29.06.2006

«России больше не нужна одноразовая государственность»

Вчера замглавы президентской администрации Владислав Сурков провёл брифинг с иностранными журналистами. По данным СМИ, встреча была проведена по прямой рекомендации американской PR-компании Ketchum, которая должна помочь России избавиться от негативного имиджа в преддверии саммита G8 в Санкт-Петербурге. Отвечая на вопросы журналистов, Владислав Сурков сделал ряд важных заявлений, которые «Политком.Ру» попросил прокомментировать руководителя политологического департамента Центра политических технологий Алексея Зудина:

- Что означают слова Владислава Суркова, по слухам, сделавшего ставку на Дмитрия Медведева в качестве преемника, касательно того, что он не знает имени будущего преемника?

- Элементарную вещь – для того, чтобы нынешний президент сохранил свою политическую силу до последнего момента, необходимо максимально долго поддерживать неопределенность вокруг фигуры преемника. Кстати, это обстоятельство теоретически не исключает того, что в качестве преемника возможна и другая фигура. Это может случиться, если все усилия по поддержанию максимальной неопределенности не дадут результата.

- Сурков сказал, что вступление президента в партию – вопрос ближайшей исторической перспективы. "То, что президент не член партии - это издержки нашей борьбы с коммунизмом", - считает он. Что это значит для политической системы в контексте предположения, что после 2008-го Путин останется как игрок на политическом поле? Он станет лидером «Единой России»?

- Возможна и другая интерпретация слов о партийности президента. Сурков говорил о президенте, а не о Путине. А слова «ближайшая историческая перспектива» в некотором роде оксюморон, потому что «ближайшая» означает «на расстоянии вытянутой руки», а «историческая» – «до второго пришествия». И с учетом того, что Путин покинет свой пост, относить эти слова к нему, на мой взгляд, не следует. Скорее, они относятся к следующему президенту.

Нельзя не согласиться с Владиславом Сурковым в том, что беспартийный президент – наследие тяжелой борьбы растущей российской демократии с оковами коммунизма. Но не только в этом дело. Есть еще одно обстоятельство. Борисом Ельциным еще в начале 90-х была создана уникальная политическая ниша - «президента всех россиян». Это беспартийная ниша, которая являлась и является до сих пор уникальным политическим ресурсом. Я бы не торопился объявлять этот ресурс чем-то приходящим.

Как только на горизонте забрезжила перспектива партизации нового президента, мне гораздо более определенно представилась политическая ниша будущего экс-президента. Дело в том, что 2008 год включает в себя не одну политическую интригу. Таких интриг несколько, и со временем их количество только возрастет. Помимо традиционной – «кто придет на смену Путину» - есть еще, как минимум, две: как изменится политический режим в России, произойдет ли его деконцентрация и в какой форме; и вторая – не менее важная, от которой во многом зависит предыдущая, – какую политическую нишу займет экс-президент.

И тот факт, что влиятельный кремлевской чиновник говорит о возможной партизации президента, побуждает меня думать, что ниша «президента всех россиян» - то есть роль национального лидера - не исчезнет после того, как новый президент вступит в какую-нибудь политическую партию. Почему-то я думаю, что эту нишу, с высокой долей вероятности, займет экс-президент Путин.

Есть еще одно обстоятельство, которое делает эту возможную политическую нишу актуальной. У нас в стране не только не решен вопрос о создании нормального института ответственной правящей партии, такого, чтобы он был политическим институтом, а не бюрократическим образованием, но и не решен вопрос о системной политической оппозиции.

Возможно, что еще более сложной задачей, чем создание института правящей партии, является создание такой оппозиции, которая была бы готова к жесткой борьбе за власть, не разрушая при этом сложившую к настоящему времени государственность, не ставя под вопрос преемственность политического курса, а предлагая его новую интерпретацию или существенные дополнения. То есть нужна такая оппозиция, которая присягнула бы на верность пути, который с таким трудом был пройден нашей страной за последние 15 лет. И ниша «президента всех россиян» может помочь формированию ответственной политической оппозиции.

В какой форме это может произойти? Теряя политическую власть, отдавая ее по собственной воле, а значит, сохраняя до самого последнего момента политическую силу и моральный капитал, подчиняя свое поведение конституционной норме, президент, конечно же, утратит значительную часть реальной политической власти, которой он сейчас обладает. Но можно предположить, что он обретет власть иного рода – власть моральную.

Мораль древними ставилась на одну доску с политикой. Моральные основания политики предшествуют партийной системе. Другими словами, какие бы конкретные институциональные формы ни приняла в дальнейшем эта моральная власть Путина, наиболее адекватная для нее позиция – это критическое отношение к новой власти с точки зрения «всех россиян».

Причем естественная ниша для этой моральной власти - внепартийная ниша.

- Пожалуй, впервые так четко и на таком высоком уровне было заявлено о том, что необходимо формировать "национальную идеологию ". Эта идеологическая площадка - место, откуда можно контролировать политическую систему. Одновременно она создает опасность устранения плюрализма. Как она будет оформлена институционально? На базе «Единой России»? Общественной палаты? Министерства юстиции, куда ушел "правдорубец" Устинов?

- Я думаю, что эти предположения очень показательны. Потому что если идеологию начнет транслировать административный аппарат государства, или даже партия, претендующая на роль доминирующей, то такая идеология никогда национальной не станет.

По логике политической борьбы такая идеология будет вклеена в логику правящей партии, отождествлена с ней и рано или поздно (скорее, рано) отправлена в отставку вместе с правящей партией. Это произойдет по одной простой причине. Когда сейчас говорят о суверенной демократии, то подразумевают суверенитет России в мире – и это справедливо, поскольку, что бы ни говорили, а налицо активные попытки эту самостоятельность ограничить. Но, несмотря на то, что эта самостоятельность очень актуальна сейчас, не нужно забывать основной сути понятия суверенности. Суверенная демократия означает признание существования суверена – то есть того, кто этим суверенитетом обладает. А таким сувереном в демократическом государстве обладает только народ. А значит, общенациональная система ценностей имеет основания стать действительно общенациональной идеологией только в том случае, если она будет принята не только правящей партией, но и оппозицией, причем реальной оппозицией – той, которая может сменить правящую партию.

Это главный тест на жизнеспособность такой единой системы ценностей – общенациональной идеологии.

Поэтому источником распространения единой системы ценностей должны стать все значимые политические акторы – и власть (или ее аналоги), и наиболее крупная партия оппозиции (или ее аналоги).

Но это только первый тест на жизнеспособность системы ценностей. Есть и второй. Эта система ценностей, какой бы она ни была, обязательно должна включать в себя ценности демократии и плюрализма. Что на практике означает буквально следующее – единая система ценностей не должна быть единственной. Иными словами, единая идеология для того, чтобы реально утвердиться в России, должна избежать соблазна превратиться в монопольную идеологию, как это было в СССР.

Это два основных требования, которым должна удовлетворять общенациональная идеология. Тогда она действительно сможет укорениться, а если нет, то это будет только лишь очередное проявления «административного восторга» (по Салтыкову-Щедрину) или очередная попытка направить развитие нашей страны в авторитарном направлении.

Можно предположить, что способность гипотетической системы ценностей удержаться в плюралистическом поле будет зависеть от того, будет в ней или нет какая-то особая доктрина. Если в ней появится некий канон (некий талмуд, некая библия, некий условный краткий курс ВКПБ), то у нас будут веские основания утверждать, что попытка создания идеологии является попыткой идеологического обоснования поворота к авторитаризму.

Но если идеология будет питаться из основных субкультур, которые в настоящее время имеются в российском обществе, и не будет пытаться подменить их собой, то тогда у этой версии идеологии есть возможность сохраниться в рамках идеологического плюрализма.

- Велика ли опасность, что формирование идеологии станет именно оправданием авторитаризма?

- Любой курс несет в себе опасность. Отсутствие единой общенациональной системы ценностей тоже несет опасность – опасность долговременного политического паралича, чреватого омертвлением государства. И на наших глазах это происходило, когда государственные устройства тех стран, в которых не появлялось таких систем ценностей, терпели крах. Яркий пример – то, что произошло с Францией, один раз в 1870, и второй – в 1940 году.

Точно так же своими опасностями чреват и политический курс, который предполагает формирование системы ценностей, особенно, если это формирование идет «сверху». По большому счету, наше коллективное будущее будет зависеть от того, сможем ли мы сформировать систему ценностей, которая оставалась бы в рамках идеологического плюрализма, сможем ли мы избежать той ловушки, в которую угодила большевистская Россия, сталинская Россия, советская Россия.

- Но дело в том, что формирование будет в основном осуществляться людьми, которые имеют опыт работы в рамках именно авторитарной системы. Не является ли этот факт определяющим?

- Пользуясь словами того, кто стал олицетворением авторитаризма в нашей стране, можно сказать – ну что ж, «других писателей у нас нет».Однако, конечно, все не так плачевно. Дело в том, что в руках государства огромные ресурсы для того, чтобы поощрять те тенденции в общественных настроениях и культуре, которые оно считает необходимыми для формирования системы общенациональных ценностей. Главное – не превратить это поощрение в уничтожение иного. Государство должно оставить культурную периферию в покое. Если оно действительно думает о будущем после себя и рассматривает себя как систему, способную выдерживать и принимать перемены, оно должно помнить, что все новое растет на периферии, и поэтому ее нельзя давить.

Кроме того, у нас есть огромный негативный опыт – память о том, как не надо, – поэтому я бы не стал с заведомым пессимизмом относиться к стремлению формировать идеологию.

По-моему, период отождествления правящих групп с государством в нашей стране закончился. И доказательством этого является Борис Ельцин 1999 года и, по всей видимости, Владимир Путин 2008 –го.

- Сурков заявил, что не видит политической подоплеки в аресте бывшего губернатора Ненецкого автономного округа Алексея Баринова: "У нас очень модно описывать все действия власти через термины заинтересованного отношения к собственности». Он назвал ложью слухи о том, что Баринов арестован, поскольку "Роснефть" хочет приобрести в регионе нефтяные ресурсы, и о том, что за этими событиями стоят интересы власти. Почему Сурков, говоря о Баринове, стал защищать "группировку силовиков", к которой сам не принадлежит?

- Замечание Суркова я бы воспринимал как напоминание о том, что, вопреки распространенной среди некоторых наблюдателей манере толковать властные решения, те, кто принимают эти решения, кроме краткосрочных интересов, иногда мотивируются еще и долгосрочными и среднесрочными мотивами. И бывает, что одно не противоречит другому, но одно и не сводится к другому.

Кроме этого, можно отметить, наверное, и стремление заместителя администрации сохранить совместимость с силовикам и доказать свою консенсусность.

- Каким будет место «Единой России» в новой системе власти?

- Если предположения, которые были сделаны вначале интервью, верны, и партизация будущего президента предполагает, что экс-президент займет освободившую нишу лидера всех россиян, то тогда я не завидую «Единой России». Та ноша власти, которая выпадет на ее долю, окажется очень тяжелой – придется работать много и трудно.

- А она не умеет?

- Не так однозначно. С одной стороны, в этой партии состоят люди, которые пришли во власть и в политику в 90-е годы, а значит, в какой-то степени несут с собой представления о политике как о естественной монополии элит, освобожденных от социальной ответственности. А с другой стороны, чем дальше, тем больше эти люди пребывают в новых условиях и не могут не считаться с тем, что такие представления о политике становятся все менее оправданными в России. Нельзя без серьезных последствий быть безответственным, богатым или властным человеком в бедной стране, граждане которой, если и не понимают, то чувствуют, что суверенитет, несмотря ни на какие исследования политологов и социологов, принадлежит им.

Время монархов прошло – его отменила великая российская революция начала прошлого века. Но точно также и прошло время непогрешимых вождей. России больше не нужно одноразовой государственности, которая совпадает с телом очередного непогрешимого вождя. России нужна государственность, способная пережить ротацию власти, и меняться сообразно с требованиями времени. На мой взгляд, именно это является концентрированным общественным запросом к власти, а не увеличение или уменьшение количества людей, выступающих за то, чтобы оставить Путина на посту президента России. И, как мне кажется, президент, который принял решение уйти, несмотря на свою оглушительную популярность, адекватно прочитывает этот гражданский запрос к власти.

Подготовила Любовь Шарий

Версия для печати