший политизацию джавахских армян.

Но в конце марта - начале апреля 2006 года в оценках вывода российских военных баз преобладала не взвешенная оценка, а пиаровские мотивы. "Это - исторический акт, и это - одна из самых больших побед нашей конструктивной дипломатии", - заявил в день подписания Соглашений президент Грузии Михаил Саакашвили. Ради этого случая была устроена торжественная церемония, в ходе которой министр обороны страны Ираклий Окруашвили (позиционирующий себя как «ястреб») вручил президенту Грузии текст Соглашения о сроках вывода российских баз. Еще дальше пошли другие грузинские высокопоставленные чиновники. Замиститель Ираклия Окруашвили Мамука Кудава заявил о восстановлении исторической справедливости и о двухсотлетнем ожидании грузинами этого дня. Между прочим, заметим, что, ожидая этот день, многие представители грузинского народа делали блестящую карьеру в рядах Русской императорской армии. Генералы Багратион, Квинитадзе, Орбелиани, Мачавариани, Кереселидзе, Мазниашвили - вот далеко не полный список тех, кто успешно продвигался по службе в «оккупационных войсках» Российского государства. И если уж говорить об адекватности оценок, то Мамуке Кудава не следовало бы торжественно открывать 15 марта 2006 года церемонию празднования Дня артиллериста Грузии, посвященного победе грузинских войск Госсовета над абхазскими формированиями в марте 1993 года у реки Гумиста. Если грузинский политический класс считает Абхазию своей территорией, а ее население своими гражданами, то праздновать победу в гражданской войне вряд ли продуктивно для «собирания земель» и «укрепления грузинской государственности».

Но в случае с Саакашвили и его командой «победный настрой» по крайней мере понятен и объясним. На выводе российских баз грузинский президент, чья популярность в последнее время стремительно снижается, делает очки, зарабатывая имидж патриота и «собирателя Грузии». Президент Грузии вообще блестяще овладел навыками превращать любое свое политическое действие в победу. Более того, Саакашвили умеет навязывать экспертному сообществу и России, и Европы, и США свое понимание того, что происходит в Грузии и вокруг нее. В этой связи не совсем понятно то, почему российские политологи так ловко поддаются на пиар грузинского лидера. Комментируя факт подписания Соглашений о выводе российских военных объектов, Сергей Марков заявил о «поражении России». Но в чем заключается это поражение? В том, что Россия просто выполняет собственные же обязательства, взятые на себя в 1999 году? И как, по мнению политолога, должна вести себя Россия? Сделать базы военными форпостами и начать военное противоборство с Грузией здесь и сейчас?

Вывод российских баз, напротив, дает России больше свободы для маневра. Сегодня именно военное присутствие нашей страны в Грузии команда Саакашвили рассматривает как фактор, препятствующий развитию демократии в этой стране. Что будет говорить Саакашвили после вывода войск? Особенно тогда, когда ситуация в Джавахети обострится из-за нежелания Тбилиси проводить адекватную политику в отношении этнических меньшинств. Вывод российских баз не сделает Грузию боле демократичным и транспарентным государством, а ее лидеров более терпимыми по отношению к проблемным территориям и этническим меньшинствам. Этот вывод никак не будет способствовать разрешению грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов. Сам по себе вывод войск из Грузии - это символический акт, который можно трактовать и как стратегический проигрыш Тбилиси. Теперь у Грузии исчезает еще одна причина для объяснения всех своих бед и провалов происками «оккупантов».

Вывод баз покажет также, что такой критерий демократичности (антидемократичности) как наличие (отсутствие) российских военных объектов на территории другого государства не является вполне адекватным. И это может стать в большей мере активом, чем пассивом для нашей страны. Российская дипломатия показывает свое умение держать слово и выполнять свои обязательства. Что же касается Грузии, то ее руководство такие качества не демонстрирует. Вступая в том же 1999 году в Совет Европы, Грузия обещала и репатриацию турок-месехтинцев, и реституцию по отношению к осетинскому населению внутренних районов Грузии. Увы, но эти обещания не слишком активно выполняются (если не сказать, что практически не выполняются никак). Именно тезис о неспособности грузинского руководства (в сравнении с российским) выполнять взятые на себя обязательства мог бы стать хорошим инструментом нашей дипломатии в отстаивании своих позиций в Грузии на международном уровне.

По справедливому замечанию политолога Константина Затулина, уступки России нередко приводят к росту политических аппетитов Грузии. Скорее всего, вслед за требованием о выводе российских баз, Тбилиси ужесточит свою позицию по Южной Осетии и Абхазии. В этой связи можно сказать лишь одно. Необходимо отличать (и отделять) действительно жизненно важные интересы государства от уязвленного имперского самолюбия. В случае с Южной Осетией и Абхазией мы имеем жизненно важные государственные интересы России. В свое время из-за грузино-осетинского конфликта 1990-1992 гг. территория российской Северной Осетии наполнилась беженцами-осетинами не только из Южной Осетии, но и внутренних регионов Грузии. В начале 1990-х гг. численность беженцев-осетин в Северной Осетии составляла до 17% (!) от общего числа жителей этого субъекта РФ. «Горячая фаза» грузино-абхазского конфликта в 1992-1993 гг. вызвала активизацию этнонациональных движений в адыгоязычных республиках в составе России (Адыгея. КБР, КЧР). Таким образом, любая новая «разморозка» грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликта чревата масштабной дестабилизацией на российском Северном Кавказе. Следовательно, российская позиция по отношению к непризнанным государствам на территории Грузии должна быть жесткой и последовательной. Нам не нужны территории, но нам нужна стабильность и отказ от проекта «Грузия для грузин». Что же касается миротворческих операций, то критерием их успешности должен быть не флаг страны, осуществляющих оные, а их эффективность. Российские миротворцы и в Южной Осетии, и в Абхазии смогли не допустить масштабного возобновления военных действий и сохранить хрупкий «замороженный мир». В абхазском случае именно благодаря российским миротворцам около 60 тыс. грузин (мегрелов) смогли вернуться в Гальский район и даже начать интеграцию в общественные структуры непризнанной Абхазии.

Что же касается военных баз, то их вывод никоим образом не повлияет ни на внутреннее положение в России, ни на ее позицию на Южном Кавказе. Свое значение эти базы давно утратили. И Соглашения от 31 марта здесь ничего существенным образом не меняют. Использовать «базовую тему» для разогрева грузино-российского противостояния вряд ли будет продуктивно. В связи с Соглашением в Сочи нашим дипломатам хорошо было бы вспомнить о многочисленных обещаниях и предложениях грузинской стороны создать на основе выводимых объектов совместные контртеррористические центры. Реализация подобного проекта позволила бы России сохранить определенное влияние в Грузии, а также отчасти составить новое меню российско-грузинских отношений.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати