20.07.2006 | Игорь Бунин

Перешедшие пустыню

Российский бизнес едва выходит из подросткового возраста – ему нет еще и двадцати. За это бурное время сословие отечественных предпринимателей прошло путь, который в других странах занимал столетия. К первому поколению постсоветского бизнеса применима известная фраза – «иных уж нет, а те далече». Тем не менее именно эти люди создали предпринимательскую среду, без которой невозможна рыночная экономика. Сквозь призму их карьер легко увидеть портрет эпохи, которая уже ушла в историю, заложив фундамент новой России.

В ходе исследования, начатого Центром политических технологий еще в 1994 году, были опрошены 120 предпринимателей (многие неоднократно в разное время), начавших свое дело на рубеже 1980-х – 1990-х годов – крупных и средних, известных и не очень. Поколение, пришедшее в бизнес в конце 80-х – начало 90-х годов, можно сравнить с народом, идущим через пустыню. Политическая неразбериха, неопределенные правила игры, высокие риски, неприязнь и непонимание со стороны значительной части общества – вот с чем сталкивались предприниматели «первой волны».

Кто были эти первопроходцы? Встречались, конечно, и представители криминальной сферы, и дилетанты-авантюристы. Но, в отличие от бытующих стереотипов, отнюдь не они задавали тон. Так, к рыночным условиям быстро адаптировались часть старой номенклатуры и «красные директора». Экономист Ростислав Капелюшников отмечает, что гендиректора примерно 40% предприятий и сегодня сохраняют свои должности еще с дореформенных времен. Среди первых бизнесменов крайне высоко число представителей интеллигенции – лиц с высшим образованием, в том числе обладателей красных дипломов, рекомендованных в аспирантуру, победителей научных конкурсов и др.

Большинство из них, согласно опросам, испытывало неудовлетворенность своей деятельностью. Приход в бизнес означал как самоутверждение, стремление сделать что-то масштабное, так и выполнение элементарной обязанности главы семьи обеспечить нормальный уровень жизни.

Рискнувших ждали лихие годы. Шестерых из наших респондентов 1994 года нет в живых. Один пытался скрыться от «солнцевской» мафии, но был убит за границей. Другого в собственном кабинете застрелил его же заместитель, рассчитывавший стать директором. Третий – знаменитый в первой половине 90-х Иван Кивелиди – был отравлен, как предполагается, из-за внутрикорпоративного конфликта. Нескольким респондентам, вовлеченным в сомнительные операции, пришлось бежать, никто из них уже не вернулся в Россию.

В середине 90-х государство переживало упадок, и в бизнес пошли те, кто имел о нем смутное представление. Этот период был к тому же временем расцвета респектабельных мошенников, отлично чувствовавших себя в мутной воде «первоначального накопления». Именно тогда настало время «естественного отбора», на которое пришлось большинство разорений. Зато к дефолту 1998 года бизнес подошел уже в неплохой форме, в предпринимательской сфере практически не осталось случайных людей. В наибольшей степени пострадали тогда крупные структуры, делавшие ставку на привилегированные отношения с государством («олигархат»), да и то в отдельных сферах, в первую очередь, банковской. Средние же структуры оказались стабильными, более того, многие называют кризис отправной точкой для дальнейшего подъема.

Не все устоявшие сумели почувствовать ветры нынешнего десятилетия. Ряд крупных бизнесменов, будучи «размашистыми» игроками авантюрного толка, не смогли адаптироваться к изменившимся реалиям. Успехи в эпоху «бури и натиска» вызвали у них завышенные представления о своих возможностях, что в условиях слабой легитимности и нестабильности прав собственности привело к фатальным результатам. Самый яркий пример – Михаил Ходорковский, которого мы также опрашивали десять с лишним лет назад. Другой вариант ухода предпринимателя, почувствовавшего невозможность дальнейшей самореализации – согласие Кахи Бендукидзе на должность министра в соседней Грузии.

Вообще, многие бизнесмены – люди «проектного типа». Реализовав (успешно или не очень) один проект, они начинают другой, иногда совершенно новый: например, в политике или на госслужбе. Однако от служащего требуется аккуратное выполнение рутинных функций, что часто не соответствует менталитету бизнесмена, ориентированного на достижение результатов, взятие новые рубежей. Задачам чиновника больше соответствует не предпринимательская, а менеджерская психология, которая предусматривает исполнительность и дисциплинированность.

Есть еще одна распространенная особенность карьер российских предпринимателей – распад первоначальных команд, формировавшихся часто из друзей, однокурсников, коллег по работе. Со временем приоритеты партнеров меняются и нередко становятся диаметрально противоположными. В некоторых случаях дело заканчивалось острыми внутрикорпоративными конфликтами (даже с криминальной составляющей), но чаще, особенно в последнее время, можно говорить о цивилизованном разводе.В первой половине 90-х ключевыми фигурами в частном бизнесе были владельцы «заводов, газет, пароходов» -- крупные предприниматели, контролировавшие огромные многопрофильные компании. Возможностей для разнообразного бизнеса было тогда больше не только из-за того, что государство уходило (часто беспорядочно) из разных сфер жизни. Рынок переживал период становления, и места на нем хватало если не всем, то многим.

Сегодня многопрофильные гиганты входят в сферу интересов государства. Они составляют «первый уровень» бизнеса – стратегически важный для российской власти. Ведь многопрофильность предусматривает политические интересы и активную разностороннюю экспансию (что всегда взаимосвязано), а это отныне прерогатива «государевых людей».

Теперь залог успеха частного предпринимателя, который не хотел бы выступать конкурентом государства, это – специализация, правильное определение «ниши», при этом в ее рамках возможна активная экспансия. Потребитель стал более требовательным, конкуренция резко выросла. К тому же практика показывает, что компании, работающие строго в одной отрасли, привлекают меньшее внимание государства.

«Двухуровневая» конструкция – государственные полифункциональные корпорации на верхней ступени, частные специализированные на второй, в принципе, устраивает большую часть бизнеса. Однако растущее российское чиновничество, похоже, рассматривает «антиолигархическую» кампанию, то есть борьбу за контроль над «верхним» уровнем, как модель для собственных действий и в отношении аполитичного, но часто успешного и привлекательного среднего бизнеса.

В последние годы, столкнувшись с проблемой отношения к себе общества, бизнес стал более «скромным». Богатые склонны к обособлению. Один из наших респондентов говорит: «Они знают, что общество их не принимает, ощущают, что безопаснее существовать на частных территориях, в дорогих отелях, магазинах, яхт- и гольф-клубах, куда не ходят обычные люди. И они не только никого к себе не пускают, но и сами не ходят в «обычную» жизнь».

Важная проблема заключается в том, что в кризисных ситуациях, становясь мишенью для атак чиновников, бизнес не может рассчитывать на поддержку общества. Ведь оно хотя и скептически относится к эффективности государства, но не готово признавать «святость» частной собственности. Прошедшие через пустыню и не совершившие этот путь живут в разных мирах и не готовы понимать друг друга.

Игорь Бунин - генеральный директор Центра политических технологий

В сокращенном виде текст опубликован в журнале «Форбс», №7, 2006 г.

Версия для печати