20.10.2006 | Сергей Маркедонов

СНГ-2: игра на обострение

Насколько Россия готова к обострению игры на кавказском направлении? Ожидает ли Абхазию участь Приднестровья, на волеизъявление которого Москва отреагировала очень осторожно? Эти вопросы появились в связи с политически знаковым обращением парламента Республики Абхазия (de facto государства, официально считающегося частью Грузии) к руководству РФ с просьбой об официальном признании. Парламент Абхазского de facto государства выразил также стремление к установлению ассоциированных отношений с Россией.

В отличие от Южной Осетии абхазские лидеры не рассматривали вхождение в состав России в качестве своей стратегической задачи. Они всегда видели Россию как основного геополитического партнера, гаранта миротворческого процесса в зоне грузино-абхазского конфликта, но не как суверена. «Абхазское государство не может существовать в общем правовом поле с Грузией. На этом мы поставили точку раз и навсегда", - заявил президент Абхазии Сергей Багапш на сессии парламента Абхазии. Лидер Абхазии также подчеркнул свою благодарность (и от своего имени благодарность всего народа республики) России за миротворческую деятельность и принципиальную позицию при принятии резолюции Совета безопасности ООН. «Мы благодарны России за то, что Совбез ООН проголосовал за резолюцию, в которой осуждаются действия Грузии. Россия - это та страна, которая является гарантом безопасности и будущего Абхазии», - заявил Сергей Багапш. По мнению Багапша, именно Россия спасла Абхазию в 1992-1993 гг. от гуманитарной катастрофы в ходе реализации проекта «Грузия для грузин».

Обращение парламента Абхазии к властям России – это проблема не только отношений между Сухуми и Москвой (или отношений в треугольнике Москва-Тбилиси-Сухуми). Обращение представителей народа Абхазии - это вопрос об определении линии поведения по отношению к de facto государствам постсоветского пространства. В данном случае речь идет не только о российской внешнеполитической линии, но и о позиции ведущих мировых игроков, объединенных в «мировое сообщество».

2006 год станет во многом определяющим для политической судьбы de facto государств постсоветского пространства. Началось «окончательное самоопределение» ПМР, НКР, Южной Осетии и Абхазии. Оговоримся сразу. Этот процесс может завершиться как блестящим триумфом, так и катастрофическим поражением. В каждом конкретном случае определенное стечение обстоятельств (поведение ведущих мировых игроков, действия государств, к которым «приписаны» de facto образования) может иметь как счастливые, так и роковые последствия для Приднестровья, Карабаха, Абхазии и Южной Осетии. В любом случае 2006 год станет, скорее всего, либо «точкой невозврата» для de facto государств, либо точкой «разморозки» этнополитических конфликтов для того, чтобы такого «невозврата» не допустить.

Судьба проекта «окончательное самоопределение» во многом зависит от действий России. Здесь следование сложившимся мифам и стереотипам (поддержка исключительно представителей «партии власти», отказ от демократизации de facto государств, нежелание искать союзников в вопросе о перспективах их признания за пределами СНГ и «оси зла») могут существенным образом помешать тому, чтобы постосоветские de facto государства стали бы государствами de jure. Между тем определенные предпосылки для «смены вех» мирового сообщества на этом направлении есть.

Спустя 15 лет после распада Советского Союза, эти образования начинают впервые восприниматься не только как последствия этнополитических конфликтов на территории постсоветского пространства, а как самостоятельные политические сущности. Ранее такой подход к de facto государствам демонстрировали, прежде всего, российские политики и политологи. Сегодня и в США, и в Европе de facto государства постсоветского (евразийского) пространства уже не рассматриваются только лишь в контексте их взаимодействия с внешними силами (в первую очередь, с de jure государствами), а также в рамках мирных процессов. До 2006 года постсоветские de facto государства были евразийскими маргиналами. После 2006 года они преодолеют свою географию, став паттернами для анализа и сравнения результатов этнического самоопределения в Центральной Восточной Европе, во всем посткоммунистическом мире.

В этой связи перед Россией как самым крупным (и одновременно самым влиятельным) государством на постсоветском пространстве встает вопрос о том, какую линию поведения избрать в условиях "балканизации" СНГ-2. Продолжать сохранять статус-кво, надеясь продлить это состояние на неопределенное время. А там видно будет?.. Или же попытаться в случае с признанием Косово сыграть на обострение, признав в качестве "симметричной меры" Абхазию, Южную Осетию, НКР и ПМР? Первый вывод, который напрашивается сам собой: Россия не должна форсировать процесс признания непризнанных образований, выполняя политическую волю Сухуми, Цхинвали и Тирасполя. Устремления стран СНГ-2 понятны. Они могут даже вызывать политические симпатии (особенно памятуя о причинах, приведших к появлению самопровозглашенных республик). Однако отождествлять их политические интересы с интересами России было бы неправильно. Россия не маленькое региональное государство, а участник "концерта" великих держав, не имеющий права на маргинализацию. Следовательно, России нужен точный просчет ресурсов и возможностей для политики по отношению к непризнанным государствам. Хорошо было бы для начала получить «прецедент Косово», к которому можно было бы апеллировать, оправдывая свою «особую» линию поведения.

Министр иностранных дел Абхазии Сергей Шамба назвал принятое парламентом обращение (от 18 октября 2006 года) логическим следствием многолетней борьбы абхазского народа. При этом абхазский министр отметил, что для руководства России признание Абхазии будет непростым решение. Вместе с тем Сергей Шамба считает, что уже настало время, чтобы Россия не ждала, когда мировые державы будут создавать прецеденты, а сама опережала этот процесс.

С Сергеем Шамба можно было бы и согласиться, если бы не одно важное «но». Сегодня Россия не может (не имеет ресурсов), чтобы оппонировать «мировому сообществу» открыто. В этой связи, очевидно, что международное признание ПМР, Абхазии или Южной Осетии не должно стать исключительно российским (вариант российско-белорусским) признанием. Иначе возможна "балканизация" уже самой России, то есть превращение ее в большую Сербию постсоветского пространства с понятными последствиями. Такая изоляция станет для нашей страны отнюдь не "блестящей". Таким образом, России необходим поиск союзников в деле изменения конфигурации постсоветского пространства. Но для этого нужны, во-первых, внятные аргументы, зачем, собственно говоря, вся эта тяжба о de facto государствах, а во-вторых, необходимы четкие критерии признания государств, которые РФ могла бы предложить и мировому сообществу в целом.

Первым критерием признания непризнанных образований могла бы стать их государственная состоятельность. Почему нельзя признавать Косово? Вовсе не из-за православных сербов, а потому, что там государственное управление подменено клановой системой. Даже в докладе специального посланника генсека ООН Кая Эйде "Всеобъемлющий обзор положения в Косово" говорится о кадровой политике в экс-сербской автономии "на основе политической и клановой принадлежности без учета компетентности". НКР и ПМР являются состоявшимися государствами. И именно этот факт является главной причиной невозможности их реинтеграции с бывшей метрополией мирным путем (а военный мы не рассматриваем). Состоятельность НКР и ПМР как государств признают и многие западные эксперты. О невозможности сохранения грузинской юрисдикции над Абхазией западные эксперты стали также высказываться.

Вторым критерием могла бы стать возможность метрополии контролировать "мятежную территорию" любыми другими путями, кроме таких, как депортация или этническая чистка. Готов ли сегодня Тбилиси или Баку к такому сценарию? Что, кроме фраз о "широкой автономии", готовы дать Грузия Абхазии и Южной Осетии, а Азербайджан Карабаху? Ведь в случае реинтеграции Азербайджан получает в качестве новых граждан армян, а Грузия осетин, абхазов, тех же армян, русских. Другими словами, реинтеграция должна признаваться невозможной, если она влечет за собой военный конфликт. Третьим критерием могло бы стать наличие демократических процедур в непризнанных образованиях. Между тем во всех странах СНГ-2 проведено по нескольку избирательных циклов, произошла смена лидеров через выборы (крайне сложная процедура для постсоветского пространства). Может ли подобным похвастать Грузия, чьи президенты сменяли друг друга в череде революций?

Помимо обозначенных выше критериев, которые ориентированы на публичное политическое пространство (а без этого диалог и даже торг с Вашингтоном и Брюсселем невозможен), необходимо вести и закулисный диалог. Для него необходимы другие аргументы и иные вопросы. Например, будет ли регион Кавказа более стабилен и предсказуем в случае военного реванша со стороны Тбилиси и Баку? Не станет ли признанная Абхазия выгодной площадкой для инвестиций (гораздо более выгодной, чем признанная Грузия)? Что более полезно для функционирования политического трубопровода "Баку - Джейхан" - признание непризнанных образований или их насильственное возвращение в лоно "материнских территорий"? В любом случае закулисный торг должен дополняться активными публичными мероприятиями, поскольку склонить мнение Брюсселя и Вашингтона (или отдельных стран - членов Евросоюза) в свою сторону можно только с учетом ставки на общественное и экспертное мнение этих стран. Для этого в свою очередь потребуется научиться говорить с Западом на понятном ему языке (права человека, права этнических меньшинств, гарантии миноритарных языков, невозможность военного урегулирования этнических споров).

И последнее (по порядку, но не по важности). Признание непризнанных государств вовсе не означает их включения в состав России. Эти два явления надо четко разделять. России вовсе не следует бороться с грузинским сепаратизмом в Гальском районе Абхазии или селах Лиахвского коридора в Южной Осетии. Или получать помимо калининградского второй анклав - тираспольский.

Тем паче что во всех трех случаях местная элита вовсе не грезит о приходе российских прокуроров и послушных Кремлю губернаторов.

Только обозначив четкие критерии признания непризнанных государств, просчитав наши ресурсные возможности, проведя серьезную пропагандистскую и дипломатическую работу, Россия может попытаться взяться за окончательное решение проблемы de facto государственных образований. Главное в этом процессе - руководствоваться не абстрактным гуманизмом, не советскими фантомами, а российским национальным эгоизмом.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати