06.02.2007 | Сергей Маркедонов

Приднестровье утратило Молдову

Приднестровье сделало еще один шаг в сторону от Молдовы. На сегодняшний день его можно считать самым радикальным политическим движением ПМР (Приднестровской Молдавской Республики) по обретению независимости. 31 января 2007 года в столице ПМР Тирасполе на пленарном заседании Верховного Совета непризнанной республики был принят проект постановления «О признании утратившими силу некоторых нормативных актов Верховного Совета ПМР». Само название проекта постановления не выглядит сколько-нибудь серьезной политической декларацией. На первый взгляд, оно похоже на обычное процедурное решение. Вместе с тем, если обратить внимание на то, какие именно документы предлагается считать утраченными, то станет понятно то политико-правовое значение, которое имеет проект 31 января.

Утратившими силу признаются документы, принятые высшим законодательным органом непризнанной республики в период с 1993 по 2005 гг. Таким образом, Тирасполь подводит определенную черту под многолетними попытками (в том числе и совместными с Молдовой) построить фундамент «общего государства». Теперь этот политический дискурс вытесняется другим - дискурсом суверенитета и независимости.

Наиболее значимый из них - это Постановление Верховного Совета ПМР от 6 января 1993 года (№ 267) «Об образовании Молдавской конфедерации». 14 лет назад приднестровские парламентарии были готовы к существованию с Молдовой (признанной международным сообществом) в рамках общего государства. Несмотря на то, что преамбула тогдашнего постановления гласила, что «Приднестровская Молдавская Республика и Республика Молдова являются суверенными независимыми государствами», результирующая часть документа признавала «считать возможным образование конфедеративного Союза двух равноправных и независимых государств» под названием «Молдавская конфедерация». Кстати, требования приднестровского движения в 1989-1990 гг. (т.е. до 2 сентября 1990 г., когда была провозглашено Приднестровье) были не столь радикальны, как предложения карабахских армян или абхазского схода в селе Лыхны Гудаутского района (март 1989 г.).

Лидеры Приднестровья были готовы и на создание свободной экономической зоны в рамках Молдавской ССР, и на создание автономии в составе той же Молдавии. Нынешний лидер ПМР Игорь Смирнов был избран депутатом Верховного Совета Молдавии и даже участвовал в работе высшего представительного органа республики. Некоторые эксперты и политики постсоветской Молдовы даже утверждают о его готовности овладеть навыками румынского языка и готовности к интеграции в элиту независимой Молдовы. Однако радикальные националистические настроения, господствовавшие тогда в Кишиневе, сделали невозможным превращение советского директора в молдавского парламентария. До того как стать лидером приднестровского движения Смирнов работал руководителем Тираспольского завода «Электромаш». До переезда в Тирасполь он работал заместителем директора по производству Ново-Каховского машиностроительного завода. Увы, в 1989-1990 гг. компромиссы с левого берега Днестра не были услышаны на молдавском правобережье.

Однако даже после военного столкновения между Молдовой и ПМР в 1992 году в Тирасполе не сбросили со счетов идею совместного с Молдовой государства. О Постановлении от 6 января 1993 года мы уже писали выше. А был еще и проект «Договора о разграничении полномочий между субъектами Молдавской конфедерации» (представлен в пакете документов ПМР Кишиневу в январе 1993 г.). В апреле 1993 г. депутаты непризнанного парламента приняли Постановление «О некоторых принципах механизма разработки и утверждения проекта Конституции федеративного государства, образуемого Приднестровской Молдавской Республикой и Республикой Молдова на договорной основе». Более того, во исполнение апрельского постановления были утверждены и полномочные представители ПМР в составе совместной Комиссии по разработке проекта Конституции федеративного государства. А ведь пойди Кишинев на такое «распределение полномочий», используй столь нелюбимый сегодня в России ельцинский принцип «покупного федерализма», возможно сегодня не было бы ни референдумов о сближении ПМР и России, и радикальных заявлений Тирасполя о неготовности к совместному общежитию с Кишиневом. Увы, но ни в Молдове, ни в Грузии не нашлось своего «Ельцина», который смог бы, руководствуясь не имперскими абстракциями и не благими пожеланиями, а реальным коридором политико-правовых возможностей, объединить страну. Даже ценой «брестского мира» с регионами, недешевой покупкой лояльности центральной власти. В начале 1990-х гг. (как и в более поздний период) идея унитаризма владела умами политической элиты на правом берегу Днестра.

А ведь Тирасполь (и, кстати сказать, Москва) давали Молдове немало шансов на то, чтобы пойти на федерализацию государства и обрести возможность воссоединения двух днестровских берегов. 8 мая 1997 года в Москве в присутствии действующего председателя ОБСЕ был подписан Меморандум «Об основах нормализации отношений между Республикой Молдова и Приднестровьем». В тексте Меморандума, между тем, было положение (пункт 1) о том, что «стороны будут продолжать установление государственно-правовых отношений и строить общее государство (курсив автора- С.М.) в рамках международно-признанных границ Республики Молдова». В пункте же 3 говорилось, что «Приднестровье принимает участие в осуществлении внешней политики Республики Молдова - субъекта международного права, по вопросам, затрагивающим его интересы. Решение по данным вопросам принимается по согласию сторон». Таким образом обвинять Москву в поддержке «агрессивного тираспольского сепаратизма» было бы не вполне корректно. При поддержке России конфликтующие стороны подписали Соглашение о мерах доверия и развитии контактов между Республикой Молдова и Приднестровьем (20 марта 1998 г.), которое предполагало целый ряд экономических мер по сближению двух днестровских берегов. В период президентства Петра Лучинского представители Тирасполя участвовали в составе экономических делегаций Молдовы в различных форумах. В контексте общих устремлений по нормализации двусторонних отношений можно назвать и Совместное заявление руководителей Республики Молдова и Приднестровья (9 апреля 2001 года), и протоколы по гармонизации работы правоохранительных структур, гарантиях для бизнеса, взаимному признанию документов.

Пиком совместных усилий по формированию «общего государства» стал План Козака, который в 2003 году был отклонен Кишиневом. Отклонен уже после того, как был парафирован конфликтующими сторонами. Стремление Молдовы разрешить конфликт без политического участия России (но и без выдвижения какой-либо формулы кроме унитаризма) привело к тому, что конфликтное урегулирование было отброшено назад. Фактически все наработки 1990-х гг. были поставлены под сомнение. После 2003 года и по сей день динамика молдавско-приднестровского конфликта проходит под знаком Косова. С одной стороны Кишинев стремится «решить проблемы Левого берега» до того, как ООН и Белград признают самоопределение косоваров. И хотя в Кишиневе (как и в европейских столицах) заявляют о том, что косовский казус уникален, прецедента Косова боятся. Отсюда и общие усилия (на сей раз с Украиной) по экономическому «сдерживанию» ПМР, предпринятые весной прошлого года.

В ходе бесед с молдавскими экспертами (в том числе и весьма политически влиятельными) в прошлом году мне доводилось слышать о том, что «часы Тирасполя» и «смирновского режима» сочтены. Многие в Кишиневе искренне считали (или просто поверили в эту идею), что наведение «порядка» на таможне и на границе с Украиной обескровят режим, «искусственно поддерживаемый Кремлем». Однако краха «смирновского режима» не произошло.

Напротив он показал определенную жизнеспособность. Все, чего Киев и Кишинев добились, это, во-первых, усиление режима Смирнова. Если в 2005- начале 2006 гг. команда президента ПМР с опаской ожидала предстоящих президентских выборов, видя потенциального конкурента президента ПМР в лице Евгения Шевчука (спикера парламента Приднестровья), то после действий Украины и Молдовы, Смирнов получил дополнительную легитимность. Фактически Киев и Кишинев сделали его безальтернативным кандидатом и триумфатором президентской кампании.

Не вполне адекватная оценка характера ПМР, как непризнанного государства, привела к тому, что 2006 год стал в определенном смысле поворотным от идеи «общего государства» с Молдовой к сценарию «окончательного самоопределения». Этому выбору помогли и ситуация в Черногории и вокруг Косова. При этом в Тирасполе апелляция к балканскому опыту носила и носит инструментальный характер. Вряд ли кто-то в ПМР всерьез готов проводит сравнительный анализ черногорско-косовского и приднестровского самоопределения. Жесткие и политически не оправданные действия Украины и Молдовы привели также к формированию консенсуса внутри приднестровской элиты. И тот же Шевчук, критиковавший приднестровскую «партию власти» за экономический консерватизм, заявил в январе 2007 года (после принятия проекта по отмене правовых актов 1993-2005 гг.): «Это не означает, что мы отказываемся от ведения переговоров. Мы выстраиваем законодательную систему в соответствии с Конституцией ПМР и теми предписаниями, которые в ней изложены. Переговоры могут вестись, потому что есть проблемы и на границе с Украиной, и в отношениях с Молдавией. Но диалог должен идти в формате, определенном приднестровским законодательством». Таким образом, дискурс независимости объединяет сегодня и «консерваторов» во главе со Смирновым, и «обновленцев» во главе с Шевчуком (представляющим движение «Обновление»). Кстати сказать, патриотическая консолидация приднестровской элиты в 2006-2007 гг. существенно затормозила процесс демократизации внутри ПМР. И в этом тоже «заслуга» Украины и Молдовы. Этого ли хотели в Киеве и в Кишиневе, заявляющих о необходимости и благожелательности «вестернизации»?

Следовательно, позиции двух сторон не сближаются, а отдаляются. В прочем, последнее голосование в Верховном Совете ПМР - типичный постсоветский случай. До сих пор «материнские территории», утратившие «мятежные республики», проявляют неготовность к изменению государственного строительства и основ внутренней политики. Критикуя Россию за ее «имперские поползновения» (зачастую справедливо), они сами воспроизводят имперскую политику, игнорируя при этом интересы отколовшихся частей своих государств, навязывая им унитаристские принципы. Можно спорить о том, насколько нынешний формат миротворческой операции в Приднестровье оптимален. Можно даже признать, что его интернационализация объективна и неизбежна. Однако следует признать также, что ПМР - это не только «московский конструкт», а также научиться брать в расчет (не принимать, а хотя бы учитывать) мотивацию жителей левого берега Днестра. Иначе расхождение двух берегов будет только усиливаться. С российским влиянием или без оного!

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати