14.03.2007 | Сергей Маркедонов

Абхазия взрослеет

Очередная эскалация напряженности в Кодорском ущелье (или Верхней Абхазии, как называют эту территорию в Тбилиси) отвлекла внимание политиков и экспертов от парламентских выборов в непризнанной республике Абхазия, прошедших 4 марта 2007 года. По версии Тбилиси, в ущелье в ночь на 12 марта 2007 года имел место двадцатипятиминутный обстрел административных учреждений так называемой "Абхазской администрации", подчиняющейся Тбилиси. Это событие заставило Михаила Саакашвили прервать его официальный визит в Японию. Абхазская же сторона выводов представителей официальных грузинских властей не подтверждает (о чем заявил глава МИД непризнанной республики Сергей Шамба). Между тем политическое влияние избирательной кампании в Абхази на развитие взаимоотношений между Тбилиси и Сухуми, а также на перспективы определения статуса de facto государства (юридически считающегося частью Грузии) намного сильнее, чем артиллерийские или автоматные дуэли между конфликтующими сторонами. Парламентские (и любые другие) выборы фиксируют идентификационный выбор Абхазии гораздо четче, чем перипетии вокруг очередной провокации.

Парламентские выборы в Абхазии (прошедшие 4 марта 2007 года) открыли период избирательных кампаний на Южном Кавказе. В мае 2007 года состоятся парламентские выборы в Армении. В этом же году пройдут выборы президента непризнанной Нагорно-Карабахской Республики (уже сегодня известно, что действующий лидер НКР Аркадий Гукасян отказался от идеи "третьего срока"). В 2008 году президентов Армении и Азербайджана будут выбирать граждане этих государств. В том же 2008 году в Грузии состоятся "совмещенные выборы" президента и парламента. Не праздным является вопрос о том, насколько корректным представляется включение в этот список de facto государств Южного Кавказа Абхазии и Нагорного Карабаха. Рискну предположить, что, несмотря на то, что выборы в Абхазии уже не признали Грузия, США, Европейский Союз и НАТО, а президентские выборы в НКР определенно не признают Баку и Брюссель с Вашингтоном, такое включение оправдано. Сегодня "абхазский вопрос" является ключевой проблемой внутриполитической повести дня в Грузии (равно как и "карабахская проблема" в Азербайджане). Ни один политик в Грузии или в Азербайджане (не важно, каких взглядов, левых или правых) не сможет быть услышанным избирателем, если не будет обращаться к проблеме "восстановления территориальной целостности" государства. Ни один представитель НАТО не сможет вести переговоры о перспективах присоединения Грузии к Альянсу, игнорируя абхазский вопрос. Участие в Грузии в проектах черноморской интеграции (хоть в рамках ОЧЭС (Организации Черноморского Экономического сотрудничества), хоть в формате европейской программы "Wider Black Sea region") невозможно без ответа на "абхазский вопрос". Все разговоры Тбилиси о возможной интеграции с Европейским Союзом наталкиваются на все тот же "абхазский вопрос". Чиновники ЕС требуют от Грузии более четких и обоснованных проектов по разрешению конфликта с непризнанной Республикой Абхазия. В кулуарах же многие "еврокомиссары" поражены "молчанием Грузии", ее стремлением ограничить все разговоры об Абхазии лишь восстановлением грузинской юрисдикции над этой территорией.

Таким образом, и Абхазия, и НКР являются важными факторами (и акторами) южно-кавказской геополитики, несмотря на то, что с формально-юридической точки зрения не являются признанными ООН и другими влиятельными международными инстанциями. Более того, выборные процедуры в непризнанных государствах имеют свои отличия и особенности. Во-первых, такие процедуры (несмотря на их игнорирование мировым сообществом) являются своеобразным мессиджем "городу и миру". Они показывают, что непризнанные государственные образования есть, они динамично развиваются, несмотря на то, что это не хотят признать "сильные мира сего". Во-вторых, эти выборные процедуры направлены на обеспечение внутренней (хотя и непризнанной) легитимности.

Власть в той же Абхазии в очередной раз продемонстрировала, что население, которое проживает сегодня в республике, готово проголосовать за представителей власти или оппозиции, выступающих за суверенитет республики. Именно этот вопрос является той точкой консенсуса, где сходятся интересы провластных сил ("Единая Абхазия", "Амцахара" ("Родовые огни"), "Айтайра" ("Возрождение")) и оппозиционного "Форума народного единства". Представители разных политических сил (за которыми просматриваются не только и не столько идеологические и партийные, сколько клановые различия), критикуя друг друга, признают высшей ценностью абхазский суверенитет и неготовность непризнанной республики к любой форме грузинского суверенитета. Таким образом, любые выборы в образованиях такого рода - это лишняя демонстрация неготовности признать суверенитет "материнских территорий". Это также и идентификационный выбор. 4 марта 2007 года непризнанная Абхазия снова (как и в октябре-декабре 2004 года) обозначила свой выбор не в пользу Грузии. В ходе парламентских выборов кандидаты в депутаты вели друг с другом жесткую полемику. По мнению одного из активных представителей абхазского "третьего сектора", правозащитника Батала Кобахия, в марте 2004 года раскол, произошедший в Абхазии в ходе президентской кампании-2004, сохраняется и сегодня. По его мнению, противостояние "Хаджимба-Багапш" было в несколько модифицированном виде воспроизведено на парламентских выборах 2007 года. Однако в отличие от событий 2004 года, ситуация в Абхазии не дошла до "точки кипения". Сказалась та позитивная школа, которая была пройдена населением непризнанной республики в 2004 году и после "жаркой осени". Было осознание и "цены вопроса". После кодорской операции Михаила Саакашвили жесткое внутриполитическое противостояние означало бы только одно - усиление позиций Грузии в Абхазии, чего никто в Сухуми не хочет. За два с половиной года в Абхазии привыкли к тому, что общество не может быть монолитом. Абхазия потихоньку отошла от шока 2004 года (это был второй шок после 1992 года). В августе 1992 года Абхазия поняла, что Тбилиси готов интегрировать "мятежную республику" силой (к этому сценарию вопреки расхожему мнению современных грузинских политиков и экспертов в Сухуми были не готовы). В 2004 году жители Абхазии поняли, что помимо конфликтов с Тбилиси возможны и внутриполитические расколы (и жесткое оппонирование не только представителям Тбилиси, но и вчерашним соратникам по борьбе, братьям по оружию).

Это состояние Абхазия переживала нелегко. Утрата внутренней консолидации, усложнение социально-политических процессов внутри Абхазии до сих пор не пережита обществом до конца. Многие граждане непризнанной республики в 2004 году рассматривали политический раскол внутри Абхазии как новый серьезный вызов. И только в 2007 году парламентские выборы показали, что de facto государство Южного Кавказа "повзрослело". Теперь политические силы Абхазии воспринимают "внешнего врага" как проблему, которая не обсуждается и принимается "по умолчанию", а главное внимание пытаются сосредотачивать на содержательных аспектах внутреннего развития. Тема "национального самоопределения" начинает уступать место другой теме - "какое самоопределение нужно Абхазии". В многочисленных интервью президента Абхазии Сергея Багапша после выборов 2007 года, тема демократического выбора для республики звучала гораздо чаще, чем вопрос о "самоопределении от Грузии". На место прежней формулы "самоопределение от" выходит другая формула- "самоопределение для"" И далеко не факт, что оно будет осуществлено под диктовку Кремля и под знаменем "суверенной демократии".

Что же касается демократии, то ситуация на выборах в непризнанной республике существенно отличалась от региональных и федеральных выборов в РФ. Во-первых, выборы в Абхазии проходили по одномандатным округам (на каждое место претендовали в среднем по 3-5 человек), а не по партийным спискам (места в которых гораздо легче приобрести не благодаря деловым качествам, а по "административно-бюрократической" рыночной цене). Таким образом, связь с конкретным избирателем в маленькой республике намного сильнее. Более того, в 35 избирательных округах было избрано только 18 депутатов. В 17-ти округах пройдут вторые туры. Следовательно, можно говорить о том, что административный пресс в Абхазии не так силен, как в других точках СНГ. Если бы этот "ресурс" был замешан на все сто, то во всех 35 округах выборы бы были признаны состоявшимися. А все нужные кандидаты получили бы необходимые проценты. В округе в Эшерах (это на въезде в Сухуми) кандидат от "партии власти" не прошел даже во второй тур! Ситуация, выглядящая как нонсенс на постсоветском пространстве! Конечно, говорить о полноценной партийно-политической борьбе в Абхазии мы не можем. То, что сегодня происходит в Абхазии, нельзя назвать полноценной партийно-политической борьбой. Свою роль здесь играет и клановый фактор. Притом, что структура абхазского клана трудно определяется. Здесь ни географический фактор, ни фамильная принадлежность не играют определяющей роли. И, тем не менее, клановый фактор играет значительную роль и в признанных государствах СНГ (нахичеванский клан в Азербайджане, карабахский клан в Армении, донецкие на Украине). Таким образом, клановое влияние на политику вряд ли можно считать критерием отказа в признании. Гораздо более важный фактор - грузинские беженцы. Между тем, около 60 тыс. беженцев вернулись в Абхазию. Жители наиболее грузинонаселенного Гальского района также приняли участие в выборах в Абхазии. Однако этот факт не стал предметом серьезной пропагандистской работы абхазских властей (слишком трудно еще принять в Абхазии тезис о необходимости интеграции абхазских грузин (точнее, мегрелов) в абхазский социум, равно как и тезис об Абхазии как полиэтничном образовании).

Вместе с тем, выборы-2007 в Абхазии показали, что феномен этой непризнанной республики существует, что в этом de facto государстве есть внутренняя динамика (усложнение внутриполитических процессов, отказ от идеи "осажденной крепости" и определенная либерализация). Следовательно, при определении будущего статуса Абхазии и Грузии, и ЕС с США, и России все эти факторы необходимо учитывать. А еще лучше понять, что эта территория не является одним лишь геополитическим инструментом или конкурентным полем для различных государств.

Сергей Маркедонов, зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати