01.06.2006 | Сергей Маркедонов

Нагорно-карабахский конфликт: принципы компромисса

В начале июня 2006 года состоится новая встреча президентов Армении и Азербайджана. Переговоры высших лиц двух государств Южного Кавказа пройдут в Бухаресте в рамках саммита "Черное море для партнерства и диалога" (саммит продлится до 6 июня). Переговоры будут вестись вокруг документа о принципах урегулирования конфликта из-за Нагорного Карабаха. По словам министра иностранных дел Армении Вардана Осканяна, "если стороны достигнут соглашения по этим принципам, то бумага получит вид документа". Однако глава внешнеполитического ведомства Армении далек от оптимистических прогнозов. "Стороны должны достичь договоренности по определенным принципам, после чего можно говорить о документе", - заявил Вардан Осканян.

Сдержанную позицию по поводу перспектив быстрого урегулирования многолетнего армяно-азербайджанского противоборства занимают и в Баку. 24 мая 2006 года миссия стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ побывала в столице Азербайджана (затем она совершила визит в столицу Армении, где были проведены переговоры с президентом Робертом Кочаряном). На встрече с журналистами глава азербайджанского МИДа Эльмар Мамедьяров заявил, что миссия предоставила официальному Баку новые идеи по урегулированию нагорно-карабахского конфликта. Однако более детальной информации (в чем принципиальная новизна предложений МГ ОБСЕ?) министр не сообщил. По словам Мамедьярова, «некоторые из этих идей устраивают азербайджанскую сторону, а некоторые - нет». «Однако для достижения какого-либо результата нужно одобрение обеих сторон» отметил Мамедъяров.

Сегодня непризнанные образования постсоветского пространства (равно как и признанные государства, утратившие контроль над «мятежными территориями») изучают опыт Черногории по отделению от фактической конфедерации с Сербией. К референдуму в этой балканской республике и прецеденту «цивилизованного развода» апеллируют и глава Абхазии Сергей Багапш, и лидеры Приднестровья, и руководство Южной Осетии. Не остался в стороне от оценки черногорского опыта и президент Нагорного-Карабахской Республик (НКР) Аркадий Гукасян, отметивший, что черногорский опыт может стать серьезным прецедентом для выработки новых подходов к национальному самоопределению. Иная реакция на черногорский казус в Баку. Глава МИД Азербайджана заявил о неприемлемости черногорского опыта для карабахского урегулирования. По мнению Эльмара Мамедьярова, черногорцы и сербы (равно как и этнические албанцы) проживали совместно на территории нового суверенного государства - Республики Черногория, в то время как карабахские азербайджанцы не принимали участие в декабрьском референдуме 1991 года по определению статуса Нагорного Карабаха. В ходе же боевых действий 1991-1994 гг. карабахские азербайджанцы (составлявшие четверть населения бывшей автономной области в составе Азербайджана) были вынуждены покинуть территорию своего проживания. «Поэтому мы тоже выступаем с той позиции, что статус Нагорного Карабаха должен быть рано или поздно определен, но усилиями не только армянской общины Карабаха, но и при участии в процессе азербайджанской общины, после возвращения живших там азербайджанцев», - сказал министр.

Однако тезис Эльмара Мамедьярова противоречит другому его же выводу. «Весь мир признает Нагорный Карабах неотъемлемой частью Азербайджана, поэтому все должно происходить в рамках международного законодательства и конституции Азербайджана», - считает глава МИД (а за его спиной и весь азербайджанский истеблишмент). В этой связи закономерен вопрос: «Зачем проводить референдум, если вопрос о статусе Нагорного Карабаха ясен для всего международного сообщества?» Заявление о референдуме (по цивилизованному черногорскому варианту, то есть с участием всех этнических общин) не очень встраивается и во внешнеполитическую стратегию Баку. Представители Азербайджана весьма скептически относились до сих пор к референдуму, считая невозможным организацию такого мероприятия в отдельном регионе страны.

В данном случае мы можем вести речь не только о противоборстве между двумя государствами Южного Кавказа, но и между формально-правовым подходом (не фиксирующим всю политическую реальность) и Realpolitik. Сегодня можно признавать Карабах частью Азербайджана, однако реальность далека от этого тезиса. Самое сложное в этой реальности заключается в том, что НКР в отличие от масхадовской Ичкерии представляет не сообщество «вольных стрелков», а сложившееся государственное образование с высокими (по постсоветским меркам) стандартами демократии. В парламенте НКР представлено 4 партии (партия власти «Демократический Арцах», «Движение-88», «Свободная Родина» и старейшая армянская партия «Дашнакцутюн»). Нынешний мэр Степанакерта - политический оппонент Аркадия Гукасяна. В отличие от Абхазии и Южной Осетии НКР проводит диверсифицированную внешнюю политику. 6 представительств НКР действуют за ее пределами (Армения, РФ, США, Франция, Ливан, Австралия), а президент Гукасян выступал в отличие от своих абхазских и осетинских коллег перед американской аудиторией (хотя и не на официальном уровне). «Слабым звеном» политики НКР является ее «этнодемократическая модель», разительно отличающаяся от черногорской. И если в балканской республике 200 тыс. сербов приняли участие в референдуме, то в декабре 1991 года в НКР даже четверть азербайджанцев не смогла принять участие в голосовании об определении статуса НКР.Однако представили стран-посредниц настроены, как всегда, более оптимистично. В совместном заявлении представителей стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ по урегулированию нагорно-карабахского конфликта, озвученном 24 и 25 мая соответственно в Баку и в Ереване, говорится: «Мы подчеркнули убежденность наших государств и, в более широком плане, международного сообщества, что конфликт может быть урегулирован только мирным путем. Более того, обе страны должны готовить свою общественность к миру, а не к войне. Наши дискуссии как сегодня в Ереване, как и вчера Баку, были конструктивными». К сожалению, никаких конкретных результатов такой «конструктивной» работы представители МГ ОБСЕ не предъявляют. Однако продолжают тиражировать оптимистические прогнозы: «Совместная миссия, подобная нашей, - это неординарное мероприятие. Его следует воспринимать как свидетельство серьезности, с которой мы подходим к нагорно-карабахскому урегулированию и особенно нашей общей убежденности, что мы находимся на таком этапе, когда взаимовыгодное соглашение достижимо». Но каковы принципы этого взаимовыгодного компромисса? Вопрос, неизменно остающийся без ответа.

На сегодняшний день существуют только два позитивных результата мирного процесса по урегулированию нагорно-карабахского конфликта. Первый - это прекращение огня 12 лет назад, достигнутое при решающей роль России. Второй- это переговорный процесс сам по себе. Как любят говорить американские дипломаты, «влиять на ситуацию лучше внутри, чем изнутри». Политические лидеры Армении и Азербайджана хотя бы контактируют между собой, завязываются человеческие контакты, что само по себе является позитивным фактором. Однако сам формат урегулирования конфликта, действующий на сегодня, не может считаться вполне адекватным.

Будучи заложниками собственных обществ (настроенных радикальнее, чем Алиев и Кочарян) и являясь публичными политиками по природе (такова природа самого президентского института), президенты государств не могут вести прагматичный экспертно-дипломатический диалог. Такое под силу только профессиональным дипломатическим корпусам обоих государств. Задача глав государств - лишь легитимизировать такие экспертные наработки. Очевидно также, что такие наработки не могут быть достигнуты к запланированному сроку (до предвыборных кампаний в Армении и в Азербайджане). Но именно такой формат был бы намного более продуктивным, чем регулярные саммиты глав государств. Такой формат позволил бы перевести проблему разрешения многолетнего межэтнического спора из пиаровско-публичной сферы в плоскость прагматики.

Второй формат, требующий если не пересмотра, то серьезной корректировки, это интернационализация процесса мирного урегулирования. В этом смысле интернационализированное миротворчество по Нагорному Карабаху, пришедшее в состояние кризиса, могло бы стать примером для сегодняшней Грузии, считающей интернационализацию урегулирования грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов панацеей. Увы, но никакой панацеи Минская группа ОБСЕ не придумала. Напротив, ее наработки и предложения раз за разом отвергаются в Баку и в Ереване. В этой связи повышение «индивидуального» участия России в деле мирного урегулирования без выхода из Минской группы и без противопоставления себя ее членам (США и Франции) было бы наиболее оптимальным вариантом. Та же идея перехода от встреч первых лиц к дипломатической рутине, а также категорический отказ от идей «оптимистического прогрессизма» и «прорыва» в деле конфликтного урегулирования могли бы быть озвучены Россией в рамках Минской группы. Однако сводить российское участие в мирном процессе к одной лишь Минской группе было бы ошибкой. У России гораздо больше мотивов (чем у Франции, США и других стран-посредников) к достижению прогресса в Нагорном Карабахе.

И последнее (по порядку, но не по значимости). И в Баку, и в Ереване именно от России ждут новых идей, новых методик урегулирования конфликта. Насколько релевантны такие ожидания - другой вопрос (тема отдельной статьи). Но в кулуарных разговорах эксперты, высокопоставленные чиновники Армении и Азербайджана высказывают мысли о том, что главный ключ к разрешению карабахской головоломки находится в Москве. Следовательно, Кремль для сохранения своего влияния на Южном Кавказе в целом должен активизировать свою миротворческую деятельность, как в рамках Минской группы, так и за ее пределами, предлагая новые форматы, идеи и методику разрешения самого старого межэтнического спора в СНГ. Сегодня прежние форматы и идеи дискредитированы, нужно заполнять образовавшийся вакуум.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати