04.08.2005 | Алексей Зудин

"ВСЕЙ РОССИИ ПРОВАЛИТЬСЯ, ЛИШЬ БЫ МНЕ ЧАЙ ПИТЬ"

Статьи, публикуемые от имени Михаила Ходорковского, с самого начала вызывают двойственное отношение. Статус узника дает моральную защиту - у нас принято к таким людям относится с сочувствием. Отказ смириться с поражением и стремление даже в тюрьме продолжить политическую деятельность могут вызвать уважение. Но после знакомства с содержанием статей появляются уже совсем другие чувства. Первоначально создается впечатление, что автор (можно называть его "условным Ходорковским") ничего не понял - или делает вид, что ничего не понял - но продолжает настаивать на своем. А может он не хочет ничего понимать? Если так, то остается только упорство и азарт игрока-одиночки. Но политика не шахматы, в ней, при всех оговорках, очень важны категории цели и ответственности.

Сценки из российской политики, равно как и предложения и проекты, которые выходят за подписью Ходорковского, отличает одно примечательное свойство: они фундаментально безответственны. Отвечая на вопрос "кто виноват?" автор последовательно стремится уйти от ответственности. Сначала "козлами отпущения" за ситуацию в стране были назначены "неправильные" либералы 1990-х годов, сейчас - политическая элита, которая не захотела поделиться властью. Мимоходом узнаем, что, оказывается, негативные "ценности конца 90-х" возникли именно после того, как в 1996 году был отвергнут компромисс с КПРФ. А совсем не тогда, когда постсоветские чиновники и предприниматели стали - на словах и на деле - объяснять всем остальным: "У нас теперь капитализм, и мы ни за что не отвечаем".

Отсутствие ответственности отличает и авторские ответы на вопрос "что делать?" Как можно было написать, что в 1996 году только Геннадий Зюганов мог ответить на основные запросы российского общества - "справедливость", "чувство собственного национального достоинства", "нравственность в политике", "страх перед неопределенностью будущего"? Как может минимально ответственный человек утверждать, что результаты "авторитетного социологического опроса" отражают реальную политическую повестку? Не существует вменяемых политиков, которые обещают бесплатные социальные блага в советских объемах. Откровенная неадекватность автора освобождает от необходимости воспринимать всерьез его аргументы. (Включая описанные в статье обстоятельства и цели подзабытого "Обращения 13" в марте 1996 года.) То, что предлагается - не рецепт для страны.

Но может быть это удобная политическая формула для крупного бизнеса? В самой деле, зачем автору (или тем, кто пишет от его имени) красные? И почему статья полна заклинаниями о неизбежности "левого поворота"? Ответ нужно искать в тех разделах статьи, где речь идет о легитимности крупного капитала. Нас пытаются убедить, что приход к власти коммунистов способен примирить ценности свободы, которые воплощает бизнес, и ценности справедливости, которым привержено общество. Похоже, что вопросы, связанные с ротацией власти, для автора - вещь служебная, главное же состоит в том, чтобы обеспечить легитимацию крупной частной собственности. Другими словами, олигархам нужен новый буфер, который позволит примириться с их существованием. Но нынешние российские левые - в отличие от западных и центральноевропейских - продолжают выступать за масштабную ренационализацию. Никакого мирного сосуществования между сообществом крупных предпринимателей и КПРФ быть не может. Но дело не только в "особенностях национальной левизны". Проблема поставлена в принципе неверно: проблемы легитимности бизнеса не решаются на общенациональных выборах.

Легитимность крупной частной собственности не зависит от того, какая политическая сила в данный момент находится у власти. У правительства и бизнеса разные сферы ответственности и общественное мнение отдает себе в этом отчет. Крупная частная собственность нелегитимна в современной России не потому, что она появилась "несправедливо", а прежде всего потому, что "не работает": ее существование не меняет к лучшему жизнь большинства российских граждан. Легитимной крупную частную собственность способно сделать не левое правительство (и уж тем более не "социальная ответственность бизнеса", добровольная или принудительная), а долговременный и социально значимый экономический рост.

Возможно, главная привлекательность левых для "условного Ходорковского" состоит совсем не в их гипотетической силе, а в их вполне реальной слабости (управленческой и стратегической). В этом случае, победа левых на выборах дает олигархам шанс восстановить свое политическое влияние. Предполагается, что слабая левая власть может быть "упакована" владельцами крупных состояний точно так же, как они это сделали с политической элитой во второй половине 1990-х годов. (Правда, последующие события показали, что "упаковка" оказалась непрочной.) Но можно ли "левый поворот" считать надежным политическим рецептом для сообщества крупного бизнеса? Коллективное партнерство большого бизнеса с коммунистами неосуществимо: победившие на выборах левые неизбежно начнут претворять в жизнь свои представления о "правильной" экономике. Выстраивание привилегированных отношений со слабыми левыми управленцами возможно только в русле индивидуальных стратегий. Выиграть могут отдельные олигархи, но никак не все сообщество крупного бизнеса. Надо полагать, что больше всего шансов на благосклонность будет у тех, кто заблаговременно позаботится о том, чтобы стать союзником (и "кошельком") левых. Вольно или невольно, автор статьи предает сообщество, от имени которого выступает. "Левый поворот" - манифест индивидуального спасения, а совсем не политическая программа крупного бизнеса. Перед нами пример "чистой" игры, свободной от какого-либо идеологического или политического содержания (и обязательств). Разумеется, за исключением интересов самого игрока.

Следует ли нам восхищаться изобретательностью и упорством, с которым автор статьи старается остаться "в строю"? Судите сами. Если политическому игроку свойственно масштабное нарушение чувства реальности, то возникает вопрос: а не кукла ли он на самом деле в руках других более опытных игроков. Надо полагать, в 2003 году Михаил Ходорковский верил, что у него есть собственная политическая игра. На самом деле он оказался фигурой в чужой игре и внес крупный вклад в тот "авторитарный застой", который, по его (или не его) словам, сейчас наблюдается. Начало "дела ЮКОСа" разрушило отношения власти и бизнеса. Выиграли от этого только силовики. Все остальные, так или иначе, проиграли (возможно, включая Владимира Путина). Интересно узнать, кто - помимо виртуальных левых - является партнером автора статьи в политической игре под названием "левый поворот". Из всех группировок в правящем слое к левым всегда были близки только силовики. В свою очередь левые даже в 90-е годы аккуратно вычитали силовые структуры из "антинародного режима", который предавали анафеме.

Вывод можно сформулировать по-разному. В той мере, в которой "условный Ходорковский" представляет кого-то, помимо себя самого, можно сказать, что безответственной элите все также необходимо слабое государство, и она готова на многое - вплоть до союза с коммунистами - для того, чтобы вернуться в комфортное состояние второй половины 1990-х годов. А вот для оценки "чистой" политической игры лучше всего подходит фраза одного литературного персонажа конца XIX века: "Всей России провалиться, лишь бы мне чай пить".

Версия для печати