23.12.2006 | Игорь Бунин, Борис Макаренко, Алексей Макаркин

Россия накануне парламентских выборов

Ситуация в России в 2006 году отличалась несколькими основными особенностями, которые имеют значение и для среднесрочной перспективы. Речь идет и о перспективах президентской власти в России, и о трансформации партийной системы, и о теме ксенофобии и экстремизма, получившей особое значение в последнее время, и о месте страны на международной арене.

Операция «Преемник»

В уходящем году продолжилась операция «Преемник», начавшаяся осенью 2005 года, когда в правительство пришли два новых вице-премьера – Дмитрий Медведев и Сергей Иванов, которые были восприняты и истеблишментом, и обществом как возможные кандидаты в преемники действующего президента. В течение года оба стали постоянными персонажами социологических рейтингов. Хотя они по-прежнему отстают от своего патрона, но оказались в «первой пятерке» российских политиков по уровню доверия к ним в обществе. Так, по данным ВЦИОМ, рейтинг доверия Дмитрия Медведева за период с января по декабрь 2006 года вырос с 2 до 16% (второе место), а Сергея Иванова – с 4 до 11% (четвертое место). Таким образом, Медведев обошел еще недавно «вечно второго» в этом рейтинге Сергея Шойгу, а Иванов практически догнал его (в январе рейтинг Шойгу составлял 15%, в декабре – 13%). При этом никто всерьез не считает, что глава МЧС может стать преемником президента – по общему мнению, на эту роль может быть номинирован не выходец из политической элиты 90-х годов, а непосредственный протеже Владимира Путина.

Такое соотношение сил подтверждает сложившуюся еще в 2005 году точку зрения, согласно которой Медведев является основным, а Иванов – запасным кандидатом в преемники. Очевидно, что «раскрутка» Медведева в информационном пространстве шла куда более активными темпами, чем аналогичное «продвижение» Иванова. При этом на момент своего прихода в правительство бывший руководитель администрации президента (в российской политической практике фигура, как правило, непубличная) был куда менее «узнаваем» чем министр обороны, занимавший свой пост уже в течение нескольких лет.

Рост рейтингов Медведева и Иванова свидетельствует о том, что вопрос об окончательном выборе преемника может быть отложен на крайний срок. Дело в том, что «раскрутка» кандидата в президенты в публичном пространстве может быть непродолжительной – общество готово к тому, чтобы проголосовать за одного из возможных преемников в том случае, если сам Владимир Путин не будет участвовать в выборах. Кроме того, обратим внимание на результаты опроса «Левада-центра», проведенного в мае 2006 года. За кандидата, предложенного Путиным, априори намерены проголосовать 43% опрошенных, а принципиально за другого – 14%; 30% ответили, что будут голосовать сообразно обстоятельствам, и 12% ответить затруднились. Иными словами, почти половина населения готова проголосовать за путинского протеже, причем не особо задумываясь о том, кто именно будет этим преемником. Поэтому если сейчас рейтинга ни одного из возможных кандидатов в преемники не хватит для победы в первом туре выборов, но как только президент сделает свой выбор, то популярность оставшегося кандидата неизбежно вырастет.

Откладывая свой выбор, Путин получает возможность избежать эффекта «хромой утки», который угрожает любому уходящему главе государства – в случае слишком раннего объявления кандидатуры преемника именно он становился центром притяжения для элит. Поэтому весьма вероятно, что определенность в этом вопросе возникнет лишь во второй половине 2007 года, когда у Владимира Путина появится новая роль – гаранта нормального, без великих потрясений, проведения парламентских и президентских выборов. Таким образом, он сохранит роль центральной фигуры российской политики на весь период своих полномочий.

Рост популярности Медведева может быть связан с несколькими факторами. Во-первых, он целенаправленно ведет себя не просто как один из руководителей правительства, а как фигура, практически равновесная премьеру Михаилу Фрадкову. Он все чаще ведет заседания правительства, когда Фрадков отсутствует в Москве, активно посещает регионы, ведет заседания с участием высокопоставленных чиновников. За прошедший год определенную трансформацию претерпел имидж Медведева – из «молодого человека», который не вполне естественно смотрелся в начальственном кресле, он стал превращаться в более жесткого и решительного руководителя (в имидже Иванова такие черты присутствуют уже давно, еще со времени начала его публичной активности в качестве секретаря Совета безопасности).

Во-вторых, публичный образ Медведева связан с такими направлениями его деятельности как национальные проекты и газификация российских регионов. В рамках традиционно «провальной» российской социальной сферы он занимается преимущественно положительной ее стороной – повышением зарплат отдельным категориям врачей и учителей, реализацией других популярных инициатив. Негативную сторону «социалки» тянет на себе Михаил Зурабов, который после тесно связанной с его именем монетизации льгот стал почти таким же аллергеном для российского общества, как Анатолий Чубайс. Что же касается самого имиджево и организационно уязвимого национального проекта – «Доступное жилье» - то население не возлагает на Медведева ответственность за проблемы в ходе его реализации. Со времен инициативы Михаила Горбачева о предоставлении каждой советской семье отдельной квартиры к 2000 году, отношение граждан к способности государства решить «квартирный вопрос» является весьма сдержанным, а это, в свою очередь, не вызывает эффекта завышенных ожиданий.

Что касается Сергея Иванова, то его имиджевая ситуация объективно сложнее. С одной стороны, он непосредственно причастен к популярным в обществе жестким действиям внешнеполитического характера (например, в отношении Грузии). С другой стороны, военная реформа, за проведение которой он отвечает, вызывает в обществе весьма противоречивое отношение. Население, в целом, согласилось с логикой реформы – обмен сокращения срока действительной службы до одного года на уменьшение числа отсрочек от призыва – но большого энтузиазма такой «размен» не вызывает.

Несмотря на некоторые прогнозы, в 2006 году не появилось новых реальных кандидатов в преемники. Высказывание Путина о том, что его может сменить на президентском посту политический деятель, не находящийся «на виду», не получило своего развития и, видимо, было сделано для того, чтобы на всякий случай сохранить для себя свободу маневра (это является одной из особенностей путинского режима – максимально оставить президенту свободу рук при принятии решений). Вопрос о «третьем сроке» также не получил своего развития, хотя полностью списывать с счетов этот сценарий было бы преждевременно.

С операцией «Преемник» можно связать и усиление политической конкуренции в верхах, самым ярким примером которой стала в уходящем году отставка такого «тяжеловеса» как Владимир Устинов, считающегося серьезной фигурой в «силовой» группе влияния. Более того, была демонтирована вся система влияния Устинова в Генпрокуратуре – Юрий Чайка уволил всех протеже своего предшественника, многие из которых, правда, перекочевали вслед за своим шефом в Минюст, орган аппаратно важный, но не настолько, как прокурорское ведомство. Обращает на себя внимание тот факт, что сразу же после отставки Устинова прекратился конфликт между Минобороны и Главное военной прокуратурой, когда «прокуроры в погонах» использовали несвойственную им правозащитную риторику, наносившую явный имиджевый ущерб как военному ведомству в целом, так и его руководителю – одному из возможных кандидатов в преемники – в частности.

Другие аспекты конкуренции носят «подковерный» характер и не часто попадают в публично-политическую сферу. Впрочем, можно выделить еще два сюжета, значение которых может увеличиться в дальнейшем. Первый связан с отставками высокопоставленных представителей силовых структур, которые затронули такие ведомства как МВД и даже ФСБ, являющееся одним из основных опорных элементов сложившегося политического режима. Не исключено, что к 2008 году конкуренция за передел ресурсов в «силовом блоке» существенно усилится, причем с элементами «войн компроматов». Одна из них, связанная с делом «Трех китов», привела в минувшем году к громким арестам и поставила под сомнение неприкосновенность бизнесменов, ранее имевших вполне надежное «силовое» прикрытие.

Второй сюжет – рост соперничества структур, являющихся экономической базой основных кремлевских кланов. Речь, в первую очередь, идет о конкуренции «Газпрома» и «Роснефти», которая в уходящем году существенно активизировалась (в частности, предметом конфликта стали внешне второстепенные вопросы контроля над «Удмуртнефтью» и раздела оставшихся активов ЮКОСа). Усиление конкуренции между основными государственными экономическими игроками угрожало стратегической стабильности режима. В результате, видимо, был введен в действие президентский арбитраж - в ноябре руководители «Газпрома» и «Роснефти» подписали соглашение о стратегическом сотрудничестве. Речь идет не об интеграции двух компаний – этот сценарий так и не был реализован ранее, и сейчас он выглядит крайне маловероятным из-за различия интересов кремлевских кланов, которые стоят за каждой из компаний, а о сохранении баланса интересов и разделе сфер влияния, по крайней мере, до 2008 года. Вопрос только в том, насколько у «Газпрома» и «Роснефти хватит договороспособности не только заключить соглашение, но и последовательно выполнять его условия.

Вообще, проблема слабой договороспособности является одной из самых значимых как для нынешней российской ситуации, так и на перспективу. На сегодняшний момент ее негативный эффект смягчается президентским арбитражом, но неясно, как этот принцип будет действовать в случае прихода преемника: чье решение будет решающим. Если на роль главного арбитра будет претендовать преемник, хватит ли у него для этого авторитета, если Путин, то каков будет его официальный статус после ухода с президентского поста. Существует обоснованное предположение, что система преемничества предусматривает выстраивание нового баланса сил с повышением роли премьер-министра. Но будет ли новый президент действовать в рамках этой парадигмы, которая менее привычна для российской политической практики, чем сильная президентская власть.

Отметим также, что необходимостью максимально комфортного проведения операции «Преемник» может быть обусловлен и отказ от противоречивых мероприятий, способных вызвать негативную реакцию общества. Например, от достройки вертикали исполнительной власти путем перехода к фактическому назначению мэров крупных городов, на чем настаивал губернаторский корпус. Или от слишком жестких шагов в социальной сфере, сколько-нибудь напоминающих монетизацию льгот.

Трансформация партийной системы

Партийная система в нынешнем году развивалась с прицелом на предстоящие парламентские выборы. Внешне ситуация для «Единой России» выглядит абсолютно комфортной – партия получила большинство голосов на всех выборах в региональные парламенты, при этом если пару лет назад результат в 20-25% считался вполне приемлемым для партийного списка, то теперь «нормой» становится 40-45% (34% у «партии власти» на выборах в Пермской области были расценены как относительная неудача – для любой другой партии это был бы безусловный триумф). В партию входит абсолютное большинство губернаторов (а оставшиеся беспартийными оказывают «Единой России» посильную поддержку), она продолжает контролировать Государственную думу.

Более того, в первой половине года был похоронен самый перспективный на тот момент, не считая «Единой России», партийный проект – «Родина». Ее столкновение с властью, использование ксенофобской риторики отдельными представителями партии, рост личных амбиций Дмитрия Рогозина привели к сильнейшему кризису в отношениях государства и этой партии. Отставке Рогозина с поста главы «Родины» предшествовало снятие партии с выборов во всех восьми регионах, в которых в марте проходили выборы (причем восстановлена она была только в одном). Еще ранее пост главы Российской партии пенсионеров был вынужден покинуть амбициозный Валерий Гартунг, при котором эту политическая сила, обладавшая электорально привлекательным брендом, включилась в протестное движение против монетизации льгот. Казалось, что в России окончательно сложилась «полуторапартийная система», при которой вся политико-экономическая элита консолидирована вокруг одной партии, а остальные находятся на периферии как на федеральном, так и региональном уровнях.

Однако появление «Справедливой России» - партии, поддержанной Кремлем, объединившей три политические силы с собственными электоратами («Родину», Российскую партии пенсионеров, Российской партии жизни) и получившей в лидеры статусного федерального политика Сергея Миронова, изменила ситуацию. Во-первых, появился альтернативный центр притяжения для региональных элит – в первую очередь, для тех, которые либо не попали в «Единую Россию» (и были обречены на маргинализацию), либо заняли в рядах «единороссов» периферийные позиции. Так, мэром Самары стал представлявший Партию жизни Виктор Тархов, победивший инкумбента, своевременно вступившего в «Единую Россию», а в Туве перед региональными выборами к Миронову ушла часть местных нотаблей из «партии власти», что дало Партии жизни около трети голосов. Попытки снять «мироновцев» с дистанции в ходе осенних выборов завершились неудачей, а Владимир Путин разрешил Партии жизни использовать свой образ на ключевых для нее выборах в Липецкой области – там партийный список возглавлял лично Миронов. Парадоксально, но резкая критика в адрес «Справедливой России», звучавшая на съезде «единороссов» в Екатеринбурге, только «приподнимает» партию Миронова в публичном пространстве – таким образом «партия власти» косвенно признает значимость своих конкурентов.

При этом партия еще не сформировалась и, в частности, неясно, насколько она способна аккумулировать электораты политических сил, влившихся в «Справедливую Россию» (уже сейчас можно сказать, что новую партию не поддержит националистически настроенная электоральная составляющая «Родины»). Разумеется, в обозримой перспективе она вряд ли сможет составить реальную конкуренцию «Единой России» в большинстве регионов страны. Однако может быть поставлено под вопрос получение партией абсолютного большинства на думских выборах 2007 года, которые впервые будут проходить по полностью пропорциональной системе – новая партия может отобрать часть голосов у «Единой России» (речь идет об электоральной периферии партии). Это не означает, что влияние Кремля на Думу снизится, но оно может приобрести несколько иные формы – на основе создания политической коалиции, лидирующей партией в рамках которой останется «Единая Россия» (ей при этом придется несколько ограничить свои амбиции), а не стратегической ставки только на одну партию.

В любом случае, для Кремля представляется выгодным сохранение «Единой России» как ведущей политической партии (это еще раз было подчеркнуто на встрече Путина с руководством «единороссов»), но не превращение ее в аналог КПСС. Есть основания полагать, что и следующий президент России будет «кандидатом всего народа» и только поддержан (а не выдвинут) «Единой Россией», равно как и «Справедливой Россией». Перспективы «Справедливой России» зависят как от успешности «раскрутки» этого партийного проекта, так и от общей социально-политической ситуации в стране. В случае обострения напряженности в обществе в среднесрочной перспективе нельзя исключать переноса центра тяжести с одной прокремлевской партии на другую, более протестную и подчеркнуто антибюрократическую. Таким образом, слова Путина о том, что после ухода с поста президента он может возглавить оппозиционную партию, могут содержать лишь «долю шутки». В то же время понятно, что подобные процессы если и произойдут, то не на ближайших парламентских выборах.

Что касается других партий, то КПРФ, скорее всего, будет вынуждена эволюционировать в более радикальном направлении – в противном случае, партия будет обречена на медленное умирание в связи с естественной убылью ее электората: уже на ближайших президентских выборах ее кандидат может перестать быть «серебряным призером», каковым он до сих пор неизменно являлся. ЛДПР сохранится как серьезный политический игрок, пока Владимир Жириновский способен с помощью своего яркого имиджа обеспечить партии поддержку избирателей. Либералы могут получить шанс на прохождение в парламент только в случае повышения внимания к социальной тематике (сейчас есть определенные тенденции как в том, так и другом направлении). Для их успеха необходимо участие в выборах только одной партии либерального толка - это, в принципе, возможно, если учесть, что «Яблоко» может не участвовать в данной избирательной кампании (как это произошло в Пермской области).

В целом, сокращение количества политических партий в нынешнем году и отмена графы «против всех» в избирательных бюллетенях может привести к тому, что в будущий состав Государственной думы может пройти не четыре, как в прошлый раз, а пять партий.

Таким образом, «Единая Россия» показала, что хотя и остается ведущей партией страны, но внешняя конкуренция будет нарастать. Роль монопольной партии Кремля «Единой России», видимо, уже не вернуть, но в среднесрочной перспективе партия, с учетом ее позиций как в Кремле, так и регионах, имеет неплохие шансы сохранить свое положение лидирующей силы в партийном пространстве.

Национализм и экстремизм

В уходящем году тема национализма и экстремизма – ранее относительно маргинальная – приобрела гораздо большее значение, чем раньше. Межнациональный конфликт в Кондопоге стал лишь наиболее известным из серии подобных событий в ряде регионов страны. Существует распространенная версия, согласно которой подобные конфликты имеют, в первую очередь, экономико-криминальные корни и связаны с борьбой за ресурсы между «местными» и «пришлыми» группировками. При этом определенную роль играет и политический фактор, в том числе деятельность проворадикальных организаций, наиболее известной из которых является Движение против нелегальной иммиграции.

Однако, наряду с экономическими корнями и политической составляющей, в этих событиях просматривается и социально-психологическая причина. Значительная часть россиян испытывают фобии от соседства представителей других культур, которые не ориентированы на ассимиляцию – отсюда и желание того, чтобы неприятные соседи куда-нибудь исчезли (неудивительно, что праворадикалы из ДПНИ смогли собрать в Кондопоге городской митинг и тем самым «легитимировать» хотя бы часть своих действий). Кроме того, население малых российских городов испытывает серьезные социальные проблемы, многие из них неспособны адаптироваться к условиям современной рыночной экономики, что создает у них «комплекс аутсайдера». В нынешних условиях это стимулирует эмоцию, которая направляется на наиболее удобный объект, которыми оказываются «инородцы».

Также нельзя недооценивать и такой фактор как общее недовольство граждан неэффективностью чиновничьего аппарата, оторванность местных властей от населения, сближение бюрократии с криминалом. Таким образом, власти оказываются неспособны предотвратить острые конфликтные ситуации, а когда «вспыхивает огонь», то реагируют с существенным запозданием.

Все эти факторы создают обстановку, не исключающую возможность повторения конфликтов. Постепенно происходит популяризация и легитимация праворадикальных идей. Если раньше национализм и ксенофобия носили в большей степени бытовой, а не политический характер, то сейчас появился националистический тренд в общественном сознании. Показательна общественная реакция на «дело Квачкова», когда полковник-националист, обвиненный в покушении на Чубайса, занимает второе место на выборах в Госдуму в одном из московских избирательных округов. Столь же значимы и весьма мягкие вердикты присяжных в тех случаях, когда на скамье подсудимых оказываются националисты, обвиняемые в преступлениях насильственного характера.

Сама власть, запретив в нынешнем году «Русский марш» с участием ультраправых организаций, продемонстрировала, что стала более негативно относиться к националистическому движению, чем это было в прошлом году. Тогда националисты рассматривались в качестве куда меньшего зла, чем «оранжевые» либералы – напомним, что изначально прошлогодний «Русский марш» был организован прокремлевским Евразийским союзом молодежи, а ультраправые первоначально должны были выступать в качестве «массовки». Теперь же, после Кондопоги, стало ясно, что националистически настроенные политики лучше улавливают общественно значимые тренды, чем другие оппозиционеры. Кроме того, к националистам пришли их единомышленники, вытесненные из «Родины» в нынешнем году – так, в качестве одного из организаторов «Русского марша» в нынешнем году выступал Дмитрий Рогозин, а его ближайший политический союзник Андрей Савельев официально вступил в ДПНИ.

Стремясь ограничить влияние праворадикальных политических сил, власть стремится частично перехватить некоторые их идеи, придав им более «цивилизованный» характер, введя в управляемые рамки. Однако ужесточение политики в отношении иммигрантов, «наведение порядка» на рынках, в значительной степени и антигрузинская кампания, как представляется, ведут к противоположным результатам по сравнению с планировавшимися. С одной стороны, многие намерения власти сводятся на нет высокой коррумпированностью бюрократического аппарата. С другой стороны, уступки в отношении этнократических тенденций повышают легитимность националистической идеологии, причем власти трудно конкурировать с крайними ксенофобами, которые всегда найдут возможность обвинить ее в нерешительности и непоследовательности.

Тема роста националистических настроений позволяет поставить вопрос и о степени стабильности действующей власти. Сейчас она является высокой, но в случае роста межклановых противоречий в Кремле не следует недооценивать возможность ослабления властных структур и параллельного роста влияния экстремистских группировок. Для того, чтобы минимизировать существующие угрозы власть демонстрирует явно выраженное намерение не допустить «разыгрывание» этой темы на парламентских выборах (прецедентом в данном случае может служить снятие «Родины» во время избирательной кампании в Москве в декабре 2005 года).

Россия на международной арене

В минувшем году в отношениях между Россией и Западом произошли два знаковых события. Россия впервые в истории принимала саммит G8, который прошел в Петербурге и стал еще одним свидетельством того, что Владимира Путина рассматривают в качестве полноправного члена «восьмерки». Выступления против проведения саммита в Петербурге и даже за исключение России из G8 носили весьма маргинальный характер.

Второе событие – завершение переговоров с США о вступлении во Всемирную торговую организацию (ВТО). России удалось добиться непростого компромисса, основанного на недопущении работы в стране филиалов иностранных банков в обмен на смягчение позиции России по вопросу поставок продукции американского сельского хозяйства. В результате Россия получила практически гарантированную возможность вступить в ВТО уже в следующем году – вопрос состоит разве что в том, удастся ли синхронизировать процесс вступления в эту организацию с Украиной.

В отношениях с Европой не произошло сколько-нибудь серьезных прорывов, которые можно было бы трактовать как «знаковые» события. В 2006 году Россия стала активно продвигать новую схему привлечения иностранных инвесторов – «обмен активами»: «Газпром» предлагал инвесторам участие в добыче газа, а сам претендовал на активы энергетических компаний за рубежом, прежде всего, на распределительные сети. После того, как реализация этой схемы как универсальной в отношениях с европейцами стала невозможной (что не исключает двусторонних договоренностей), то Россия ужесточила свою позицию по отношению к инвесторам. Ярким проявлением этого стала проблема разработки Штокмановского месторождения. В уходящем году также произошло осознание «ущербности» механизма СРП, принятого в 1990-е годы: разразился скандал вокруг «Сахалина-2», который показал, что иностранные инвесторы перестали пользоваться иммунитетом на федеральном уровне. Государственный энергетический сектор становится все более изолированным, что может негативно сказаться на его конкурентоспособности в будущем. Одной из наиболее серьезных проблем в отношениях с инвесторами продолжает оставаться высокая степень коррумпированности российской бюрократии и неясность правил игры в условиях конкуренции между различными ее кланами.

В то же время нельзя исключать, что в ближайшие год-два политика будет вновь откорректирована. Этому может способствовать вступление России в ВТО, однако многое будет зависеть от того, кто победит в межведомственной борьбе в связи с затянувшейся подготовкой нового варианта закона о недрах, а также законопроекта о стратегических месторождениях. При этом ратификация Россией Энергетической хартии, как и ранее, будет невозможна, но отдельные ее составляющие в ходе непростого торга могут войти в новое Соглашение между Россией и Евросоюзом (срок действия нынешнего истекает в конце 2007 года).

Разумеется, отношения России с Западом не «замыкаются» на энергетической теме, несмотря на всю ее значимость. Однако их климат был существенно испорчен загадочными убийствами Анны Политковской и Александра Литвиненко – особенно последним, так как оно было совершено в Лондоне с применением «радиоактивного» оружия. Информационный фон вокруг «дела Литвиненко» воскрешает два традиционных негативных стереотипа восприятия на Западе как СССР, так и «постсоветской» России. Один из них – роль КГБ как репрессивной организации, инициатора и исполнителя заговоров против неугодных лиц из числа эмигрантов. Второй – феномен «русской мафии», которая, возможно, в тесной связи со спецслужбами, занимается распространением по миру различных технологий военного характера (вспомним давнюю историю с «красной ртутью», так и оставшуюся непроясненной). Очевиден серьезный имиджевый урон от этих событий как для России, так и для президента. Объективно такое развитие событий дает дополнительное количество аргументов «партии третьего срока» в российском бюрократическом аппарате, считающей, что не стоит обращать внимание на позицию Запада, которая, по их мнению, традиционно враждебна по отношению к России.

В то же время в очередной раз выясняется различие в подходах к освещению этих событий со стороны российских и западных СМИ. Находящиеся под контролем или влиянием государства российские СМИ по-прежнему уделяют основное внимание версиям, связанным с «заговором» антироссийских сил. При этом в России все более утверждается точка зрения, заключающаяся в том, что западные СМИ не столько реагируют на объективно имеющие место «утечки» информации (их основным источником сейчас является не заведомо ангажированный Березовский, к которому журналисты относятся с настороженностью, а органы следствия и другие британские государственные структуры, что свойственно и другим громким сенсационным расследованиям), сколько ведут целенаправленную русофобскую кампанию.

«Дело Литвиненко» усиливает взаимные фобии России и Запада. Российская власть и значительная часть истеблишмента считают, что Запад использует любую возможность для того, чтобы ослабить российские позиции на международной арене, а то и дестабилизировать правящий режим с помощью очередного аналога «дела Гонгадзе». В то же время на Западе восстанавливается восприятие России как страны, от которой исходит угроза, а ее власти либо слабо контролируют собственные спецслужбы, либо сами замешаны в устранении политических оппонентов. Такие тенденции могут привести к дальнейшему охлаждению отношений, которые и без того носят непростой характер.

На постсоветском пространстве продолжается – и будет продолжаться – конкуренция между Россией и Западом за политическое и экономическое влияние на государства-члены СНГ, помноженная на отказ от преференций для стран-членов СНГ, не обусловленных серьезными политическими и экономическими уступками. Конфликт с «прозападным» режимом Михаила Саакашвили стал лишь самым жестким проявлением кризиса межгосударственных отношений в рамках Содружества. Ужесточение позиции России в отношении соседей затронуло в той или иной степени всех ее партнеров, включая и Белоруссию, которая традиционно считалась основным ее союзником на постсоветском пространстве, но проявляет упорство, когда речь идет о конкретных шагах навстречу России – таких как приватизация «Белтрансгаза», не говоря уже о давно похороненной идее введения общей валюты с единым эмиссионным центром.

Таким образом, роль России на постсоветском пространстве меняется: на смену патернализму приходит жесткий прагматизм, стремление максимально обеспечить свои политические и экономические интересы. А раз так, то СНГ в будущем станет все более превращаться в аморфную организацию, выполнившую свою задачу «цивилизованного развода» советских республик и продолжающую существовать в качестве площадки для межгосударственных консультаций и «рамки» для многочисленных многосторонних соглашений, многие из которых важны для обеспечения законных прав и интересов бывших граждан Советского Союза.

Прогноз результатов парламентских выборов

Главным политическим событием 2007 года должны будут стать парламентские выборы, которые в России играют роль, в частности, «индикатора» общественных настроений накануне президентской избирательной кампании. Объективно можно прогнозировать на них более высокую конкуренцию, чем это представлялось даже полгода назад – это связано с фактором «Справедливой России». Сокращение числа партий (преимущественно за счет мелких, оттягивавших на себя часть голосов избирателей) и отмена графы «против всех» может повысить удельный вес «полезного голосования» (за партии, которые пройдут в парламент), несмотря на повышение избирательного барьера.

«Единая Россия» должна остаться сильнейшей партией с результатом 35-45%. Это может позволить ей создать сильнейшую фракцию в Думе, по численности приближающуюся к парламентскому большинству. Однако получить свыше половины депутатских мандатов она сможет лишь при наиболее благоприятном для себя сценарии. Формировать конституционное большинство партии и в этом случае придется, договариваясь с другими прокремлевскими политическими силами. Резервуара в виде независимых одномандатников, вступающих во фракцию «партии власти» после выборов, при пропорциональной системе не существует.

«Справедливая Россия» должна перейти избирательный барьер с результатом в 10-20% - в зависимости от степени успешности завершения процесса партстроительства, эффективности избирательной кампании, а также позиции Кремля по отношению к этой партии. При сохранении и развитии нынешних тенденций партия может претендовать на результат, более близкий к верхней планке, чем к нижней.

КПРФ и ЛДПР, как и в прошлый раз, могут получить «на двоих» 25%. Обе партии практически гарантированно проходят в Думу, а соотношение сил между ними зависит от политической конъюнктуры на момент выборов. Результаты региональных выборов показывают, что эти партии вряд ли смогут как принципиально улучшить свой результат, так и «провалиться», потеряв слишком много голосов по сравнению с предыдущими выборами.

У либералов появляется пока не очень значительный шанс преодолеть 7%-ный избирательный барьер. Если они смогут договориться об участии в выборах только одной партии либерального направления, то она может получить результат, сопоставимый с числом голосов, поданных за СПС в 1999 году. В этом случае в Думу может пройти пятая партия – в отличие от прошлых выборов. Если либералы не смогут согласовать свои позиции, то они, скорее всего, вновь окажутся за пределами парламента.

Версия для печати