14.08.2006 | Сергей Маркедонов

Распутывается ли абхазский клубок?

14 августа 1992 года один из самых острых межэтнических конфликтов на территории Кавказа - грузино-абхазский - вылился в полномасштабную, продолжавшуюся 14 месяцев войну. Грузино-абхазское противостояние проходило параллельно с гражданской войной в Югославии. У аналитиков появилась возможность не только для сравнительного анализа, но и для заимствования слов и словосочетаний из весьма специфического словаря межнациональных противоборств. Именно начиная с грузино-абхазской войны в наш активный политологический словарь вошли понятия "этническая чистка", "зачистка территории".

Основными итогами грузино-абхазского военного противоборства стали:

- гибель семи тысяч человек (потери с двух сторон);

- экономический ущерб в размере 11,3 млрд. долл.США;

- изменение этнодемографической ситуации в Абхазии, превращение грузинского большинства в этническое меньшинство (по различным оценкам, количество грузинских перемещенных лиц составляет 150-200 тыс. чел., грузинская сторона называет цифру до 300 тыс.чел.);

- этнодемографические потери абхазского народа в 1992-1993 гг., сравнимые с махаджирством 1860-1870-х гг.

Сегодня этнополитическая ситуация в Абхазии вызывает эффект déjà vu. Как и 14 лет назад, руководство Грузии, используя отвлекающие маневры, готовится к «решительному штурму». В 1992 году Тбилиси начал борьбу со сторонниками Звиада Гамсахурдиа в Западной Грузии, а затем приступил к ликвидации «инфраструктуры сепаратизма» в Абхазии. В 2006 году официальные власти Грузии начали с охоты на «охотников» из батальона сванских парамилитарес, а продолжили концентрацией группировки в Кодорском ущелье, объявлением об установлении юрисдикции над «сердцем Абхазии» и переезде «Абхазского правительства в изгнании» на территорию непризнанного государства. Фактически четырнадцать лет спустя, после начала «Великой Отечественной войны Абхазского народа» (так называются эти события в непризнанной республике), этнополитический кризис в непризнанной республике получает все новые импульсы. Риторика и грузинских, и абхазских властей образца 2006 года до боли напоминает риторику четырнадцатилетней давности.

Сегодня непризнанная Абхазия без преувеличения имеет наибольшее влияние на ход большой геополитической игры в Кавказском регионе. «Абхазский вопрос» является главным яблоком раздора между Россией и Грузией. А сепаратизм в Абхазии, как сообщающийся сосуд, долгие годы был связан с чеченским сепаратизмом. С одной стороны, интерпретация двух сепаратистских практик Большого Кавказа — пример «двойных стандартов» в российско-грузинских отношениях, с другой — инструмент для обострения этих отношений. Проабхазские симпатии части российского военного и политического истеблишмента весьма способствуют прозападному курсу Грузии и отдалению ее от России, что оказывает влияние и на основного союзника РФ на Большом Кавказе — Армению.

Еще один немаловажный момент: от стабилизации ситуации в Абхазии в значительной степени зависит безопаcность Краснодарского края — третьего по численности населения субъекта РФ (около 5,5 млн. чел.). Краснодарский край является территорией повышенной миграционной активности. Эскалация межэтнической напряженности в Абхазии означает новый наплыв беженцев в край (только на сей раз абхазских), а значит, и новый всплеск мигрантофобии и националистических настроений, подогреваемых региональной властной элитой. Обострение ситуации в Абхазии автоматически вовлечет в конфликт адыгские этнонациональные движения в Кабардино-Балкарии, Адыгее и Карачаево-Черкесии.

Формально-юридически Абхазия является составной частью Грузии. Фактически же грузинский суверенитет не распространяется на территорию от р.Псоу до р.Ингури. Руководство Абхазии не контролирует лишь небольшой участок в верховьях реки Кодори (ущелье Дал, или т.н. Абхазская Сванетия). До июля 2006 года такого контроля не было и со стороны Тбилиси. Теперь руководство Грузии пытается обосноваться в труднодоступном районе Абхазии, превратив его в плацдарм. Вторым гипотетическим плацдармом для Тбилиси может стать грузинонаселенный (точнее мегрелоязычный) Гальский район, контролируемый Сухуми не столь эффективно. Однако в течение нескольких лет власти Абхазии предпринимают попытки интегрировать этот район в абхазский социум, не ограничиваясь «мягким апартеидом». Тем не менее, силовые структуры Грузии с началом 2006 года возобновили активную разведывательную деятельность в Гали (хотя масштабной дестабилизации, какая была предпринята в 1997-1998 гг., пока и не предпринимали).

Военное поражение Грузии в конфликте с абхазскими сепаратистами в 1993 г. имело не только геополитические последствия (Грузия потеряла 12,5% территории и 200 км Черноморского побережья), но и привело к массовому исходу грузинского населения из Абхазии. В отличие от Южной Осетии, в Абхазии военная фаза межэтнического конфликта закончилась изгнанием представителей «проигравшей» этнической группы.

По различным данным, Абхазию покинуло порядка 200 тыс. грузин. При этом до войны они составляли здесь численное большинство: согласно данным Всесоюзной переписи населения (1989), в Абхазской АССР проживало 525 тыс. чел. (9,7% населения всей Грузинской ССР), из них 239872 грузина (45,7% населения Абхазии), 93267 абхазов (17,8%), 76541 армян (14,6%), 74913 русских (14,3%), 14700 греков (2,8%). Грузинские беженцы из Абхазии стали важным внутриполитическим фактором постсоветской Грузии. Их поддержка не в последнюю очередь обеспечила политический успех Михаила Саакашвили и его сторонников в 2003-2004 гг. Восстановление грузинского суверенитета над Абхазией официальный Тбилиси рассматривает в качестве не просто одной из приоритетных целей своей политики, но и как реванш за национальное унижение 1992-1993 гг.

С июля 1994 г. грузино-абхазский конфликт перешел в фазу переговоров по урегулированию последствий вооруженного противостояния.

Основными политическими требованиями грузинской стороны стали:

• возвращение грузинских беженцев в места их прежнего проживания;

• рассмотрение вопроса о статусе Абхазии после восстановления довоенного этнодемографического состава населения.

Говоря о защите интересов грузинской общины Абхазии, Тбилиси использует определение «беженцы». В международном праве под беженцами понимают граждан иностранного государства, в то время как людей, покинувших места своего традиционного проживания, рассматривают как «перемещенных лиц» или «вынужденных переселенцев». Таким образом, характеризуя абхазских грузин как беженцев, Грузия de facto рассматривает Абхазию как чужую территорию.

Сухуми во главу угла ставит проблему статуса и признания Абхазии как суверенного государства и субъекта международного права. В качестве основных требований абхазская сторона выдвигала:• максимальный учет послевоенных политических реалий (фактически речь шла о признании абхазской военной победы и ее последствий);

• снятие экономической блокады;

• восстановление железнодорожного и авиационного сообщения.

Абхазские лидеры также не раз озвучивали тезис об «ассоциированных отношениях» с РФ, подчеркивая, что Абхазия не вошла бы при этом в состав России как ее новый субъект.

Наиболее острую для грузинской стороны проблему «беженцев» абхазские лидеры были готовы принять к рассмотрению. Единственным условием для этого они считали проведение проверки представителей грузинской общины и «отсева» участников военных действий 1992-1993 гг. Абхазская сторона не раз высказывала опасения, что возвращение «беженцев» и изменение этнодемографического баланса в пользу грузин может привести к новой этнической чистке, на сей раз грузинской. В качестве «особого случая» абхазские лидеры рассматривали возвращение грузинских (мегрельских) беженцев в Гальский район, самый «грузинский» по этническому составу. По данным на 1989 г., в этом районе грузины составляли 93% населения. Возвращение беженцев в Гальский район после 1994 г. проходило во многом стихийно, без оглядки на развитие политических взаимоотношений между Тбилиси и Сухуми.

Идея «самой широкой автономии» в составе Грузии не раз отвергалась абхазскими лидерами. До 1992 г. Абхазия обладала de jure всеми атрибутами автономии. Разговоры о возврате к автономному статусу здесь считают пустыми декларациями. После «революции роз» (ноябрь 2003 г.) и политического триумфа Михаила Саакашвили официальный Тбилиси главной целью своей внутренней политики определил «собирание Грузии». Не случайно первая часть инаугурации нынешнего президента Грузии состоялась в Кутаиси, в храме Гелати, где покоится прах грузинского царя Давида IV Строителя, именовавшегося в исторических источниках «царем грузин и абхазов».

Как и в случае с Южной Осетией, при решении абхазской проблемы команда нынешнего грузинского президента стремится к изменению формата межэтнического конфликта, трансформации его в российско-грузинский. Конечная цель такой трансформации — «интернационализация» проблемы, лишение РФ статуса эксклюзивного гаранта этнополитической стабильности в Абхазии. В качестве возможных коспонсоров мирного процесса Саакашвили называл США, Украину, Турцию. Жесткость позиции Саакашвили по отношению к Абхазии во многом объясняется поддержкой Грузии со стороны США и международного сообщества. Однако революция с помощью отрядов младогрузин в Абхазии нереализуема. Грузинский суверенитет там можно установить силой. Но в случае военной операции победа грузин в нынешних условиях сомнительна.

Она не произошла в начале 90-х даже при наличии мощного «грузинского фронта» внутри Абхазии (почти 240-тысячной общины) и грузинских анклавов в Гагре и Гантиади, которых теперь не существует. Успех грузинской стороны в инкорпорировании Абхазии возможен при совпадении нескольких условий, от Грузии не слишком зависящих.

Первый вариант: Россия решит ради дружбы с Грузией «сдать» Абхазию, вывести свой миротворческий контингент и предоставить карт-бланш президенту Саакашвили. Тем самым Россия откажется от военно-политической поддержки собственных граждан, которым были выданы российские паспорта. В этом случае РФ, возможно, получит новый открытый межэтнический конфликт и несколько десятков тысяч беженцев на своих южных границах. Причем беженцы, вынужденные покинуть родину, будут настроены по отношению к своему новому отечеству как к предателю. (К слову сказать, на перенаселенном и трудоизбыточном юге России уже есть беженцы из Карабаха и те же грузины — беженцы из Абхазии.) Кубанский губернатор Александр Ткачев как защитник интересов русского большинства от миграционного нашествия получит дополнительную популярность и, кто знает, возможно, шансы на успех в общероссийском масштабе. В любом случае сдача Россией Абхазии объективно работает на пользу политиков национал-патриотического плана. Грузия же, вероятнее всего, получит латентную партизанскую войну в горах мятежной Абхазии.

Второй вариант: США (или — США и Евросоюз) «купят» абхазскую элиту и гарантируют ей сохранение статуса в едином грузинском государстве. Отчасти (подчеркнем, в формально-правовом аспекте) такой вариант был предусмотрен и планом грузино-абхазского урегулирования экс-представителя ООН в Абхазии, немецкого дипломата Дитера Бодена, и миротворческими проектами европейских структур. При этом речь идет о возвращении грузин не только в Гальский приграничный район, а в Сухуми, Гагру, Гантиади, Леселидзе. Что получится в результате? Во-первых, «возвращенцы» коренным образом изменят нынешнюю этнодемографическую ситуацию и снова превратят абхазов в этническое меньшинство. Тогда «купленная» абхазская элита в одночасье превратится в национал-предателей, со всеми вытекающими последствиями, описанными выше в первом сценарии. На эту роль никто из представителей непризнанной элиты добровольно не согласится.

Именно изгнанники-грузины занимают наиболее радикальную позицию в отношении даже полуавтономной Абхазии, а значит, их возвращение лишь переведет стрелки часов назад — в 1992 год. Это будет возвращение экс-директоров пансионатов и гостиниц, глав администраций, собственников недвижимости и криминальных авторитетов. Следствием такого возврата станет не наступление долгожданного мира, а «восстановление исторической справедливости», то есть масштабный передел собственности и сфер влияния в бывшей всесоюзной здравнице. Очевидно также, что сегодняшний тезис абхазской стороны — принять перемещенных лиц после выяснения факта их участия (неучастия) в войне 1992-1993 гг. — не может, по понятным причинам, быть одобрен грузинской стороной. В этом случае возвращаться будет практически некому.

Но есть ли в таком случае вообще возможность урегулирования абхазской проблемы? На наш взгляд, существуют две предпосылки для начала распутывания абхазского узла.Во-первых, грузинской стороне необходимо осознать, что Грузия — это не страна, существующая исключительно для выражения этнических интересов грузин. Для превращения Грузии из «несостоявшегося государства» в полноценное необходим отказ от принципа «Грузия для грузин» и этнонационализма как государственной идеологии в пользу концепции политической нации — «Грузия для граждан Грузии».

Во-вторых, грузинской элите следует четко представлять себе, что мир и безопасность в Грузии (в границах Грузинской ССР 1989 г.) могут быть обеспечены только внешними силами. Хорошо, если на основе координации их усилий. Населяющие Грузию этнические меньшинства (абхазы, армяне, осетины, русские) заинтересованы в полноценном российском присутствии в Грузии, а в российских миротворцах видят залог мирного существования и политической стабильности. И не готовы вручить ответственность за мирное разрешение конфликта ни США, ни НАТО.

Причем вопрос об обязательном возвращении вынужденных переселенцев должен перестать быть основой конструкции урегулирования. Необходимо совместными усилиями проработать сценарий их невозвращения в Абхазию — за исключением Гальского района, где этот процесс в основном завершен.

Однако перемещенным лицам должна быть выплачена компенсация (видимо, за счет международных финансовых институтов) за материальный и моральный ущерб и выделены средства на обустройство на новом месте. Как бы цинично ни выглядел подобный план, это единственная возможность избежать очередного передела собственности, сфер влияния и обострения межэтнических отношений в Абхазии.Россия и США могли бы выступить гарантами неприкосновенности отношений собственности и власти в Абхазии. Очевидно, что, только получив гарантии сохранения завоеванных ресурсов и административных рент, нынешняя абхазская элита, ставшая таковой благодаря военной победе в 1993 году, теоретически была бы готова к диалогу о статусе Абхазии в составе Грузии. Но встает вопрос. А зачем в таком случае этой элите Грузия, если все, что она могла получить, она уже получила?

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати