12.07.2006 | Сергей Маркедонов

Смерть Басаева: политические последствия для Северного Кавказа

Так что же произошло с Шамилем Басаевым, считавшимся олицетворением чеченского сепаратизма и исламского терроризма? Сама постановка данного вопроса, на первый взгляд, кажется нелепостью. Террорист номер один мертв. Однако в каких терминах корректно описывать смерть одного из наиболее успешных чеченских полевых командиров? Можно ли говорить о его «ликвидации»?

С точки зрения руководства ФСБ и представителей высшей государственной власти (начиная с президента России) террорист номер один был ликвидирован в результате успешной операции спецслужб. Однако даже внутри такой закрытой корпорации, как ФСБ, возникли разногласия по поводу интерпретации смерти неистового Шамиля. Информагентство «Интерфакс» привело ссылку на группу общественных связей УФСБ по Ингушетии о мощном взрыве в ингушском селе "в результате неосторожного обращения с боеприпасами и взрывчатыми веществами" (цитируется по "Интерфаксу"). Чеченские боевики также подтвердили гибель своего боевого товарища. 10 июля 2006 г. на сайте сепаратистов "Кавказ-центр" в заметке “Шамиль стал Шахидом (инша Аллах)” со ссылкой на так называемый Военный комитет Ичкерии сообщается, что Шамиль Басаев погиб на территории Ингушетии в результате случайного самопроизвольного взрыва грузовой автомашины с взрывчаткой. Муфтий Чечни Султан Мирзаев обрушился с критикой заметки на «Кавказ-центре» с богословских позиций. По словам Мирзаева, "приспешники Басаева утверждают, что он погиб не в результате спецоперации, а стал жертвой случайного взрыва. Как может быть шахидом человек, погибший случайно?" Таким образом, даже среди тех, кто считает себя приверженцами ислама (и пророссийский муфтий, и чеченские боевики идентифицируют себя как верующих мусульман), нет единства в оценках гибели террориста номер один.

Однако вопрос об «источнике смерти» Басаева при всей своей важности все же является второстепенной (инструментальной) проблемой. Куда более важно обсуждение политических последствий гибели главного чеченского террориста. В отличие от смерти Аслана Масхадова, которого многие политики и эксперты в Европе и в США рассматривали как умеренного лидера, гибель Басаева принимается на Западе благожелательно. Шамиль Басаев считается там (в отличие от Масхадова, Закаева или Сайдулаева) «международным террористом», сопоставимым с пресловутым Усамой бен Ладеном. В этом смысле Россия получила значительные политические дивиденды от гибели самого успешного чеченского террориста. Это, пожалуй, первый случай, когда Россию не критикуют за жесткую политику в Чечне.

Многие политики и эксперты из США и европейских стран высказывают тезис о том, что смерть Басаева существенным образом изменит климат переговоров Буша-младшего и Путина, а также всю атмосферу саммита G-8. До 10 июля 2006 года многие предсказывали критическую тональность разговоров лидеров ведущих мировых держав с российскими коллегами (обвинения России в «петролизме», использовании энергетики в политических целях и восстановлении имперского политического курса в СНГ). Сегодня же идет речь о том, что в Санкт-Петербурге диалог между представителями РФ и остальной «семеркой» будет выдержан в более конструктивном ключе и построен на фиксации «общих точек соприкосновения».

Уход из жизни первого террориста рассматривается как победа Кремля и усиление российских позиций на Северном Кавказе. “The Washington Post” пишет о Басаеве как об одном из "самых противоречивых и безжалостных" чеченских «комбатантов». При этом это влиятельное американское издание подчеркивает, что методы Басаева (теракты против мирного населения, захваты заложников) отвергались даже частью сепаратистского движения. А “The New York Times” цитирует советника по национальной безопасности США Стивена Хедли: "Президент (речь идет об американском президенте) не чувствовал напряжения, когда говорил с президентом Путиным о демократии и других проблемах, в которых мы не имеем полного согласия, поскольку мы сотрудничаем в других вопросах". Сам Джордж Буш сделал заявление, в котором обозначил свое отношение к гибели главного чеченского террориста: «Если он является человеком, отдавшим приказ об убийстве детей в Беслане, думаю, он заслужил это». С настолько откровенно пророссийскими заявлениями американский лидер не выступал, начиная с периода «великой дружбы» между Россией и США в сентябре 2001-начале 2002 гг. Борьба с терроризмом рассматривается в Вашингтоне сегодня как приоритет внутренней и внешней политики. В этом смысле версия о «ликвидации Басаева» объективно работает на сближение позиций РФ и США. Таким образом, Россия демонстрирует свою приверженность стратегии борьбы с «международным терроризмом». Немецкий журналист Инго Маннтойфель назвал смерть Басаева концом целой эпохи в истории чеченского сепаратизма.

Однако благоприятная международная атмосфера (в отличие от ситуации 1999 года или ликвидации того же Масхадова) не должна обманывать российских политиков. Всю борьбу с терроризмом нельзя сводить к достижениям в информационном пространстве. То, что российская власть пытается представить противостояние чеченским террористам как часть глобальной борьбы с «мировым терроризмом», не вызывает нареканий. Такая стратегия является оправданной как с политической, так и с медийной точек зрения. Хотя сразу хотелось бы заметить, что подобная линия должна быть последовательной.

Борьба с «мировым злом» не должна сочетаться с реверансами в адрес лидеров ХАМАСа и других ближневосточных политиков, не гнушающихся террористических методов борьбы. Обманываться не стоит, прежде всего, потому, что смерть Шамиля Басаева не означает прекращения террористической войны против Российского государства. Более того, к сожалению, ошибки и просчеты самой власти ведут к тому, что «басаевщина» как социально-политический феномен не исчезает.

Коррупция, закрытость власти в кавказских республиках, отсутствие каких-либо перспектив для «невластного бизнеса» и карьерного роста толкают многих жителей региона в радикальный ислам, который сегодня намного опаснее, чем «ичкерийская идея», за которую боролся Шамиль Басаев. Сегодня Чечня является всего лишь частью «исламского террористического интернационала», и устранение Басаева никак существенно на эту ситуацию не повлияет. Да, Басаев был террористом отнюдь не регионального масштаба. Под это имя давали солидные деньги спонсоры терроризма. Однако сама по себе физическая гибель Шамиля не уничтожит предпосылок для террористического протеста против власти. Наивно предполагать, что с гибелью Басаева финансирование терактов станет намного меньше, чем было раньше. В конце концов, деньги идет туда, где открываются «инвестиционные перспективы».

Увы, клановая власть в регионах, безоглядно поддерживаемая из Москвы (по принципу «кабы чего не вышло»), открывает ворота для таких «инвестиционных» возможностей. Каждое незаконное и неправовое действие администраторов, сотрудников правоохранительных структур работает на новых «басаевых», которые уже сегодня видят перед собой пример многолетнего успешного противостояния великой ядерной державе.

Смерть Басаева не сможет кардинальным образом дезорганизовать террористическое подполье на Северном Кавказе, поскольку даже гибель такого террориста не вызовет разрыв «паутины террора». При всем авторитете и политическом весе Басаева на Кавказе в Центральной Азии и на Ближнем Востоке, Шамиль был всего лишь наиболее успешным полевым командиром. Одним из многих других. Вполне возможно, что сдерживаемые «авторитетом» Шамиля более юные отморозки станут соревноваться с покойным в кровавом террористическом соревновании. По мнению авторитетного востоковеда, эксперта Московского центра Карнеги Алексея Малашенко, после гибели Басаева «часть его людей пойдет на поклон к Кадырову, кто-то переметнется к федералам, а примерно двести "идейных" бойцов растекутся по Северному Кавказу, всплывут в Пакистане, Узбекистане, Ираке и других горячих точках». И к этому «всплытию» надо готовиться уже сегодня. Появление экс-басаевцев в рядах нынешнего премьера Чечни может существенным образом повлиять на эволюцию взглядов и методов этого внешне пророссийского политика. «Всплытие» же представителей басаевского «ядра» в Кабардино-Балкарии, Дагестане или Карачаево-Черкесии чревато новым Нальчиком. Что же касается Ирака, Пакистана или стран Центральной Азии, то проблема «экспорта басаевщины» могла бы стать предметом серьезного обсуждения на саммите в Санкт-Петербурге. В любом случае уже сегодня надо как можно быстрее забыть про триумф и готовиться к отражению новых терактов и предотвращению новой политической дестабилизации.

Для содержательного (а не пиаровского) противоборства с вызовом радикального ислама важно не уничтожение одиночек (пусть даже и знаковых), а реальное присутствие российской власти на Кавказе. Сегодня же это присутствие ограничивается имперским форматом. Главное - внешний контроль над территорией, а также соблюдение формальной лояльности. Никаких попыток социализации и модернизации (как в советские времена) Северного Кавказа центральная власть не делает. И речь в данном случае идет не о восстановлении системы репрессалий или партийно-номенклатурной системы, которые оставили о себе дурную память. Речь идет о включении Кавказа и кавказцев в общероссийские социальные связи. Необходимо дать почувствовать жителям Кавказа, что они такие же представители российской нации, как жители Рязани, Калуги или Саратова. Второе (о чем автору этих строк сказал один из дагестанских чиновников во время моего недавнего визита в Махачкалу) - это установление справедливой власти. «Мы дагестанцы можем жить бедно и стесненно, но не потерпим несправедливой власти. Это у нас в крови», - сказал собеседник автора. Установление такой власти (а не системы добровольных помощников московских высокопоставленных мздоимцев)- задача для Кремля (да и для всех нас, российских граждан) первостепенной важности.

Второй, но от этого не менее серьезной задачей российской власти является понимание самой природы терроризма, мотивации террористов, тех причин, которые толкают людей к тротилу и автомату Калашникова. Расценивать террористов как заурядных бандитов не следует, потому что такая подмена понятий вредит делу: ликвидация бандитов в результате спецоперации - это одно, а борьба с людьми, выдвигающими политические требования, - совсем другое. Принять данный тезис вовсе не означает потворствовать терактам или снимать обвинения с их организаторов и исполнителей. Речь в данном случае идет только об одном. Власти нужно научиться ставить правильный политический диагноз и называть вещи своими именами. Сегодня на Северном Кавказе Российскому государству противостоят не «банды фантомасов», а политически мотивированные люди, готовые к установлению исламского порядка (весьма своеобразно интерпретируемого) и ликвидации российского влияния в регионе ценой масштабной дестабилизации. Следовательно, против них нужно использовать политическое, а не только военно-полицейское оружие. Таким оружием могли бы стать и эффективная контрпропаганда, и формирование «своих людей» из числа «бывших» противников России, и политическая «перековка», и многое другое.

Как бы то ни было, Басаев больше не будет совершать террористических актов, захватывать школы и родильные дома.vСергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати