26.12.2006 | Сергей Маркедонов

Осетино-ингушский диалог

На фоне событий, происходящих на международной арене (смерть Сапармурата Ниязова и актуализация борьбы за «туркменское наследие», первый после «оранжевой революции» визит главы российского государства на Украину), в тени осталось одно событие внутриполитического значения. Между тем, это событие играет и будет играть весьма значительную роль в стабилизации этнополитической ситуации на российском Северном Кавказе. Речь идет о проблеме Пригородного района Северной Осетии, который в течение многих лет является «яблоком раздора» между двумя северокавказскими субъектами РФ - Республикой Северная Осетия и Ингушетией. Интересно, что 20 декабря 2006 года Верховный Суд России поставил точку в этом этнотерриториальном конфликте. Конечно же, речь идет не об окончательном разрешении застарелого конфликта (до этого, как раз далеко). Высшая судебная инстанция России поставила формально-юридическую точку, которая, скорее всего, станет многоточием с политической точки зрения.

Итак, 20 декабря 2006 года российский Верховный суд оставил спорную территорию под юрисдикцией Северной Осетии и отменил решение Назрановского районного суда (район Республики Ингушетия) о передаче Пригородного района под юрисдикцию соседней республики (было принято в 2005 году). Сообщение о решении Верховного суда России фактически никак не обсуждалось и не комментировалось. Между тем, проблема Пригородного района - это не только и не столько спор двух северокавказских республик. Это даже не вопрос стабильности всего Юга России. Цивилизованное разрешение проблемы Пригородного района - это вопрос о состоятельности самого Российского государства, его умении преодолеть и этническую конфликтность, и политику апартеида.

Напомним, что осетино-ингушский конфликт 1992 года – это первое этническое противоборство на российской территории. Сама проблема Пригородного района в ее современном состоянии является следствием многочисленных административно-территориальных преобразований. Свои исторические права на эту территорию предъявляют осетины (до конца XIV здесь проживали аланы, рассматриваемые в качестве предков современных осетин). Ряд селений Пригородного района считаются также «колыбелью» ингушского народа. На территории Пригородного района находится село Тарское (бывшее Ангушт), от которого произошло слово «ингуши»- русское наименование этноса с самоназванием «галгай». Помимо осетин и ингушей свои претензии на территорию района выдвинули в начале 1990-х гг. лидеры неоказачьего движения Северного Кавказа. Согласно неоказачьей "историософии" Пригородный район - исконная казачья земля, а ингуши проживали там только 23 года (с 1921 г., т.е. с момента переселения казачьих станиц Сунженского отдела Терской области до 1944 г.). На территории Пригородного района действительно находились 4 станицы и 1 хутор Сунженской линии. Однако в то же самое время ингуши имели здесь порядка 40 селений. С 1922 по 1934 гг. Пригородный район входил в состав Ингушской автономной области (до 1924 г. Ингушского национального округа в составе Горской АССР), с 1934 г. в составе Чечено-Ингушской АО (с 1936 по 1944 гг. АССР). Согласно данным Всесоюзной переписи населения 1939 г. в Пригородном районе проживало 33,8 тыс. чел., из которых ингуши - 28,1 тыс. чел., русские – 3,5 тыс.чел., чеченцы - 0,4 тыс. чел. Территория района равнялась 34% всей территории пяти ингушских районов Чечено-Ингушетии. После депортации ингушей в 1944 г. эти земли были переданы Северо-Осетинской АССР. После восстановления Чечено-Ингушской АССР Пригородный район остался в составе Северной Осетии. За период с 1944 по 1957 гг. он был заселен осетинами. В 1956 г. циркуляром Совмина Северо-Осетинской АССР был установлен запрет на продажу и аренду жилья ингушам, возвращавшимся из ссылки. Вместе с тем, нельзя не отметить, что процесс депортации затронул не только ингушей. Переселение осетин на бывшие ингушские земли осуществлялось властями также помимо их воли и желания.

В 1972 г. группа ингушской национальной интеллигенции направила в руководящие партийные и советские органы СССР открытое письмо "О судьбе ингушского народа". Данное обращение было оценено тогдашними чиновниками ЦК КПСС и КГБ СССР как проявление "буржуазного национализма". В январе 1973 г. в Грозном прошел ингушский митинг, на котором были озвучены требования возвращения Пригородного района в состав Чечено-Ингушетии. При этом организаторы и участники акций 1972-1973 гг. выступали с позиций интернационализма, апеллируя к ценностям "ленинской национальной политики" и советского братства народов. В октябре 1981 г. "проблема Пригородного района" снова актуализировалась. Похороны таксиста-осетина, убийство которого приписывали ингушам, вылились в массовые акции в столице Северной Осетии с антиингушскими лозунгами. После событий 1981 г. первым секретарем Северо-Осетинского обкома КПСС был назначен В.Одинцов, "человек Москвы", работник аппарата ЦК КПСС. 5 марта 1982 г. было принято специальное постановление Совета министров СССР об особом порядке прописки и совершения сделок по купле-продаже недвижимости для ингушей в Пригородном районе.

В период "перестройки" "проблема Пригородного района" стала предметом публичной политической дискуссии. Дальнейшая радикализация кризиса вокруг Пригородного района произошла после принятия Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» (26 апреля 1991 г.). В этом правовом документе были зафиксированы нормы по территориальной реабилитации репрессированных народов (третья, шестая и седьмая статьи). Однако принятый закон не предлагал конкретные правовые механизмы реализации упомянутых статей. У ингушской стороны он рождал завышенные ожидания и надежду на скорейшее урегулирование острой проблемы, а у осетинской - опасения за одностороннее, без учета интересов этнических осетин, решение. Население ингушских районов и Северной Осетии начало формировать отряды самообороны. Агонизирующий союзный центр и формирующийся российский центр фактически самоустранились от контроля над ситуацией в зоне конфликта. В течение 1992 г. в двух соседних республиках окончательно формируются идеологемы «восстановления исторической справедливости» любой ценой и «защиты территориальной целостности».

31 октября - 4 ноября 1992 г. территория Пригородного района и Владикавказа стала ареной вооруженного осетино-ингушского противоборства. Обе стороны дают свою собственную интерпретацию событий. По официальным данным в зоне конфликта в ходе осетино-ингушского вооруженного противостояния погибло 478 чел., ранено 840 чел., более 200 пропали без вести. Свыше 40 тыс. чел. стали вынужденными переселенцами. Ингушская сторона называет цифру 70 и даже 100 тыс. вынужденных переселенцев (хотя последние цифры явно завышены). Общий материальный ущерб был оценен в 12 млрд.руб. ( в ценах 1992 г.). Осетино-ингушский конфликт, как сообщающийся сосуд, связан с другим межэтническим конфликтом на постсоветском Кавказе - грузино-осетинским. В Пригородном районе сегодня проживает около 7,5 тыс. чел. беженцев-осетин, изгнанных из бывшей Юго-Осетинской АО и внутренних областей Грузии. Часть из них обосновалась в домах, ранее принадлежавших ингушам. В значительной степени беженцы из Южной Осетии стали массовой опорой этнонационального движения Северной Осетии.

Таким образом, осетино-ингушский конфликт оказывал и продолжает оказывать серьезное влияние на ситуацию и в Северной Осетии, и в Ингушетии. Сегодня эта проблема приобретает новую актуальность в связи с тем, что президент РФ Владимир Путин дал поручение обеспечить возвращение ингушских вынужденных переселенцев в Пригородный район до конца 2006 года. Это поручение (хотя и не в такой степени, как пресловутый Закон о реабилитации репрессированных народов) сформировало у ингушских общественных деятелей и управленцев завышенные ожидания, которые они с готовностью транслируют населению. В этой связи ингушские вынужденные переселенцы не раз (в том числе и в 2006 году) обращались в федеральные органы власти с требованиями и просьбами обеспечить их возвращение в Пригородный район, равно как и гарантии их безопасности. По словам члена Совета Федерации от Ингушетии Иссы Костоева, «мы живем в государстве, где государство обязано обеспечить права и свободы каждого гражданина, независимо от его национальной принадлежности. А мы слышим: вот вы можете ехать, но мы не можем обеспечить вам безопасность»». Эта ситуация по мнению ингушского сенатора грозит дестабилизацией, поскольку поручение Владимира Путина может быть не выполнено. В этой связи решение Верховного суда РФ может быть также интерпретировано в Ингушетии, как антиингушское действо, нацеленное на поддержку только одной из сторон конфликта. Представители оппозиционного движения «Ахки-Юрт» уже выразили готовность опротестовать судебное решение по определению юрисдикции Северной Осетии над Пригородным районом. Неразрешенность проблемы Пригородного района ингушская оппозиция будет использовать в своих целях для обвинений в адрес действующей республиканской власти, которая с ее точки зрения, не отстаивает интересы ингушского народа должным образом. Иного мнения придерживаются в Северной Осетии. Поддержка вердикта Верховного Суда РФ уже высказана ведущими общественными деятелями республики.

К сожалению, снова и снова мы вынуждены констатировать, что проблема осетино-ингушских отношений не привлекает должного внимания федерального центра. Москва предпочитает, чтобы об этих проблемах говорили во Владикавказе и в Магасе. Между тем, очевидно, что проблема сама по себе не «рассосется». Без должного (и активного) участия Кремля как арбитра эта проблема будет раз за разом получать радикально-националистическую интерпретацию с двух сторон. Увы, но сегодня именно Кремль остался единственной политической силой, которая не дала официальной оценки событиям осени 1992 года, не определила причин этого конфликта (первого на территории РФ после распада Советского Союза), не указала пути выхода из кризиса. Вместо этого федеральные власти устраняются от публичной оценки кровавого октября 1992 года, делая акцент на исключительно бюрократические меры. Поручение Владимира Путина можно было бы расценивать как важный шаг государства, готового гарантировать права и свободы гражданина вне зависимости от территории его проживания.

Однако это поручение, во-первых, не учитывает реального состояния осетино-ингушских отношений сегодня. Конечно, 2006 год- это не ситуация четырнадцатилетней давности. За последние несколько лет в осетино-ингушских отношениях наступил определенный прогресс. Автор, конечно далек от мысли переоценивать его степень. Однако с начала 2000-х гг. (включая и день сегодняшний) во Владикавказе стало возможно видеть машины с ингушскими номерами, а также видеть ингушей в лечебных учреждениях Северной Осетии (где социальная инфраструктура развита лучше, чем в соседней республике). Даже бесланская трагедия (а среди террористов были и ингуши) не привела ситуацию к точке 1992 года. Вместе с тем, в своей массе представители двух этносов не испытывают доверия друг к другу. И федеральная власть должна работать, прежде всего, на обеспечение мер доверия, а не на выполнение плана по досрочному возвращению вынужденных переселенцев. Такие проблемы «к сроку» не решаются. В двусторонних отношениях нужен позитив, которого остро не хватает. Во-вторых, поручение президента обращено к нынешним республиканским элитам Северной Осетии и Ингушетии, то есть лидерам, сформировавшимся в период лобового противостояния двух народов, научившимся использовать тему конфликта для обеспечения своих властных амбиций. Новая постконфликтная элита Кремлем как не готовилась, так и не готовится. Нет новых лидеров, готовых к компромиссам и уступкам, а также к тому, чтобы ставить лояльность Российскому государству выше этнических предпочтений.

Конечно, федеральной власти было бы проще стать на чью-то одну сторону, признать одну «правду». Так было бы проще. Именно в такой «простой» управленческой парадигме Москва привыкла действовать. Однако в случае осетино-ингушского конфликта «простые» парадигмы не работают, поскольку и осетины, и ингуши являются гражданами России, права и свободы которых должны быть одинаково дороги государству. В этой связи Москва могла бы четко и жестко обозначить два пункта своей «пригородной программы». Во-первых, признать, что новые административно- территориальные преобразования на Кавказе (как и в России в целом) ни к чему кроме конфликтов привести не могут. Первыми жертвами «пригородного прецедента» могут стать сами ингуши. Получив Пригородный район, сама Ингушетия получит территориальные требования со стороны Чечни на Сунженский и Малгобекский районы (такие требования озвучивали и сепаратистские и пророссийские чеченские лидеры). Таким образом, с приобретением Пригородного района долгожданное счастье в Ингушетии не наступит. А уж про использование такого «прецедента» в Дагестане и говорить не приходится (тут будет и Ауховская проблема, и проблема лакско-кумыкских отношений, и многое другое). Однако при этом федеральная власть должна гарантировать (не к определенному сроку, а реально) права ингушей в Северной Осетии. Ингушское население этой республики не должно чувствовать никакой дискриминации. Граждане РФ не могут быть гражданами второго сорта на какой-либо отдельной территории. Только почувствовав себя полноценными гражданами России, ингуши смогут отказаться от претензий на Пригородный район, поскольку его административная принадлежность не будет в этом случае иметь никакого принципиального значения.

Но самое главное, федеральной власти нужно не бояться тратить материальные средства и управленческую энергию на так называемый «осетино-ингушский диалог». Это наше внутреннее дело. Никто за Россию это не сделает. Должна быть сформирована постконфликтная элита. Представители Северной Осетии и Ингушетии должны вместе в специальных группах учиться и получать управленческую практику. На первых порах такие программы могут реализовываться в Москве, в Ростове-на-Дону, Пятигорске. Люди должны учиться работать в совместных проектах и программах, а потом приходить во власть и в Магасе, и во Владикавказе. Программа кадровой подготовки должна проводиться исключительно федеральным центром. Сегодня на Северном Кавказе, как никогда нужно понимание того, что и осетины, и ингуши- граждане одной страны, и для них (равно как и для других этнических сообществ региона) российское гражданство важнее, чем осетинская или ингушская этническая принадлежность. Если «огражданивание» осетинской и ингушской элит не будет произведено, эти две республики, и Кавказ в целом будут проживать в условиях политической и социально-культурной сегрегации. Только можно ли будет тогда говорить о сильной российской государственности? В прочем, это риторический вопрос…

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати