13.07.2006

Власть и либералы не учат историю

Конференция "Другая Россия", продолжавшаяся два дня, вчера завершила работу. Итогом конференции, собравшей представителей многих оппозиционных политических и общественных организаций, стало обращение к главам семи государств-«лидеров свободного мира" с призывом обратить внимание президента Владимира Путина на ущемление политических и гражданских свобод в России. Но, пожалуй, главным событием конференции стало то, что лидеры двух главных российских демократических партий демонстративно проигнорировали съезд оппозиции, за что подверглись серьезной критике со стороны участников съезда. Об итогах и значении «Другой России» с «Политком.Ру» беседует заместитель генерального директора Центра политических технологий Алексей Макаркин:

- Что можно сказать по итогам конференции «Другая Россия»? Действительно ли встретились российские «важнейшие оппозиционные силы»?

- Стал еще более очевиден раскол между умеренной и радикальной оппозицией. Умеренная оппозиция принимает правила игры власти и выстраивает отношения с ней – то есть воспринимает ее как реальность на длительную перспективу. В связи с этим умеренная оппозиция, понимающая, что участие в этой конференции является вызовом Кремлю, отказалась от присутствия на этом мероприятии. Явлинский оказался в отпуске, СПС сначала согласился, а потом отказался, сославшись на участие Анпилова и Лимонова (о котором, к слову, было известно заранее), КПРФ тоже не присутствовала в качестве партийной делегации, сменившая лидера «Родина» не только отказалась от участия, но и исключила Делягина, который принял участие в конференции.

То есть вся оппозиция, которая рассчитывает на участие в следующих парламентских выборах и на то, что сможет получить какой-то информационный ресурс в рамках этих выборов, и хотела бы, чтобы ее финансировал российский бизнес (а после дела Ходорковского понятно, что бизнес намного более осторожен и не может, не рискуя, финансировать радикальную партию), - вся эта оппозиция не хочет сейчас испортить окончательно отношения с властью.

Поэтому в конференции принимали участие те силы, которые заранее знают, что не будут на выборах, и им важно показать себя радикалами, заявить свою позицию, создать информационный повод и привлечь к себе внимание, в том числе за границей.

- Почему не принявшие участие в конференции оппозиционные силы не смогли четко сформулировать причины отказа?

- Это политики, они не будут формулировать неприятные для себя вещи. О том, кто пошел, а кто не пошел на эту конференцию и с какими мотивировками, к выборам все равно забудут. Они будут проходить по другим правилам – в большой зависимости от телевидения и от того, кто, как и в каком объеме предстанет перед телезрителями. А это тоже, в свою очередь, будет сильно зависеть от того, кто сколько соберет денег. Все это впрямую скажется на результатах выборов. Так что нежелание мотивировать свой отказ - рациональная позиция.

Соответственно пришли те, кто понимают, что на выборы им не идти, те, кому не надо договариваться с властью. По нынешнему законодательству в выборах могут участвовать только партии, в составе которых не меньше 50 тысяч человек. Сейчас зарегистрировано только пять таких партий. У республиканцев не много шансов быть зарегистрированными, у Касьянова вообще движение, а не партия, «Объединенный гражданский фронт» тоже не собирается быть партией. Лимоновцы пытались легализоваться много раз, но у них это не получается и не получится.

- В чем тогда значимость прошедшей конференции?

- С одной стороны, можно сказать, что произошла встреча тех оппозиционных сил, которые власть старается сделать маргинальными, которые не вписываются в партийно-политическую систему, которую выстраивает власть. А с другой стороны, эти оппозиционные силы, оказавшись в сходном положении, сближаются вне зависимости от своей идеологии и политических ориентаций. Сближение либералов и лимоновцев выглядит очень неестественно - это разные силы, но они испытывают сходные проблемы с властью.

И в этом есть большая проблема. Опасность состоит в том, что такие союзы, сближение разных сил в которых происходит от отчаянья, теряют демократическую идентичность. Таким образом, встает вопрос, который уже был у нас в истории: насколько далеко в поисках временных союзников может зайти либеральная оппозиция. Сто лет назад она была недовольна властью и имела для этого серьезные основания. Для нее «своими» были скорее леворадикалы (в том числе большевики), чем реформаторы во власти. Под флагом оппозиционности происходило сближение либералов с леворадикалами. И мы знаем, к чему это привело. Реформаторы во власти оказались тогда без поддержки либералов.

- Такая опасность есть и сейчас?

- Конечно. Сегодня такого рода союзы, во-первых, дезориентируют значительную часть своих демократических сторонников, и это, во-вторых, укрепляет позицию лимоновцев. В любом обществе лево- и праворадикальные силы должны быть на обочине политического процесса – это нормально. А слияние их с умеренными силами способствует легитимизации маргиналов, которые используют демократов для того, чтобы заявить о себе как о респектабельной силе, что в перспективе открывает им прямой путь в ту область политики, где им быть очень нежелательно.

Конечно, ответственность за это несет в первую очередь власть, которая выталкивает демократическую оппозицию в маргинальное пространство, ограничивает их доступ к СМИ. Но это не отменяет ответственности либералов за такие союзы. Тем более что наш, российский, опыт уже показал, к чему это приводит.

Поэтому тот вариант, который был опробован – это ошибка демократов, принявших участие в этом форуме, сходная с ошибкой кадетов в начале 20 века. Понятно, что эту ошибку трудно было не совершить эмоционально. Но политик, который оценивает долгосрочные последствия своих поступков, не должен совершать таких ошибок. Этот упрек опять-таки напрямую относится к власти, даже чуть ли не в большей степени, поскольку она обладает огромными ресурсами и облечена ответственностью, возложенной на нее народом, ее выбравшим.

Политика «закручивания гаек» открывает возможности для усиления позиций наиболее консервативных сил во власти, как это было в начале 20-го века, когда после смерти Столыпина в правительство пришли реакционеры. Но такая политика порождает вначале торжество реакции, а потом - революции. Что и произошло в России в 1917 году, после чего любые возможности демократической модернизации были на долгие годы для России исчерпаны.

И тогда власть считала, что она укрепляется таким образом. И тогда либералы, объединяясь с маргиналами, считали, что они таким образом расширяют свои возможности. И те, и другие считали, что они ведут себя рационально, и те, и другие пришли к печальным результатам.

Эти проблемы актуальны и для современной России.

Но беда в том, что у нас плохо извлекают уроки из собственной истории. Ситуации, конечно, разнятся, но ошибки очень сходные. Это общая проблема, свойственная России, где с большим трудом выстраивается система договоренностей, поэтому у власти всегда велик соблазн вырастить себе безобидную оппозицию, и большой соблазн для оппозиции перейти к революционной практике.

Это представляет особенно большую опасность в тех условиях, когда в стране слабые демократические традиции и институты, как это было в начале 20-го века – в этой ситуации пространство для компромиссов очень ограничено. Но такая же ситуация и сейчас – демократические институты очень слабы, их нужно вырастить, а для этого нельзя политикам совершать необдуманные поступки, тем более в области, где они могут иметь долгосрочные последствия.

Подготовила Любовь Шарий

Версия для печати