31.07.2006 | Алексей Макаркин

Новый левоцентристский проект

Декларация о намерении создать левоцентристскую партию из сторонников Сергея Миронова и Александра Бабакова вполне закономерна. При 7-процентном избирательном барьере и с учетом российских реалий в Думу проходит три-четыре партии. Три уже практически известны – это «Единая Россия» (на прошлых выборах получила 38%, сейчас может получить больше), КПРФ и ЛДПР (при нормальной избирательной кампании в общей сложности порядка 25%). Четвертыми теоретически могли бы стать либералы, но их неуклонное стремление идти на выборы двумя колоннами и под старыми истрепавшимися флагами, скорее всего, приведет к тому, что свои 8% они получат – только на двоих. Поэтому более вероятно, что за Думу зацепятся левоцентристы, готовые использовать протестные лозунги. И определенные основания для этого есть.

Выборы 2007-2008 годов ставят перед Кремлем ряд политических задач на партийном пространстве. Во-первых, нужно что-то делать с «Родиной». Партия, которая стала преемницей блока «Родина» и которая в начале 2005 года начала «оживать», превратилась из инструмента решения политических задач (привлечение протестного электората и раскол КПРФ) в непосредственную угрозу власти. При этом бренд «Родина» остается пока более или менее электорально привлекательным. В связи с этим было два варианта: либо «убить» «Родину», либо «упаковать» ее таким образом, чтобы обезопасить и исключить варианты, при которых партия вышла бы из-под контроля. Иными словами, позволить ей существовать в определенных рамках.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения власти, стал предвыборный ролик партии «Родина» на выборах в Мосгордуму в 2005 году. Тогда партию обвинили в разжигании межнациональной розни и сняли с выборов. В марте 2006 года партия была снята почти во всех регионах, кроме одного. В Кремле решили на время «законсервировать» ее: в отставку был отправлен лидер «Родины» Дмитрий Рогозин, а на смену ему пришел бизнесмен-спонсор Александр Бабаков. В задачу последнего входило удержание партию на плаву до решения вопроса о судьбе бренда в Кремле.

Одновременно спикер СФ России Сергей Миронов сделал активную заявку на превращение его Партии жизни в «четвертую партию», которой предстоит пройти в Госдуму на выборах 2007 года. Напомним, что сейчас созданы такие условия, при которых в Госдуму почти гарантированно проходят «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР. За четвертое место фактически борются либералы, способность к объединению которых крайней сомнительна. Фактически четвертое место становится для Кремля фактором риска: именно оно может принести сюрприз, совершенно не нужный в столь важный электоральный цикл, подразумевающий смену президента.

Альянс Сергея Миронова и «Родины» фактически является поглощением «Родины» Партией жизни. Он означает, что в Кремле решили не сохранять партию «Родина» как самостоятельный проект. Ее было бы непросто «отмыть» от наследия Рогозина, заключавшегося в радикальной антииммигрантской риторике. Кроме того, под флагом объединения партий можно будет провести некоторую «чистку» «Родины» от нелояльных элементов. Похоже, что большинство «родинцев» благополучно вступят в новую партию – исключая Рогозина и его коллег по злополучной «монетизационной голодовке», которая предшествовала системному конфликту «Родины» с Кремлем.

При этом соединение «Родины» и Партии жизни приводит к обоюдно востребованному результату: слияние административно-политического ресурса спикера и популярного, востребованного «бренда», в результате чего «родинские» «боссы» получат некие возможности продолжать политическую деятельность (а не бояться, что партию будут постоянно снимать), а Партия жизни поглотит востребованный бренд – то, чего ей во многом и не хватало.

Кремль в свою очередь получит возможность «закрыть» «четвертое» место, нейтрализовать «Родину» и, что не менее важно, привлечь определенную категорию электората. Существует «ничейный» электорат, который в разные годы ушел от коммунистов, «Яблока», СПС образца 1999 года, а также временные сторонники разных мелких партий, получавших на выборах от десятых долей процента до 1-2%. Этих избирателей не привлекает ни бюрократическая «Единая Россия», ни архаичная КПРФ, ни эпатажная ЛДПР. Им нужно нечто другое – респектабельная (за которую достаточно престижно голосовать) политическая сила, которая при этом предлагает приятные сердцу популистские лозунги, бичует бюрократов и богачей (все равно каких – старых олигархов или новоиспеченных госменеджеров), но при этом не призывает к восстановлению советской власти.

Проблема состоит в том, что лояльный Владимиру Путину электорат полностью не покрывается «Единой Россией». И эта неохваченная часть электората в преддверии выборов, дабы не быть использованной какой-либо неуправляемой политической силой, должна иметь свою конкурентоспособную партию на федеральном уровне (в отличие от многочисленных существующих левоцентристских партийных проектов типа «Патриотов России», Партии социальной справедливости и др.) и в то же время предсказуемой и встроенной в «управляемую» многопартийность, которую создает российская власть. Для последней очень важно, чтобы этот избиратель даже в отдаленном будущем не перешел на поляну радикальной оппозиции. Отсюда и еще один мотив реализации левоцентристского партийного проекта. Кстати, для нынешней КПРФ новая партия вряд ли будет реальным конкурентом – за Зюганова сейчас голосуют стопроцентно коммунистические избиратели, которые просто не в состоянии воспринять другой политический бренд.

Таким образом, во-первых, новая партия должна выполнить роль аккумулятора настроений определенной части умеренного электората, не желающего голосовать на «Единую Россию» и тем более за КПРФ. Не исключено, что это будет цивилизованная социал-демократическая партия, о которой давно «мечтает» заместитель главы администрации президента Владислав Сурков.

Получается, что на партийном поле будут действовать две провластные партии: «Единая Россия» и союз Партии жизни и «Родины». Однако при этом их роли будут существенно различаться. Во-первых, Кремль при президенте Владимире Путине никогда не шел на выборы «двумя колоннами». За «Единой Россией» останется роль главной партии власти, а Партия жизни не будет ей ни альтернативой, ни «дублером». Из этого следует, что весь административный ресурс будет работать на партию власти, и лишь по остаточному принципу (либо там, где не возникает противоречий между двумя партиями) - на новый провластный проект. Максимальный лимит электоральных возможностей этого проекта не поднимется более 8-10% при самом благоприятном сценарии собственного развития.Во-вторых, «Единая Россия» по своей сути – часть правящего режима. Через нее происходит легитимация политических решений, выстраивается вертикаль власти, обеспечивается контроль над законодательной ветвью. Более того, именно «Единая Россия» - тот механизм, который и в дальнейшем будет использован для того, чтобы «упаковывать» чиновничество в систему функционирования политического режима. С появлением второй политической провластной партии ни о какой диверсификации для чиновников говорить нельзя: все механизмы функционирования режима по-прежнему будет связаны с «Единой Россией».

В то же время диверсификация для части элиты, а также на более локальных площадках все же возможна. Речь идет, например, о региональных элитах. В «Единой России» не могут уживаться абсолютно все политически активные представители региональных элит - по объективным причинам, так как всех деятелей с политическими амбициями трудно «включить» в партию, где должны быть представлены интересы федерального центра, губернаторов, мэров крупных городов и большого бизнеса. Отсюда востребованность различных партийных проектов в регионах, когда местные нотабли просто берут тот или иной «флаг» - от СПС до Партии жизни – и идут под ним на выборах в парламент субъекта Федерации. Для таких людей наиболее важным является не столько «раскрученность» бренда (хотя и это желательно), столько хорошие отношения партии с Кремлем, которые должны гарантировать партию от снятия с дистанции в ходе избирательной кампании или других форм негативного применения административного ресурса.

Кроме того, новая провластная партия может быть интересна для части бизнеса, который ищет объекты для политических инвестиций и сталкивается с большими трудностями, «пробиваясь» в «Единую Россию».Наконец, новая партия, безусловно, может быть востребована отдельными кланами в окружении президента, например, силовиками. Дело в том, что «силовики» еще в прошлом году утратили реальное влияние на «Единую Россию» - после того, как с ведущих постов в партии были сняты их протеже Богомолов и Волков. Есть основания полагать, что списки «единороссов» на будущих выборах будут комплектовать лишь с минимальным учетом интересов «силовой» группы (конечно, нескольких своих кандидатов они провести смогут, но этого для них мало). А раз так, то повышается ценность «партии власти–дубль», которая смогла бы пройти в Думу и отстаивать там их интересы (как в Думе третьего созыва приоритеты Чубайса были приоритетами СПС). Поддержка «силовиков» может обеспечить будущей партии административный ресурс (конечно, не такой большой, как у «единороссов») и приличное финансирование.

В то же время говорить о возможном расколе элит как следствии появления новой провластной партии нельзя. Элита консенсусна в том, что выборный цикл должен пройти при минимальных политических рисках, и Кремль никому не позволит «раскачивать лодку». Сами кланы, который оказываются в той или иной степени заинтересованы в игре с новым проектом, будут скорее диверсифицировать свои «политические вложения», работая на победу «Единой России» как главной партии власти и где-то оказывая помощь партии Миронова. Аналогично и Сергей Миронов как человек, лично лояльный президенту, не станет мешать победе «Единой Россией», а оппозиционность будет проявляться лишь в определенных рамках, так, чтобы не навредить партии власти.

Для «Единой России» реализация нового партийного проекта носит противоречивый характер. С одной стороны, партия получает конкурента, на которого может ориентироваться часть элиты, как федеральной, так и, особенно, региональной. Напомним, что только недавно был принят закон о запрете блоков на федеральных и региональных выборах, что сделало невозможным существование так называемых «губернаторских блоков», которые составляли конкуренцию «единороссам» (так, в Амурской области такой блок, одним из компонентов которого была Партия жизни, даже опередил «Единую Россию»). После запрета блоков резко выросли электоральные запросы «партии власти» - если раньше ее устраивал результат на региональных выборах в пределах 20-30%, то теперь она ориентирована не меньше, чем на 40%.

С другой стороны, более внятная и яркая «Родина» имела свой электорат, который обладал возможностями для роста, а сейчас может рассыпаться. Новой же партии еще только предстоит побороться за избирателя, конвертируя потенциальные симпатии в реальный электоральный результат. Поэтому на сегодняшний момент «Родина» новый проект не может стать опасным для «Единой России»: партия власти в действительности получает гарантию того, что бренд «Родина» образца 2005 года (в самом радикальном и «отвязном» виде) не будет восстановлен.

Перспективы нового партийного проекта, тем самым, пока весьма ограничены. Ему вряд ли удастся повторить успех блока «Родина» в 2003 году. Действующие лидеры союза пока вызывают вопросы с точки зрения их электоральной привлекательности. Кроме того, блок «Родина» обладал ярко выраженной виртуальной оппозиционностью, в которую избирателю можно было поверить. Новый проект уже не сможет позволить себе такую степень виртуальной оппозиционности, да и, возможно, ему этого не нужно: он претендует на респектабельность, что ограничивает степень радикализма и популизма. Наконец, он внешне гораздо более близок к власти, чем блок «Родина», в которой были такие фигуры, как Сергей Глазьев.

Для того чтобы занять перспективную электоральную нишу, нужны как яркие имена (при желании их можно найти) и привлекательные лозунги (это задача политтехнологов), так и особый «драйв», который был у инновационных политических проектов – таких, как СПС в 1999 году (многие респонденты в ходе социологических исследований до сих пор вспоминают ту избирательную кампанию и полагают, что запомнившиеся им Кириенко и Хакамада все еще состоят в рядах правых) и «Родина» четырьмя годами позже – при всем принципиальном идеологическом различии этих проектов. Таким же инновационным проектом было и «Единство» с первой тройкой Шойгу-Карелин-Гуров. В случае же если вместо инновационного проекта избиратели получат «партию власти» второй свежести, а ее критика власти будет строго лимитирована, перспективы создающейся партии могут быть печальными. В России такой левоцентристский прецедент «партстроительства сверху» уже был – «Блок Ивана Рыбкина», который если чем и запомнился избирателям на выборах 1995 года, так это нелепыми роликами про резонерствующего бычка Ваню.

Появление новой провластной партии будет означать завершение формирования управляемой многопартийности в преддверии парламентских и президентских выборов-2007-2008 гг. Фактически Кремль уже гарантировано получает квалифицированное большинство, даже при условии, что «Единая Россия» получит менее 50% голосов. Тем самым, Кремль страхуется и минимизирует негативные стороны реформы избирательной системы для партии власти: отмена одномандатных округов значительно затруднила максимизацию прокремлевского большинства в нижней палате парламента. Появляется правый центр («Единая Россия») и левый центр – все это позволяет одновременно «респектабилизировать» «фасад» парламентских выборов. Кроме того, Кремль смог достаточно безболезненно избавиться от опасной «Родины», но при этом сохранив ее бренд и создав возможность использования его в своих интересах.

Версия для печати