02.02.2007 | Сергей Маркедонов

Непризнанные: общие правила для всех

Проблемы de facto государств постюгославского и постсоветского пространства продолжают оставаться приоритетными вопросами международной повестки дня в новом 2007 году. «Окончательное решение» вопроса о статусе Косово, объявленное на 2006 год, было отложено. Впрочем, 2006 год был богат на оптимистические прогнозы. В начале 2006 года представители ОБСЕ, стран-участниц Минской группы предрекали прорыв в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта из-за Нагорного Карабаха. К концу 2006 года стало очевидно, что, как и в случае с Косово разрешение этой проблемы откладывается до «лучших дней». Тем паче, что Закавказье ожидает череда выборов. В 2007 году пройдет парламентская избирательная кампания в Армении. В 2008 году в трех государствах Южного Кавказа грядет череда выборов.

В Армении будут избирать президента. Главу государства будут избирать и в Грузии, однако там этот процесс будет синхронизирован с парламентской кампанией. Президентские выборы пройдет и в Азербайджане. И если в Армении будет реализован сценарий «преемник», то в Грузии и в Азербайджане действующие президенты могут подтвердить собственную легитимность. Сегодня шансы и Алиева-младшего, и Михаила Саакашвили оцениваются, как очень высокие. Очевидно, что проблема территориальных конфликтов станет одним из самых серьезных пиар-оружий в ходе избирательной кампании.

Недавние парламентские выборы в Сербии подтвердили тезис о том, что демократические процедуры не обеспечивают автоматически прогресс в миротворческом процессе. Практически все ведущие политические силы страны (партия радикалов, демократы Бориса Тадича и демократы Воислава Коштуницы) проголосовали за территориальную целостность страны. Исключением стал разве что блок во главе Либерально-демократической партией Чедомира Йовановича, готовый платить «косовскую цену» за европеизацию Сербии. Тем не менее, порядка 40 % сербских избирателей проголосовали за те силы, которые апеллировали к этнонационализму в большей или в меньшей степени. Однако в Грузии, Азербайджане и Армении политики, подобные Йовановичу пока не замечены. Сегодня ни одна политическая сила в Грузии не готова подобно сербским либерал-демократам заявить о необходимости предоставления независимости Абхазии и Южной Осетии. Это не готовы сделать даже такие ярые критики Саакашвили, как Партия «Новые правые», называющие министров собственного государства U.S Ministers of Georgia. Своих «йовановичей» пока не обнаружено и в Армении, и в Азербайджане. В этом плане можно говорить о своеобразном внутриполитическом консенсусе в государствах, вовлеченных в раздел советского и югославского геополитического наследства.

Вместе с тем становится очевидным и другой факт. Ни сербская, ни, скажем, азербайджанская элита не имеют сегодня ресурсов для интеграции спорных территорий. В Косово, на 90% населенном албанцами, любой вариант «сербской идеи» просто отвергнут простым большинством голосов. То же самое мы можем увидеть и в этнически гомогенном Нагорном Карабахе. Что же касается возможности «силовой реинтеграции», то на это никто из «больших игроков» пойти не готов. Слишком памятна многим Сербская Краина образца 1995 года. Кстати сказать, именно эта память мешает Хорватии в ее ускоренной «европеизации». Реальных политических ресурсов для «освоения» Абхазии у Грузии также не существует. Что же касается Южной Осетии, то «свои осетины» у Тбилиси есть, но массовой опоры среди осетинского населения они не имеют. Следовательно, и здесь интеграционный потенциал Грузии ограничен. Если же говорить о Молдове, то главным препятствием для интеграции Приднестровья является экономическая слабость этой «материнской территории». Таким образом, сегодня в противодействии находятся две тенденции. Одна - это стремление политических элит «материнских территорий» во что бы то ни стало сохранить «целостность» (даже если таковая является фантомом). Другая - это стремление элит de facto государств юридически закрепить то, чем они фактически уже обладают, то есть признать их государственные институты и суверенитет над подконтрольной территорией.

Однако сделать выбор между двумя этими тенденциями не представляется сегодня возможным. В конце прошлой недели специальный представитель генсека ООН по Косову Марти Ахтисаари выступил перед членами Контактной группы (Россия, Великобритания, Франция, Германия, Италия, США) с проектом решения проблемы статуса края. Символично, что заседание группы проходило за закрытыми дверями, а о деталях самого плана высказывались (и продолжают это делать) эксперты и журналисты. Россия выдвинула инициативу предоставить трехмесячную отсрочку плана по определению окончательного (хотя, что на Балканах может быть окончательным?) статуса бывшей сербской автономии. Эта инициатива уже вызвала, мягко говоря, непонимание в непризнанных государствах СНГ. С одной стороны еще в 2006 году Россия заявила (устами президента Путина) о том, что самоопределение Косово может быть использовано как прецедент в случае с Абхазией, Приднестровьем и Южной Осетией. С другой стороны, сама Москва сдерживает «косовский казус», и тем самым пытается отсрочить не слишком простое решение об использовании прецедента и признании Абхазии с Южной Осетией. Идея о том, что самоопределение Косово будет более корректно после того, как в Сербии появится правительство, является отговоркой, по сути. Сегодня Россия не готова принять определенное и жесткое решение для себя. В прочем, к такому решению не слишком то готовы и США с Европейским Союзом.

Все дело в том, что «косовский казус» бьет не только по Сербии или помогает России в ее утверждении в СНГ. Он объективно работает и против европейской интеграции, и, напротив, на пользу этническому самоопределению. По мнению корреспондентов влиятельного британского издания «Times» Джереми Пейджа и Ричарда Бистона к 2020 году на карте Европы могут появиться 11 новых государств. В прошлом году леендакари (председатель правительства Страны Басков) Хуан Хосе Ибаретче в ходе своего визита в США обратился к Белому дому с просьбой «способствовать получению Басконией права на самоопределение». О «праве на широкую автономию и свободу действий в мире» заявлял и глава автономного правительства Каталонии Паскуаль Марагаль. И в данном случае мы говорим о «системных» политиках и управленцах, а не о лидерах улицы, чей радикализм и уровень политических притязаний гораздо выше. Отсюда и весьма сдержанная реакция по поводу «косовской перспективы» у политиков (как власти, так и оппозиции) в странах, находящихся в непосредственной близости от Сербии (Греция, Румыния). Эта осторожность объясняет и не вполне корректное (с точки зрения фактов, правовых и политических реалий) стремление представить Косово как “unique case”. Как - будто феномен Абхазии, Карабаха или Приднестровья не уникальны ?!

В этой связи не избежать явной «вкусовщины» в поддержке того или иного самоопределения или в отказе от предоставления оного. Отсюда возникает настоятельная потребность выработки общих «правил игры», общих для всех критериев признания (или непризнания) того или иного образования. Если проводить какие то аналогии, то для вступления в тот или иной элитный клуб (а мировое сообщество является таким элитным клубом) требуется соответствовать определенным параметрам. Без соответствия этим параметрам невозможно считаться полноправным членом клуба. Очевидно, что феномен этнического самоопределения, возникший с крахом Югославии и Советского Союза, требует всестороннего изучения и понимания. И не просто понимания, а введения в определенное правовое русло. Иначе, каждая сторона (и участники этнополитических конфликтов, и большие игроки) будут трактовать результаты самоопределения по-разному, И не факт, что всегда в свою пользу (не понятно, например, что выиграла Европа от поддержки косовского и боснийского самоопределения). Распад Югославии, например, был идентифицирован не как результат сецессии бывших республик, а как следствие «прекращения существования единого государства». Как - будто это государство само по себе развалилось без всякого участия хорватских, словенских, сербских, албанских, боснийских националистов! Следовательно, мировое сообщество вместо рапортов об очередном достижении «мира и согласия» должно заняться всесторонним учетом обстоятельств того или иного самоопределения для выработки неких общих критериев того, кого можно признавать, а кому следует «дорасти» до вхождения в элитный клуб под названием «мировое сообщество».

Первым критерием признания непризнанных образований могла бы стать их государственная состоятельность. Почему нельзя признавать Косово? По волне прагматичной причине. Вовсе не из-за православных сербов, а потому, что там государственное управление подменено клановой системой. Вторым критерием могла бы стать способность метрополии контролировать «мятежную территорию» любыми другими путями, кроме таких, как депортация или этническая чистка. Готовы ли сегодня Тбилиси и Баку к такому сценарию? Что кроме фраз о «широкой автономии» готовы дать Грузия – Абхазии и Южной Осетии, а Азербайджан – Карабаху? Ведь в случае реинтеграции Азербайджан получает в качестве новых граждан армян, а Грузия – осетин, абхазов, тех же армян, русских. Другими словами, реинтеграция должна признаваться невозможной, если она влечет за собой военный конфликт. Третьим критерием могло бы стать наличие демократических процедур в непризнанных образованиях. Четвертым критерием могло бы стать реальное (не в косовском исполнении) гарантирование прав для этнических меньшинств, закрепленное не только юридически, но и фактически. Пятым могло бы быть налаживание двусторонних (экономических, дипломатических и других) отношений между отделяемой территорией и «материнской территорией» Только обозначив четкие критерии признания непризнанных государств, мировое сообщество сможет выйти из «косовского тупика», и сможет не допустить (или, по крайней мере, минимизировать) их клонирование в Европе или на евразийских просторах.

Сергей Маркедонов - заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати